Вернуться   Форум Рассвет Сварога > Древние методики или Здрава Славянских Волхвов > Практики северной традиции

Практики северной традиции Различные интересные практики дошедшие до наших дней

Ответ
 
Опции темы Поиск в этой теме

Ведовская традиция русских скоморохов. Тропа Троянова
Старый 10.03.2010, 12:32   #1
Майя
Мастер
 
Аватар для Майя
 
Майя вне форума
Регистрация: 20.11.2009
Адрес: Челябинск
Сообщений: 1,951
Поблагодарил: 14,980
Благодарностей: 1,798 : 65
По умолчанию Ведовская традиция русских скоморохов. Тропа Троянова

главы из книг Шевцова А.А.


Степаныч. Сознание

Если рассказывать об офенском пении подробнее, то начать придется с того, что существуют способы управления собственным звучанием. Я не оговорился: не звучанием голоса, а звучанием себя. Для духовного пения ты должен уметь звучать практически любой частью своего тела.
Это беззвучное звучание, если позволительно так выразиться. Звучит все-таки голос, но звук идет и обычными путями и сквозь ту часть тела, которой ты поешь. Ты ощущаешь это дрожью в звучащем месте и одновременно изменением голоса и можешь передать эту дрожь в ту же часть тела поющим вместе с тобой. Но этим воздействие такого пения не исчерпывается. И ты сам, и окружающие погружаются в беззвучную часть потока, голосовая часть становится дополнительной. Поющие перестают отслеживать музыкальную правильность пения со стороны явственно слышно, что мелодия нарушается, она словно плавает. Изнутри же это никак не заметно, разве только ты совсем не вошел в пение. В этом нарушении Меры есть какой-то высший смысл, воспринимаемый как победа Лада...
Способность человеческого тела быть своеобразным излучателем звука, очевидно, воспринималась скоморохами как нечто сакральное, потому что звучание человеческого голоса, переданное через определенные части тела, обретает некое дополнительное измерение и воздействует на человеческое сознание особым образом, Мой дед в свое время записывал такие вещи. В одной из его тетрадей, например, говорится, что человеческое тело это Мир, а его части соответствуют частям мира или правящим ими Богам. Связь эта, в представлении офеней, очевидно, была довольно сложной. Так Роду, если верить деду, соответствуют сразу и Родник, и Зарод (часть тела, связанная с деторождением). Макоши соответствует в его записях Макушка и сердце, но уже под именем Середы, Середки. Связаны с богами живот, глаза, горло, ярло (солнечное сплетение), руки, ладонидолони, ключи (легкие), болонь, ноги, пяты и др. Эта своеобразная "народная мифология" никак не может быть подтверждена научно, как мне кажется, да и вряд ли нуждается в этом. Теоретически это очень вероятно - очень многие мифологии рассматривали Мир как тело первочеловека: Пуруши, Паньгу, Имира. Вероятно, такие представления существовали и у наших предков, но решать это науке. Но вот в определенной достоверности второй, так сказать, практической части его записей я имел возможность убедиться на собственном опыте. Эти записи связаны с понятием Ядер сознания. Но это требует рассказа о том, как офени понимали, что такое сознание.
Это мне объяснял мой первый учитель, Степаныч. Его понимание сознания принципиально отличается от понимания психологов, которые считают сознание "непрерывно меняющейся совокупностью чувственных и умственных образов", что, по понятиям офеней, скорее соответствует мышлению. Но это особая тема, а пока о Степаныче.

Степаныч считался докой, и это верно. Я же тогда был еще в самом начале своей учебы, попросту говоря, это был мой первый приезд к Степанычу, и длился он недели полторы. Личность у меня тогда была очень яркая, жесткая и самовлюбленная, так что старику пришлось со мной немало помучиться, как я это теперь понимаю. У него была сложнейшая задача: засунуть меня как можно глубже в свою науку и в то же время не потерять. Что значит засунуть? Я имею в виду, что он должен был ввести меня в азы того, чем владел, и что иначе как ведовством не назовешь; но ввести не на словах, а с предельно доступной наглядностью, чтобы мое хитроумное мышление не извернулось и не нашло каких-нибудь отступных путей. Вообще-то, для такой работы нужен человек хотя бы более или менее подготовленный. Обычная ''сумасшедшая" личность или закроется и сбежит, или сломается. А у него была всего неделя в тот раз и последний год жизни.
Силой на Тропе не учили. Лет через шесть мой последний учитель Поханя сформулировал для меня сам принцип:
Не ломи! Никогда не ломи! Человек таять должен у тебя в руках! Как горячая свеча...
Правда, относилось это не к пению и не к правке тела, как может показаться, а к боевым искусствам к такому виду борьбы, который на Владимирщине назывался Любки. Но принцип этот подходит в Тропе ко всему и к работам типа структурного анализа личности, и к учебе, и, естественно, к любым видам чародейства.
Этот подход и заставлял Степаныча постоянно "разогревать" мою личность, чтобы она не сломалась и не помешала моему пониманию. Я сопротивлялся порой даже озверело, вначале то и дело порывался хлопнуть дверью в битве за свое личностное достоинство, но каждый раз открывавшаяся мне истина окупала потери, и я оставался. Тем, к кому я попал после Степаныча, было со мной гораздо легче...
Один из таких "разогревов" был проделан Степанычем со мной как раз в связи с понятием сознания. Вообще-то это была одна из самых первых тем, и не объясни он ее тогда, как я вижу, я бы практически ничего не понял во всей Тропе. Наверное, ему было очень не просто приступить к этой теме, потому что он запросто мог бы напугать меня, и я бы сбежал или поломался.
Шел предпоследний день моей первой учебы. Мы сидели за столом и пили чай с сухарями. Все это время мы, как мне показалось, просто проговорили, и это было так захватывающе ново, что я даже потерялся во времени. Впрочем, моя личность уже строила планы, как, вернувшись домой, я обработаю, осмыслю все услышанное и увиденное и вернусь к старику уже независимым от него, а это на невысказываемом языке моей личности означало победителем! Нельзя сказать, чтобы я думал об этом осознанно. Это шла непроизвольная работа мышления, так сказать, катилась по когда-то проложенной и теперь автоматически повторяемой во всех жизненных встречах колее победительства. Однако внимание мое она съела, и я в этот день ощущал, что смысл сказанного Степанычем доходил до меня с задержкой. Словно накатило легкое утомление или сонливость. Сейчас-то я знаю, что это признак определенного переключения работы мышления, так сказать, знак присутствия, так называемого "пересмотра" своеобразной "фоновой программы", которая, набрав достаточно информации, производила ревизию и перестройку системы ценностей и целей. Мы еще вернемся к этой теме однажды. Тогда же я, вяло перекидываясь со Степанычем умными словами на неизвестно как возникшую тему сознания, поймал себя на том, что хочу уехать. Степаныч тут же уловил смену моего состояния и сменил подход.
Ну ладно, вдруг сказал он и указал на невесть откуда взявшуюся на пороге избы рыже-белую кошку. Дверь была растворена, и кошка, очевидно, случайно забрела к нам от соседей, у кошки есть сознание, умник?
Моя личность тут же использовала ситуацию, чтобы продемонстрировать мой победительный интеллект, и я мудрено пошутил словами из анекдота:
Ну так, немножко есть, конечно, едва-едва самой хватает!..
Степаныч не оценил моего остроумия. Просто наморщил в ответ лоб, подняв глаза. Я тут же бросился оправдываться:
Я хочу сказать, что, конечно, какое-то сознание у нее есть.
Тогда Степаныч поднял палец и медленно и спокойно показал им на кошку. Кошка встрепенулась и подняла голову, словно почувствовала прикосновение. Тогда он так же медленно и с какой-то силой в движении повел пальцем, указывая ей путь ко мне на колени. И кошка пошла. Когда она оказалась уже у меня, я вдруг испытал приступ пронзительного страха: мне представилось, что сейчас он велит ей вскинуться, выпустить когти и оскалиться на меня!.. Кошмарный образ, и непонятно, что в таком случае делать. Но он просто показал ей пальцем на дверь, и она к моему и своему облегчению умчалась...
Он не дал мне ни высказать восхищение, ни поделиться потрясением, он просто спросил:
Ну? Есть у нее сознание?
Я изобразил недоумение, мне непонятно было, какое этот фокус может иметь отношение к сознанию.
Может, ты хочешь сказать, что она прочитала твои мысли? наконец нашелся я. Ты передал, а она прочитала?
Он покачал головой, подумал и поманил меня пальцем, показав на лавку рядом с собой. Тут же целый обвал мыслей овладел мной. В этом было что-то унизительное. Вернее, я подозревал, что обращение со мной, как с кошкой, имеет целью меня унизить. К тому же я все равно не понимал, как это может быть сходно, ведь кошка явно шла управляемая, я же пойду осознанно. "Или не пойду!" решил я и именно после такого решения начал подниматься с лавки! Но Степаныч поднял руку ладонью ко мне, и я понял, что что-то мешает мне распрямиться. В первый миг мелькнула мысль, что я зацепился за что-то одеждой, но я тут же ее отбросил, потому что ощущения были совсем другими. В следующий миг я подумал, что приклеился штанами. Но то, что меня удерживало, было не сзади, я в него упирался! Что-то мягкое и упругое, исходившее из его ладони. Вот тут сравнение с управляемой кошкой снова вернулось, и я рванулся, но в результате лишь отлетел на скамью. Это было мое первое столкновение с накатом так называли в Тропе бесконтактное воздействие. Я не знал ни силы такого воздействия, ни своих возможностей, но я дрался! Я не хотел сдаваться, я, что называется, озверел и раз за разом молча бросался на эту невидимую стену, чтобы снова быть отброшенным на скамью. Ничего не получалось, но я подумал, что если я сдамся, я потеряю веру в себя, и начал драться с еще большим остервенением. Если бы я тогда прорвался, я бы точно избил Степаныча до полусмерти. Но все мои рывки и скачки заканчивались на лавке, и я внезапно начал чувствовать отчаяние. В следующий миг пришла боль от того, что я ощущал себя смешным из-за этих телодвижений. В молодости я много дрался, бывало, что и получал, но когда я осознал, как со мной обходится этот старик, и насколько бесполезны все мои усилия, мелькнула мысль, что я могу и не выжить! Очевидно, мысли о смерти очищают, потому что после нее голова стала ясной, и мне захотелось научиться этому. И тут же Степаныч опустил руку.
Сознание у нас у всех, можно сказать, одинаковое, сразу же заговорил он, не давая мне снова скатиться в переживание собственной униженности. Мышление разное... Точнее, осознавание. А! Потом. Давай, смотри лучше... а то запутаешься только!
Степаныч терпеть не мог рассказывать. Он или издевался надо мной, или показывал и учил работать. Рассказывал и объяснял впоследствии следующий учитель, Дядька. Степанычу же словно было некогда.
Он встал и пригляделся ко мне внимательно. Я каким-то образом понял его вопрос и ответил:
Я в норме, давай, и мне показалось странным, как легко в этом состоянии я простил его за разрушение моей личности, но тут до меня дошло, что это всего лишь необходимая часть моего первого посвящения.
И тогда Степаныч раскрыл руки и начал двигаться вокруг меня. Что это было! Он действительно лепил меня как воск, и я знаю теперь, что должна чувствовать горячая свечка. Голова сохраняла пришедшую ясность и спокойствие. Лишь изредка мелькала мысль: не потерять бы, не выпасть бы только в жалость к себе или в обиды. Но заряд был настолько силен, да и интерес тоже, что меня хватило еще на целую ночь работ.
Это было долгое и завораживающее священнодейство, которое не только описать, вспомнить сейчас почти невозможно. В нем больше не было ничего пугающего, хотя, как я сейчас понимаю, я утерял на то время и личность и мышление. Но зато я обрел видение, и оно со всей очевидностью показывало, что в пространстве вокруг разлита некая тонкоматериальная среда, плотность которой меняется по мере приближения к моему телу. Но и само тело есть лишь ее продолжение.
Вот сознание, сказал в какой-то миг Степаныч, убедившись, что я вижу. И тело сознание, створожившееся сознание...
Степаныч, спросил его я, переполненный радостью откровения, а как далеко это разливается от тела? Где оно заканчивается?
Он какое-то время всматривался в меня, непонятно тяжело вздохнул и ответил почему-то грустно, почти с тоской:
Оно не заканчивается... нигде...
__________________
Inessa

Последний раз редактировалось Майя; 10.03.2010 в 12:38..
  Ответить с цитированием
Сказали спасибо:
alma_4_8_75 (21.01.2013), cokol (14.10.2013), galya (24.10.2014), irina12641 (10.03.2010), ivettalen (27.08.2013), obv (24.01.2013), samopa (26.02.2013), sv430903 (24.01.2012), Аня (10.03.2010), Асия (30.06.2014), Станислав (15.12.2010), Элеша (29.05.2013)

Старый 10.03.2010, 12:36   #2
Майя
Мастер
 
Аватар для Майя
 
Майя вне форума
Регистрация: 20.11.2009
Адрес: Челябинск
Сообщений: 1,951
Поблагодарил: 14,980
Благодарностей: 1,798 : 65
По умолчанию

Степаныч. Искренность

Должен честно признаться, что некоторые из способов самопознания, применявшиеся Мазыками, были, мягко сказать, экзотичны. Так, к примеру, Степаныч однажды водил меня «париться» для открытия искренности.
Все, кто пробовал какие-то виды самопознания, особенно связанные с исповедью, знают, как трудно бывает не соврать даже самому себе. Причем, мы чаще всего не понимаем, что врем, так привычно то, что говорим. Привычное ощущается настоящим, а значит, истинным.
К примеру, человек, проживший долгую жизнь с другим человеком, так привыкает считать, что любит его, что говорит это не задумываясь. А что происходит в его душе в действительности? Например, у тех, кто и действительно, вроде бы, не переставал любить. Просто было время, когда ему хотелось повторять и повторять эти слова, а с какого-то мгновения они больше не рвутся из него. Случай, когда любовь переходит в ненависть, прост и понятен, ну а как описать то, что происходит с людьми, чья любовь перестала быть страстью, но усилилась? Как вы думаете, у психологии есть язык для описания подобных состояний или она такими бытовыми мелочами не интересуется?
Слой привычек не пропускает к действительным душевным движениям не хуже брони или театральной роли длиною в жизнь. Как его пробить? А пробить обязательно надо, иначе самопознания не будет.
Ради этого Степаныч подверг меня дичайшей экзекуции, за которую я ему до сих пор благодарен. Было это так.
В один из моих летних приездов к нему, когда мы занимались Кресением, а оно вдруг перестало идти, он сказал:
Искренности не хватает.
Чего, чего?! возмутился я. Я не вру, Степаныч! Я же стараюсь!
Искренность не честность. Пойдем в баню. Баня это для души.
И мы пошли в баню выпаривать из меня искренность. Точнее, пошли сначала ее топить.
Баня у Степаныча была необычная. Как сделана обычная русская баня? Камера для самой парки и маленький предбанничек, раза в три меньше. А у него было две одинаковых камеры, каморы, как он говорил. При этом, кроме размеров, в предбаннике вызывало удивление и еще одно: в нем был нужник, как это мне показалось, когда я вошел. Выглядело так, будто у него и в предбаннике были такие же полати, как для парки, но в них была прорезана дырка. Ну, в точности нужник!
В общем, я не рискнул расспрашивать, потому что Степаныч был мужик необычный и очень рукодельный. Он все время что-нибудь мастерил, делал различные странные вещи и приспособления, а у меня все мозги были в тот миг заняты собой. К тому же Степаныч заставил меня топить баню. Я носил дрова, воду, причем, воды очень много, с запасом, в общем, делал все, что полагается. Ну что же, он, что ли, будет для меня трудиться?
Протопил, подхожу к нему:
Можно париться.
Какое там париться! Париться он меня и не пустил. А велел взять ведра и лить воду в тот самый нужник.
Подходит, открывает, а там у него, оказывается, не нужник, а приспособление. Сверху снимаются две доски, а под ними бочка. Как раз те доски, между которыми вырезано отверстие. Отверстие показалось мне немного странным уж больно гладко подрезано по краям, то есть с тщанием обрезанное, а не просто обычный выпил, как это у нужников на Руси делают. Во-вторых, доски березовые толстые, наверное, шестидесятка, то есть шестисантиметровые. А по бокам ручки какие-то, то ли скобы из настила торчат...
Степаныч вынимает эти доски, и получается своего рода люк в полатях. И видно, что настил у этих полатей тоже из толстенных досок сделан. А бочка внизу тоже по краям прихвачена брусьями, укреплена. Причем, брусья мощные, и вообще все надежное, будто на медведя рассчитано. А в бочке чурбачок на дне, вроде стульчака. Степаныч залез в бочку, достал этот чурбачок, посмотрел так на меня и говорит: «Наверное, хватит. Ты заливай на треть холодной водой».
Я в некоем недоумении заливаю. Спросить-то хочется, а спрашивать Степаныча всегда очень неловко было. Он мужик был такой строгий, что с ним особо не расспрашиваешься. Сказал делать, значит делай. Но он сам пробурчал: «Париться будешь...»
В бочке? спрашиваю я.
Да, в бочке. Сядешь и будешь париться. Сейчас травок набросаю. Ну, я думаю, травки для парки какие-нибудь особенные. Колдовские.
Интересно. Он набросал сухих травок и велел вторую треть бочки заливать горячей воды.
Попробуй, говорит.
Как раз тепленькая.
Ну, залезай!
Я залезаю, там вода поднялась, почти полная бочка, травка плавает поверх. Царапается.
У тебя, говорит, искренности для самоката не хватает. Будем учиться.
Самокат это такое состояние, когда тебя само несет, а ты и не думаешь, что говорить. Словесный понос на заданную тему.
Залез я. А бочка по спине выгнута очень ровно: ты садишься и проваливаешься спиной в изгиб бочки, а поскольку чурбачок маленький, то ноги оказываются коленками прямо чуть не под подбородком. И это очень неудобно, поэтому хочется их засунуть по бокам от чурбачка, но он так сделан, что там места нет. Я потом понял, что это специально было сделано, чтобы у меня опоры под ногами не было. Бочка, вроде, большая, а внутри узко. Вначале я сидел еще так, что любой момент мог встать из бочки, но заботливый Степаныч меня тут же подправил:
Ноги раздвинь, поглубже сядь.
И эти две доски, что снял, ставит на место, так что голова у меня оказывается зажата в том самом странном нужниковом отверстии. А он достает из-под скамьи два толстенных бруса и вставляет их в скобы, торчащие из настила. И эти брусья прихватывают зажимающие мою голову доски. Причем в заднем брусе заботливо сделана выемочка для головы, я ее затылком чувствую. Гладенькая такая, как подушечка. Чувствуется, с душой человек делал...
Руки у меня внутри, голова снаружи, ничего не давит, сидеть, по-своему, даже удобно. Только я совершенно беспомощен. И голова моя один на один со Степанычем, и он над ней издевается!
Тебе здесь как? и тыкает пальцем под подбородок. Досочки не жмут, может повыше?
Нет, как раз, отвечаю я и вдруг понимаю, что внутренне приготовился к чему-то очень страшному, вроде партизана в руках гестапо.
Задний брус, как я сказал, мягко подхватывает голову и не дает ею лишку вертеть. А передний отнесен значительно вперед. Сначала это мне показалось немного странно. Потом смотрю, здесь у Степаныча две дырки проделаны, вроде воронок. Чувствую, будь он неладен, сельский рационализатор, эти вороночки по мою душу сделаны. И точно. Откуда-то с полки Степаныч достает старую матерчатую сумку, из нее извлекает пыточный набор пару рогов, чайники, ковшички.
Рога, вроде, бараньи или козьи, но не коровьи, длинные, острые и потоньше коровьих. Они у него просверлены насквозь. И он их ввинчивает в эти воронки, что в досках сделаны. Ввинчивает так, что один с левой стороны, поближе ко мне и направлен в этой воронке прямо мне на грудь, точнее, на сердце. А второй подальше от меня и направлен на стенку бочки.
Степаныч садится передо мной и ставит на этот брус, что доски держит, два чайника. И все-то у этого изобретателя продумано. Сзади у него на полатях стоит чан с холодной водой. А прямо под ногами большущий чан кипятка, что он заставил меня наносить. Я от него справа оказываюсь, башкой из нужника торчу и на него смотрю то ли с вызовом, то ли с надеждой. Он в портках, в рубахе белой, босичком садится, приспосабливает себе под спину тракторное сидение и говорит моей"голове:
Ну, давай мы тут разговаривать будем, и я понимаю удобно ему. Видать надолго собрался. Спешить не будет. Я конечно, уже попробовал незаметно выломать доски или выдавить бок у бочки. Все безнадежно. Поэтому я тоже уже готов разговаривать и вообще делать все, что потребуется, чтобы выжить.
Ну, как? спрашивает.
Хорошо, отвечаю. А что я еще могу сказать?!
От тебя же правды не добьешься, особенно искренности, заявляет он. Сейчас я тебя учить буду высказывать все, что есть на душе. Как там тебе, хорошо? Травку пошевели.
А что за травка?
Это чтобы лучше говорилось.
Я-то думал, это колдовство какое-нибудь, сознание она раскрывает. Хотел названия потом записать, чтобы дома с ней работать. Какой обман! Она царапается, и от нее просто зудит все тело. Вот и все колдовство! А Степаныч берет, наливает в чайник кипяток, аккуратненько обкладывает мою голову полотенцем, чтобы мне под голову не подтекало, вставляет носик у чайника в тот рог, который от меня подальше, и начинает заливать бочку кипятком. Кипяток течет сначала по стенке бочки вниз между ног, а потом по животу начинает подыматься вверх, вода нагревается и начинает паритъ, аж из щелей паром прет.
Льет себе неспешно. Вода, вроде бы, ощущается не горячей, но, видимо, из-за тесноты, я как-то быстро потеть начал. Он только чайник один вылил, а я чувствую нагреваюсь. И меня пошло парить. Все хорошо еще. Он начинает лить второй чайник, пар начинает сквозь щель идти наружу, и я вдруг чувствую, что потек. Пошел пот. И у меня принимается свербить лицо. Внутри-то там, в бочке, я чешусь свободно. А снаружи проклятье! Его мать!
Слушай, Степаныч, почесаться бы надо.
Чешись, говорит.
Как? Лицо же чешется! Голова!
Нет, ну что ты! Это твои дела. Чеши. Если не можешь чесать руками, чеши языком, и продолжает подливать горячую воду.
Тут бы мне матом заорать, а я тогда матом не ругался вообще. Я только после Дядьки стал произносить эти слова. Я их в принципе не произносил, воспитание такое. Я матом не могу. А у него задача одна заставить, чтобы я открыл рот и говорил все, что на душе лежит. И он туда этого кипяточку добавляет и добавляет. А я из-за этого запрета на мат вообще не знаю, как высказать то, что у меня на душе.
А там буря целая! Ведь так поймал. Тут и обхитрил, значит, я дурак. И безысходность, что хочет теперь со мной сделает, я же беспомощен. И страх, что сломаюсь...
Вначале я молчал, только зубами скрежещу. Попробовал было еще раз вставать. Теперь уж отчаянно рвался. Какое встать! Видно по балкам бессмысленно. Бочку давить пытался, помню, что там брусы вокруг, все закреплено, тоже бесполезно. Ноги впереди, если бы они были подо мной, можно было бы хоть попробовать доски выдавить или скобы выбить. Пробовал выбить доску в бочке, чтобы вода ушла. Какое пробить! Все крепко и жутко неудобно.
Вот тут я заорал. Башка чешется, лицо все зудит нестерпимо, и смерть рядом. Если он меня тут сварит, никто не найдет. Да и кто догадается у него искать.
Я давай орать. Надежда, правда маленькая. В деревне четыре дома, да и в тех дачники, целыми днями по лесу за ягодами бегают. А у него еще и предбанник этот из толстенных бревен сделан и с двойными дверьми. Я только тут понял, что за странная у него баня. Ведь все продумано у старого гада! Поэтому я кричу, но достоинство сохраняю, прямо о помощи не прошу. Просто так ору что-то нечленораздельное.
Потом вдруг точно выкричал что-то из себя, словно пробка какая-то выскочила, и слова появились. Я давай сначала шутки всякие шутить, остроумие показывал. Потом и шутки кончились, осталась одна ругань на Степаныча. Но мне уже настолько все равно было, что я не сдерживаясь вывалил все, что у меня на него было...
А он сама невозмутимость. Только знай кипяточек подливает, да как только мне с сердцем похуже становится от жары, он берет второй чайничек и льет холодную воду в тот рожок, что на сердце направлен. И мне прямо на сердце льется струйка чудной холодной воды, прямо чувствуется, как потекла по груди книзу. Сердце отпустит, опять этот зуд нестерпимый наваливается!
В общем, проорался я дико. Особенно благотворно было то, что я проломил запрет про учителя плохо говорить. Высказал и сам с удивлением смотрю, какие-то странные у меня на него обиды, вроде как бы собрал со всех людей, кто меня за мою жизнь учил, и все для одного Степаныча припас. Словно он мне за всех моих учителей должен был! Если бы он меня не заставил высказать про себя плохое, я бы вряд ли когда рассмотрел, что за моим показным и правильным уважением столько привычной ненависти было. Стыдно же признаваться, что во мне, таком хорошем и правильном, может быть ненависть! Ну и, конечно, не выскажи я ее, никогда бы не нашел, что она на деле-то вовсе и не к Степанычу относилась.
Вот я обалдел, когда вся ненависть и обиды кончились, и я вдруг ему в любви признаваться начал! Я было даже сам себя подозревать начал, уж не сломали ли меня пытки, что я своего мучителя возлюбил. Нет, не в этом дело. Просто так оно у нас в сознании уложено, что если ты, не боясь, идешь прямо в свою грязь, то обязательно найдешь и то, что за ней. А за ней обязательно что-то чистое и светлое...
Потом у меня пошло уже что-то более глубокое. Я начал видеть что-то странное и немножко пугающее. И даже пытка эта как-то слабеть стала и отходить куда-то.
Тут Степаныч поставил чайник и говорит:
Давай-ка теперь мы с тобой такую штучку проделаем. Ты там внутри расслабься и погляди на тело. Отпусти руки, просто брось. Присни-ка маленько.
Присыпание это такое упражнение, связанное с Дремой, которое я сейчас объяснять не буду. Важно лишь то, что в присыпании ты становишься созерцательнее, и Степаныч меня этому же учил. Я попробовал приснуть, и у меня получилось, как это ни странно. Сижу, наблюдаю за собой сквозь легчайшую Дрему. Вот только что было озверение вроде бы, но отошло и силы не имеет. И вообще, все очень сильно изменилось.
Ты погляди, направляет меня в это время Степаныч, чешется, зудит, а что зудит? Тело? Ты глянь, телу-то все равно. Глянь, как оно лежит у тебя там. Как оно в воде расслабилось. Ему по фигу, колода мертвая...
Наблюдаю, точно не так все. Странно как-то и не так, как я только что думал. Вот только что я твердо и определенно знал, что это тело у меня зудит. Но вдруг заснул, это же все равно, как немножко потерял сознание, и там, где я без сознания, мое тело не чешется. А при этом что-то по прежнему чешется, и если этому позволить захватить внимание, то зуд опять становится невыносимым. А ведь так же было бы и с операцией, подумал я. Я бы лежал под наркозом, мое тело резали бы, а оно бы ничего не чувствовало. То есть боли не чувствовало! Ну, с болью все понятно, вырывается у меня. А что понятно? тут же я сам себя останавливаю. Только то, что человечество учило себя переносить боль и не сдаваться. А вот зуд никто всерьез не воспринимал и никто не учился его терпеть. А ведь зудит-то то же самое, что и болит! вдруг доходит до меня.
Кому плохо? Кто хочет почесаться? Может, ты? спрашивает меня тем временем Степаныч.
-Я.
Так ты глянь, глянь на себя, на Я на это. Вот тело есть. Тело это ты, которое хочет почесаться. Или ему по фигу. Теперь ты глянь ты же со стороны наблюдаешь, и тебе этому тоже по фигу. Который наблюдает. Если бы тебе было дело до чесаться, ты бы чесался. А ты чем занят? Наблюдаешь!
Я продолжаю наблюдать. Точно, телу по фигу и мне по фигу тоже, а кто-то невыносимо хочет почесаться.
Ты глянь на это кто-то хочет чесаться. Приглядись к нему. И ты поймешь, самопознание это охерительная штука!
Я гляжу и не могу схватить. Я не хочу чесаться, телу по фигу, оно сознание потеряло, его хоть режь, колоду эту. Мне тоже! Что такого происходит, подумаешь капелька пота течет. Что происходит-то?!
Я лежу, подвешенный за голову и думаю. И рождается в моем разгоряченном уме такая картина. Моему сознанию, которое ко мне, получается, вообще отношения не имеет, вроде буддийских дхарм, не нравится, что его внимание, внимание этого сознания собирают в пучки и заставляют следить за чем-то, например, что по нему течет капелька какая-нибудь или что к нему что-то прилипло. Трава эта хренова, например. И получается, что оно, сознание это, ощущает себя телом и болеет за тело, как за себя. Хотя при этом оно не тело, потому что свободно отключается от тела. Тело для него лишь способ привязывания внимания!..
Уж колдовство ли это все, не знаю, но то, что чародейство, это точно. Все, что связано с управлением вниманием это чародейство. И стало быть, и трава эта все-таки вещь не случайная. Тоже чародейство. Она же дает испарения, от которых пот разъедает тело еще сильнее. Там, вроде бы, ничего особенного не было в этой траве. Мне даже смешно стало, когда я вспомнил, что она какие-то магические центры открывает. Никаких магических центров! Все гораздо серьезнее. Тут затрагивается самая сущность человека. Центры они все экзотика, потому мы их и изучаем так охотно. А вот сознание и внимание это так привычно, так повседневно... А ведь может статься, что именно управлением вниманием и обеспечивается наше воплощение в тела.
Я не выдержал и спросил Степаныча:
Так трава-то значения не имеет?
Трава-то? А как же, конечно, имеет. Навоз еще лучше. Сухой. Да я тебе не стал кидать, а то, думаю, в бочку не полезешь. Не силой же тебя туда запихивать. А так сам прыгнул. Конечно, имеет.
Получается, есть Я, и есть тело, а посередине какой-то слой, которому невыносимо хочется почесаться? спрашиваю я.
А что это за слой, ты понимаешь? спрашивает, в ответ Степаныч. До меня что-то начинает доходить, хоть и смутно. Видимо, это на моей голове отразилось.
Правильно! засмеялся он. Душа это! Ну, назови сознанием.
Я поплавал в этом состоянии какое-то время, пока осознал. А ведь действительно. Даже если это не в полном смысле душа, это точно то, что изучают как душу. Иначе говоря, то, что имеет возможность остаться жить после того, как тело умрет. Ясно, что явление сложное, но в том моем состоянии это не имело значения. Важно было лишь то, что это, что Степаныч назвал душой, во мне ощущалось отчетливо отличным и отдельным от тела и от меня. И если это душа, то из чего она могла состоять, по моим ощущениям? Из сознания, больше не из чего.
И тут он мне добавляет.
Так что же получается? Тело не чешется, а чешется вроде как само сознание? Странно, правда?
Странно.
А может, оно и правда чешется? Что такое чесаться?
Ну, устранять какие-то раздражения.
А что, разве не может ничего такого быть, что раздражает сознание?
Действительно!..
А что может его раздражать? Можешь чего-нибудь придумать? Вот ты сам погляди: по телу всего лишь ползет капелька пота. Не кислоты ведь, из тебя выделилась, не разъест. Или травинка прилипла. Да тебя дубиной можно отходить, ты это легче перенесешь!
Точно, легче, соображаю я, и до меня доходит абсурдность моих мучений. Я вообще-то человек совсем не изнеженный, спортсмен, охотник. И вдруг воплю благим матом только потому, что у меня где-то зачесалось...
Так ты задумайся, тело ли так страдает?
Явно это как-то связано с вниманием, говорю я Степанычу.
Ма-ла-дец! отвечает он. А внимание это что? Это тело или сознание?
Сознание.
Следовательно?
Следовательно по телу ползет капелька, а в сознании что-то делается с вниманием...
И это совсем не так же безобидно, как с телом!
Потому что насильно!
Он посмеялся и вынул брусы из запоров моей ловушки.
Ты, говорит, посмотри еще маленько. Чего тебя дальше-то насильно держать... А как насмотришься, приходи париться... Ты сейчас, поди, поймешь, что русская баня это для души!
И ушел в баню. А я остался сидеть в бочке. Честно говоря, долго я все равно не выдержал. Как только до меня доехало, что я в баню иду, чтобы зуд снять, но не с тела, а с сознания, с тела души, что ли, во мне словно что-то завершилось. Я заорал, вышиб эти проклятые доски и бегом бросился поливать голову из бака холодной водой.
Только в парилке до меня дошло, что даже осознавание не сделало меня свободным от того управления, которое скрыто в этом среднем слое.
Я наблюдаю, а сознание чешет тело...
__________________
Inessa
  Ответить с цитированием
Сказали спасибо:
adamick (17.12.2014), alma_4_8_75 (21.01.2013), cokol (14.10.2013), galya (24.10.2014), irina12641 (10.03.2010), ivettalen (27.08.2013), obv (24.01.2013), samopa (26.02.2013), sv430903 (24.01.2012), Аня (10.03.2010), Асия (30.06.2014), космик (02.05.2010), Маруся (10.03.2010), Станислав (15.12.2010), Элеша (29.05.2013)

Старый 11.03.2010, 17:23   #3
Майя
Мастер
 
Аватар для Майя
 
Майя вне форума
Регистрация: 20.11.2009
Адрес: Челябинск
Сообщений: 1,951
Поблагодарил: 14,980
Благодарностей: 1,798 : 65
По умолчанию

ДУХОВНОЕ ПЕНИЕ СТАРОЙ РУСИ

Все время, пока я был у офеней, я все хотел найти то, на что настроился, и в результате просмотрел многое из того, что мне предлагали. Вот так произошло и с их пением. Поют себе старички и поют. А у меня с детства вместо слуха лишь страх петь. А когда эти проблемы снялись, было уже поздно. И вот теперь нам на новой Тропе приходится все восстанавливать по крохам. Мы сумели разыскать многие из их песен. Впрочем, в их репертуаре было не так уж много особенных песен. Они пели любые песни, которые пелись. Гораздо специфичнее была их манера исполнения. Она-то и есть главная тема этой статьи.
Свое пение мои старички называли Духовным. Я долго не обращал внимания на то, как они пели. Для меня это был своего рода фольклорный довесок к "настоящему", которое я хотел найти. Но однажды летом 1989 года в одной деревушке Ковровского района мне удалось собрать вместе сразу троих, причем одну бабушку, тетю Шуру, я приволок на удачно подвернувшейся машине аж из Савинского района. В какой-то момент они решили спеть на три голоса, "как раньше", но сначала как бы распевались. Благодаря этому я впервые имел возможность не только услышать их "духовное пение", но и увидеть саму систему входа в состояние такого пения. Они запели какую-то народную свадебную песню, которую я пока еще больше нигде не встречал. Я внутренне заскучал и приготовился пережидать время, пока снова не представится возможность задавать вопросы об офенском прошлом. Начало сразу же не заладилось, наверное, потому, что они давно не пели вместе. На мой взгляд, им надо было просто поспеваться, но Поханя, как они звали хозяина, сказал тете Щуре: "Позволение, Егоровна, позволение..." Я ничего не понял, но она кивнула и приступила еще раз. Очевидно, у них опять что-то не задалось, потому что Поханя опять остановился и сказал своей жене: "Ну-ка, Кать, побеседуй с ней. Не в позволеньи идет..." Бабки тут же как-то перестроились, будто вырезали свой собственный мирок, замкнулись друг на друга и я услышал после нескольких незначительных фраз о самочувствии, как Тетя Шура рассказывает о том, как к ней не так давно приезжали с радио и записывали на магнитофон ее пение. Сумели уговорить, хоть она и отказывалась. А она после них разнервничаюсь, потому что это, может быть, грех. Я не смог тогда понять, почему она считала то пение грехом, а это нет, но она рассказала, что чуть ли не дала себе слово вообще не петь больше.
Так чуть ли или дала? тут же спросила ее тетя Катя. Тетя Шура засмущалась, а потом призналась, что решила больше не петь совсем, как только Поханя с тетей Катей умрут. Все засмеялись. Ей было около 85 лет в это время, и я понял по их смеху, что хозяева старше.
Мы попили чайку, и они потихоньку снова приступили к песне. Но в этот раз не заладилось у тети Кати. С ней, правда, беседовать не пришлось, потому что, как только Поханя взглянул на нее своим суровым взглядом, она тут же махнула рукой и объяснила: "Не помню, двор, что ли, оставила открытым?.. Люське зайти. Поди скоро пригонются. Сижу, саму свербит вместо пенья".
Очевидно, скоро должны были пригнать с выпаса деревенское стадо, и тетя Катя, не желая отвлекаться во время пения, открыла ворота двора и дверь хлева, чтобы ее единственная коза Люська могла зайти в стойло, да сама в суете и забыла, сделала ли это. "И чё, так и будешь свербиться?" только и сказал ей на это дед. "Вот ведь дура какая стала!" пожаловалась она тете Шуре и убежала проверять свои ворота.
После этого песня пошла лучше, но Поханя все-таки перебил ее еще раз, спросив вдруг старушек с хитрым прищуром: "Чего это вы, девки, важные, молодость, что ли, вспомнили?!" и подмигнул им в мою сторону. Они засмеялись: "Ну как же! Получше выглядеть надо". "Смотрите у меня", только и сказал он им и снова запел. К тому времени я уже неплохо был знаком с их системой очищения сознания, которую они называли Кресением, и, с удовольствием наблюдая ее в практике, подумал, что неподготовленный человек, даже профессионал-психолог, пожалуй, ничего бы не заметил, настолько это все бытовое, неброское...
Устранив все помехи, старички все-таки распелись, и маленькое чудо, за которым я приехал, все же произошло для меня.
Впервые за шесть лет я услышал, как они поют. Их голоса вдруг начали сливаться, причем, вначале слились каким-то странным образом голоса тети Кати и Похани, хотя я не могу объяснить, что значит для меня "слились". Но другого еловая найти не могу. Тети Шурин же голос, хоть и красивый, несколько дисгармонировал на фоне их совместного звучания. Потом вдруг что-то произошло, и он словно впрыгнул внутрь их совмещенного голоса и слился с ним. Какое-то время их совместное звучание осознавалось мною как слившиеся голоса, но произошел еще один переход, и общее звучание-гол ос словно отделилось от них и зазвучало само по себе, будто над столом, вокруг которого они сидели, появилось самостоятельно поющее пространство!..
У меня в теле началась мелкая дрожь, словно я трудился до изнеможения на голодный желудок, в глазах начало плыть. Изменились очертания избы, лица у стариков начали меняться, становились то очень молодыми, то жуткими, то просто другими. Я помню, что ко мне из кромешной тьмы пришли несколько раз очень важные для меня воспоминания, но это было почему-то страшно и больно, и я вдруг заметил, что боюсь глядеть на певцов. Я сумел выдержать это состояние только потому, что уже испытывал подобные раньше, при учебе у других стариков. Многие исследователи писали о том, что народная песня магична, но подразумевалось при этом, что она использовалась в магических обрядах. Это верно, но поверхностно. Народная песня не только сопровождение обряда, она и воздействие. Она одно из магических орудий первобытного человека.
Песня закончилась. Они еще сидели какое-то время, молча улыбаясь, словно чего-то пережидая. И действительно, через некоторое время то ли мое состояние, то ли состояние пространства стало возвращаться к обычному: сначала вернулись на место обои на стенах, потом исчезли, точно растаяли у меня на глазах мои странные воспоминания, и я не смог их удержать... А Поханя сказал:
Вот, совместились... и велел подавать чаю.
Ну вы дали! не выдержал я.
Они засмеялись, и тетя Катя объяснила мне, накрывая на стол:
Это еще не песня. Это совместное пение... храмовое! А мы тебе просто споем, на голоса.
На вопрос, почему она это пение назвала храмовым, она ответила:
В Храме так петь надо. Некоторые песни... Я тут же попытался выяснить, в каком храме:
В христианском? В церкви?
Не знаю... с недоумением ответила тетя Катя. В каком же еще? Мы иногда в церкви так пели... Где ж еще?.. Иногда на гулянье...
А Поханя добавил, засмеявшись:
Это они так баловали девками. Соберутся так-то компанией девок и пойдут на службу в церковь. Там как запоют, они и подхватят, да переведут на себя! Все и поплывет в храме, головы кружатся! Мы специально парнями, кто понимал, смотреть ходили... Никто не понимает, чего они делают, а они довольны. Идут, хахалятся! Их любили, просили петь...
Нас все время просили, подтвердила тетя Катя. И батюшке нравилось. Мы как придем в церкву, он сам подзовет Лушку, чаще всех Лушку звал, помнишь, Шур?
Совсем не помню, ответила тетя Шура. Разве Лушку? Полюшку, поди?
Да Лушку, Лушку! И меня было подзывал, и прямо прикажет: чтобы пели сегодня! Мы и поем, нам чего молодые девчонки! Храм иной раз пропадет...
Как пропадет? мне почему-то вспомнилась тьма, из которой приходили стершиеся воспоминания, и я в этот момент осознал, что не скажи тетя Катя слов про пропадающий храм, я бы и тьму эту никогда больше не вспомнил.
Так... странно ответила она. Плывет, плывет все... стены исчезнут потом... как тьма наступит... Люди из глаз исчезать начинают, у батюшки лики пойдут... Некоторые падали, другие молются про себя, ничего не видят... в молитве...
Да, да! подхватила вдруг тетя Шура. Батюшка потом все про Страшный суд рассказывал!
Вот ты оттого и петь боишься, неожиданно сказал ей Поханя, а тетя Катя закончила:
А нам все смешно! Девчонки!.. и без перехода начала новую песню.
Сначала они опять слились, "совместились", как это у них называлось, и я ожидал, что все повторится. Но после того как появилось совместное звучание, их голоса начали проявляться внутри общего звучания и "порыскивать", выводя свои собственные мелодии. Общее звучание как бы обнимало отдельные голоса, они текли в нем, как сплетающиеся струи внутри общего потока. "Соплетаясь", голоса создавали удивительно сильный душевный настрой. Это была какая-то рекрутская песня. Меня захватило настолько, что к глазам подкатили слезы. Я крепился, сколько мог, а потом разрыдался. Я очень хотел сдержаться, мне было стыдно, но в результате рыдания стали по-детски безудержными. Старички не прервали пения, только тетя Шура села рядом со мной и гладила меня по голове... Я долго не мог вернуться в норму и, хоть и знал, что мне лучше всего было бы пройти, условно говоря, сеанс Кресения, и убрать причины моих слез, напрочь отказался от помощи. Уже значительно позже я понял, что это было связано с теми провалами тьмы, из которых приходили воспоминания во время первой песни, и эти старички действительно не смогли бы мне помочь. Тех же, кто смог бы, уже не было... С какого-то мгновения ученичество заканчивается, и ты все должен будешь делать сам и нести за себя полную ответственность!.. Никто из них даже не попытался настоять на своей помощи.

Вот так я впервые познакомился с древним русским Духовным пением, которое, если верить рассказам стариков, досталось офеням от скоморохов, а те, возможно, хранили его еще с того времени, когда по всей Руси Великой стояли другие Храмы!.. Около двух лет расспрашивал я потом о технических особенностях этого пения, не надеясь когда-нибудь запеть самому.
__________________
Inessa
  Ответить с цитированием
Сказали спасибо:
alma_4_8_75 (21.01.2013), cokol (14.10.2013), galya (24.10.2014), ivettalen (27.08.2013), obv (24.01.2013), samopa (26.02.2013), sv430903 (24.01.2012), Аня (11.03.2010), Асия (30.06.2014), Станислав (15.12.2010), Элеша (29.05.2013)
Ответ


Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
 
Опции темы Поиск в этой теме
Поиск в этой теме:

Расширенный поиск

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход

Похожие темы
Тема Автор Раздел Ответов Последнее сообщение
Традиция Руси Маруся Символика. Образы. Руны 38 16.11.2022 19:26



Часовой пояс GMT +3, время: 05:02.


vBulletin skin developed by: eXtremepixels
Copyright ©2008 - 2024, CityCat. Перевод: zCarot
Форум Рассвет Сварога