Вчера услышала размышления Льва Анненского, критика, писателя, о правде и истине. Самое трудное, говорит автор, это правда. Человек боится правды. И поэтому делает выше правды, ниже правды, около правды. Ищет истину.
Сегодня поискала цитаты этого Человека.
Можно прожить и ни одной буквы не прочесть. Но мы же говорим о тех, в ком есть какая-то смутная жажда. Смутная жажда справедливости, смутная жажда предчувствия того, что за этими видимыми вещами существует то, что мы понять не можем. Вы идете по улице и видите, что проложили асфальт. Его намостили в прошлом году. А до этого что было? Была колея. А до этого что? Кто-то по степи проскакал. А до этого что? А почему этот всадник прискакал в эту степь? И вы начнете углубляться и увидите, что там бесконечность, бездна… И зададитесь вопросом: откуда это все? Рано или поздно человек все равно придет к этому тексту. Или ему помогут к нему прийти.
А вообще я читаю и слушаю, что во мне происходит. Это двойное самонаблюдение у меня в природе. Читаю текст и соображаю: мне скучно. Ага! То ли текст не тот, то ли я не дорос. Начинается анализ ситуации: почему данный текст мне в данной ситуации скучен? Или безумно интересен? Анализирую: что захватывает? Иногда сюжет. Иногда сюжет дико раздражает. Если я понимаю, что меня сюжетом развлекают, я его бросаю немедленно. Когда я понимаю, что меняется мое простодушное «Я» — это самый замечательный случай. Плохо написанный текст может быть таким же выразительным, как и хорошо написанный текст. Тот же Николай Островский в своем плохо написанном тексте выразил больше, чем многие блестящие литераторы, писавшие параллельно с ним хорошие тексты. Потому что Николай Островский открыл новую реальность.
|