PDA

Просмотр полной версии : Мифы


Ориана
22.12.2009, 22:50
Мифы кельтских народов.

Огмий.
Огма (ирл.), Огмий (галльск.), в кельтской мифологии бог. Огмий изображался старцем, одетым в звериную шкуру, с палицей в руке; уши стоявших рядом с ним людей соединялись с языком бога тонкими цепочками.
Назывался «Солнечноликим», сочетал огромную физическую силу с провидческим даром и искушённостью в поэтическом ремесле. Традиция приписывала ему изобретение так называемого огамического письма.

Здесь мы сталкиваемся с символизмом нити, веревки, связывания и ткачества, широко распространенным в древних мифологиях и в магических практиках традиционных цивилизаций. Образ нити (веревки), которой связаны с верховным божеством (или Солнцем) Космос и человек, существовал в Древней Греции. В VIII песне «Илиады» упоминается легендарная «золотая нить», с помощью которой Зевс мог притянуть к себе любую вещь. Уже в архаические времена в этой нити видели как силу, которая связывает Вселенную в неразделимое целое, так и воплощение связи человека с высшими силами.
Позже этот образ использовал Платон, размышляя о поведении человека и о способах его совершенствования. «Рассмотрим, – писал он, – каждого из нас – одушевленное существо, как марионетку, сделанную богами: что бы ни побудило их на это – желание избавиться от нас или найти серьезное приложение своим силам, мы об этом никогда не узнаем! Однако мы знаем совершенно определенно, что то состояние, о котором я говорил, пребывает в нас наподобие внутренней веревки или нитей – потяни за них, и мы начнем действовать, а потяни в другую сторону, и нас уже влечет к прямо противоположным действиям; тут-то и надо искать разницу между добродетелью и пороком. В действительности же существует лишь одна нить, движению которой мы должны всегда подчиняться; от нее ни в коем случае нельзя освобождаться, хотя напряжение других, бывает, и желательно ослабить, и нить эта не что иное, как золотая и священная нить разума».
В шаманских практиках Индии, Тибета, Индонезии, Китая, Ирландии, Мексики и других стран использовался ритуал «чуда веревки» – попытка восхождения на небо с помощью веревки. Этот ритуал основывался на чрезвычайно распространенном архаическом мифе о дереве (веревке, горе, лестнице, мосте), которые «в начале времен» соединяли небо и землю. Хотя этот миф имел хождение не только в районах, где был распространен шаманизм, однако наиболее заметную роль он играл в шаманистских мифологиях и экстатических шаманских опытах.
Наиболее глубоко и полно символизм нити, веревки, связывания и ткачества исследовали М. Элиаде и Р. Генон. Согласно Генону, не имеет большого значения, идет ли речь о нити в собственном смысле слова, о веревке или о цепи или о графической линии или, наконец, о дороге. Важно то, что во всех этих случаях имеешь дело с непрерывной линией. Так, нить или ее эквивалент могут образовывать извивы и замкнутые фигуры, переплетения и узлы; и каждый из таких узлов представляет точку, где действуют объединяющие силы. Мироздание в целом символизировала ткань, где нити утка и основы были своеобразными «линиями силы», определяющими структуру космоса.
Таким образом, Космос так же, как и космогонический акт, символизируется процессом ткачества. Солнце или боги «ткут» мир. «Вселенная кем-то создана, – пишет Элиаде, – но это не все: она привязана нитями к своему творцу. Творение остается связанным с Творцом, оно соединено с ним пуповиной. Это означает, что ни миры, ни существа не „свободны" и не могут быть таковыми. Они не могут приходить в движение по собственной воле. Жизнь в них поддерживается благодаря той нити, что соединяет их с Творцом, с их Автором, но и он, Автор, зависит от этих миров и существ. „Жить" означает, таким образом, быть „сотканным" таинственной силой, что создала Вселенную, Время и Жизнь, или же быть соединенным невидимой нитью с Космократором (Солнцем, самим Богом)». Понятно, что в таком случае так называемые «боги-связыватели» (такие, как Один), владеющие нитями, путами, петлями и узлами, приобретают особое значение.

В кельтской мифологии «богом-связывателем» был Огмий. Имеется сообщение греческого писателя Лукиана (II в. н. э. ) о картине, изображавшей галльского Геракла, которого кельты называют Огмием. Эта картина очень удивила Лукиана, так как галльский Геракл напоминал греческого героя лишь обычными атрибутами (львиной шкурой, палицей, луком и колчаном). Он был изображен в виде лысого старика с дочерна загоревшей морщинистой кожей. Лукиану он показался похожим на Харона, перевозчика в царство мертвых. Еще больше поражало то, что этот старый Геракл тащил за собой большое число людей, скованных за уши; оковами служили тонкие золотые цепочки. Люди следовали за Гераклом, своим вождем, с сияющими и радостными лицами. Цепочки были протянуты через дырку в кончике языка бога. Геракл, улыбаясь, оборачивался к своим спутникам.
Когда Лукиан, изумленный, стоял перед этой картиной, к нему подошел мудрый кельт и объяснил, что кельты называют Слово не Гермесом, как греки, а Гераклом, потому что Геракл гораздо сильнее. «И не удивляйся, – сказал кельт, – что из него сделали старика: именно в старости люди становятся особенно красноречивыми... Мы думаем, что сам Геракл, став мудрым, совершил все свои подвиги благодаря силе красноречия и убеждением преодолел большую часть препятствий. Его стрелы – это речи, острые, быстрые, бьющие в цель, ранящие души. Вы сами говорите, что слова имеют крылья».
Нет оснований сомневаться в правдивости этого сообщения, так как Лукиан провел много времени в полугреческих городах Южной Галлии и там мог видеть описанную фреску. Картина была исполнена греческим или римским художником и представляла собой произведение аллегорического искусства позднеэллинистического периода

Галльские художники еще не владели подобной техникой живописи. Галлы же, глядя на это аллегорическое изображение, сразу вспоминали Огмия, хотя художник, скорее всего, не намеревался изображать божество «варваров».
Имея в виду рассмотренный выше символизм нитей и связей, истолковать эту аллегорию будет нетрудно. Здесь в наглядной и наивной манере античного антропоморфизма представлена идея о связи творений с их Творцом, существа и состояния проявленности с их Принципом, – идеи, о которой говорили Генон и Элиаде. Такое толкование описанной Лукианом галльской фрески объясняет и смысл изображений на некоторых армориканских монетах (Бретань): голова молодого безбородого человека, от которой отходят унизанные жемчужником Жемчуверевочки, с прикрепленными на концах маленькими человеческими головами. Может быть, на этих монетах тоже изображен Огмий. Правда, юный персонаж, представленный на монетах, не похож на бога, описанного Лукианом. Однако в Южной Галлии и в Бретани Огмия могли изображать по-разному.
Выявленный таким образом символизм, характерный для образа Огмия, позволяет понять значение его имени. Это не кельтское имя, оно происходит от адаптированного греческого слова «огмос» (дорога, тропинка). Как мы видели, дорога является одним из символов той нити, которой творения связаны с Творцом. Огмий – это «тот, кто ведет»; греческое название позволяло кельтам избежать упоминания «истинного имени» бога.
Приписываемые Огмию функции зависят от его основного свойства: он «бог-связыватель» и этим напоминает германо-скандинавского Одина. Подобно Одину, Огмий владеет магией. Поэтому надписи на найденных в Австрии (Брегенц) свинцовых пластинках, так называемых «табличках проклятия», призывают Огмия, умоляя его о защите от всякого вреда. Как известно, для осуществления или рассеяния чар призывали особенно могущественных богов, владеющих магией. Огмий использует самый эффективный способ колдовства: так же, как Один, он связывает врагов «военными путами», зачаровывая и парализуя их. Таким образом, Огмий причастен к магическо-военной верховной власти.

Ориана
23.12.2009, 21:06
Сотворение мира в финно-угорской мифологии

Общие мифы о сотворении Мира, прежде всего Земли, и общие имена богов напоминают о некогда единой финно-угорской мифологии. Так, у прибалтийских и поволжских финнов и зауральских угров сохранились мифы о водоплавающей птице, которая достает Землю, ныряя на дно Мирового океана, часто - по повелению бога-творца. Реже встречаются мифы о птице, снесшей яйцо, из которого был сотворен Мир (у саамов, карелов и других прибалтийских финнов, у коми).
Мифологическая Вселенная у финно-угорских народов делилась на три основные зоны. Центром верхнего, небесного, мира была Полярная звезда, которой касалась мировая ось - гора, столп или гигантское дерево. Средний мир - Земля, окруженная с севера водами Мирового океана. С юга на север, в преисподнюю - загробный мир холода и мрака - текла гигантская река (так, с юга на север, текут Обь и Северная Двина - великие реки финно-угорского мира). Верхний мир считался обителью небесных богов, прежде всего творца Вселенной. Имена этих богов родственны у многих финно-угорских народов и означают небо, воздух, погоду: это финский и карельский Ильмаринен, удмуртский Инмар, Ен у коми и другие. Общим оказывается и другое название небесного божества - финского Юмала, Йомаля коми, Йомали загадочных биармов, марийского Юмо, саамского Юбмела. Через отверстие в небесах творец Вселенной наблюдает за Землей и спускает туда младших богов - покровителей людей. Землю в финно-угорской мифологии воплощала богиня, часто являвшаяся супругой небесного бога, который за провинность сбросил ее на Землю. Она стала покровительницей хтонических (земных) существ - различных гадов, змей, лягушек и т. п., одновременно воплощавших плодородие и связанных с землей, водой и преисподней. Верили, что эта богиня обитает в верховьях (или низовьях) Мировой реки, покровительствует роженицам и детям, наделяет их судьбой-долей, а шаманам дарует сверхъестественные способности. В нижнем мире, полагали древние, обитает младший брат и соперник небесного бога, окруженный сонмом злых духов и мертвецов: из преисподней через отверстие он посылает на Землю болезни и смерть.

Юг, страна тепла и света, "Страна птиц", противопоставлялась в финно-угорской мифологии Северу, который отождествлялся с преисподней - страной мрака. Две этих страны соединяла по земле великая река, а по небу - Млечный путь, "Дорога птиц". Это естественно, ведь по вечерам в марте - апреле Млечный путь направлен с севера на юго-запад, дорогой перелетных птиц. Он так и именуется - Линнунрата у финнов, Линнутее у эстонцев, Нармонь ки у мордвы-мокши. У других финно-угорских народов это наименование конкретизируется: Кайыккомбо корно у марийцев, Дзо-дзог туй у коми-зырян, Вирь мацеень ки у мордвы эрзи, Луд зазег сюрес у удмуртов означает "Гусиный путь".

Миф творения Вселенной
(финны)

Изначально существовал лишь бескрайний океан. Над ним в поисках гнезда летала одинокая птица - но какая точно, руны (истории) расходятся, могли быть утка, гусь, орел и даже ласточка. Птица и увидела колено первого человеческого существа, которое торчало из воды: то было колено мудрого старца Вяйнямёйнена или (в другой руне) его матери - небесной ("воздушной") девы Ильматар, чье имя напоминает имена небесных богов других финно-угорских народов. Птица снесла яйцо на колено, но, конечно, оно скатилось вниз и разбилось: из этого первичного материала птица-творец и должна была создать мир (в некоторых рунах мир создает первочеловек Вяйнямёйнен, а небосвод кует кузнец Ильмаринен). В карельских рунах рассказывается, что щука - враждебное существо нижнего, водного мира - успела проглотить три яйца, снесенные орлом; но орел поймал рыбу и вспорол ей брюхо. Из верхней половины яйца было создано небо, из нижней - земля, из желтка - солнце, из белка - луна, из скорлупы - звезды.
В ижорской руне Мир из яйца творит ласточка - "птица воздуха". Она находит кочку посреди вод, отливает гнездо из меди и кладет туда золотое яйцо. Тут налетела большая туча и скатила гнездо в воду. Тогда ласточка летит к кузнецу и просит сковать ей грабли со стальными зубьями. Этими граблями птичка достает лишь половину белка и половину желтка; разбившаяся скорлупа становится звездами на небе.

В самой ижорской руне сохранились "осколки" древних космогонических мифов. Ясно, что из желтка и белка должны быть сотворены солнце и луна, хотя в руне об этом и не говорится. Но здесь же присутствует некий кузнец изначальных времен. В карело-финских рунах этот кузнец носит имя Ильмаринен, имя древнего божества воздуха, "атмосферы". Сама "воздушная птица", равно как и воздушная дева Ильматар карело-финских рун, принадлежит той же космической стихии. Но кузнец в карело-финских мифах - отнюдь не только подсобный работник в деле творения Мира. Ильмаринен в эпических рунах называется кователем небосвода, он же выковывает солнце и луну - вместо светил, похищенных демонической хозяйкой Севера. Можно предположить, что в древнем мифе кузнец помог добыть светила со дна Мирового океана и укрепить их на небосводе.

В финской руне о создании Мира Вяйнямёйнен (Вяйно) оказывается в водах моря потому, что злобный саамский колдун стреляет в него из лука. Шесть лет плавал он по водам как еловое бревно. Утка летает над волнами в поисках места для гнезда, и Вяйно подставляет ей колено и лопатку. Утка откладывает там "яйца золотые", согревает их и ждет, когда вылупятся утята. Но Вяйно не выдержал жара от яиц и стряхнул их с колена. Яйца разбились "на шесть кусков и семь осколков". Из нижней части возникает Мать-земля, из верхней - небосвод. Вероятно, с образом Вяйнямёйнена-демиурга, создавшего звездное небо, связано и одно из названий Млечного пути в финской традиции: "Путь Вяйнямёйнена".

Согласно другому мифу, творцом мира оказывается не птица, а Бог, но и он плавает в водах начального океана на чудесном судне - каменной лодке. Из пены появляется Сатана, и Бог заставляет его нырять на дно, чтобы достать землю. Лишь на третий раз, поминая Божье имя, Сатана смог добыть землю, но часть ее утаил во рту. Бог же стал перетирать землю ладонями и рассеивать ее по океану, отчего земля стала разрастаться на волнах. Расти стала и утаенная Сатаной земля, так что тот вынужден был выплевывать ее - так возникли холмы и горы.

Наконец, в карельском варианте мифа инициатором творения оказывается Сатана. Он велит гагаре трижды нырять за землей, и только когда птица устроилась на суше, а сатана запрятал часть земли в рот, появился Дух Божий. Он увидел, что земли мало, но сатана настаивал на том, что со дна ее подняли всю. Тогда Бог обнаружил землю у Сатаны во рту и заставил ее выплюнуть. Тот плюнул на север, и она превратилась в камни, скалы и горы. К тому же Сатана поранил палец. Бог упрекнул Сатану: зачем он утаил землю - вот теперь она превратилась в камни и всякую нечисть, а сам Сатана наказан раной. Только после этого Бог заговорил рану.

Сходные мифы известны восточным финно-уграм. Они явно восходят к славянским апокрифам - дуалистическим легендам о сотворении мира и человека двумя творцами. Ранний вариант распространения такой легенды связывается с древнерусскими волхвами рассказывающими, как Бог с Сатаной создали человека. В финском фольклоре сохранился иной миф о происхождении человека, во многом повторяющий космогонию - сотворение мира.



Цит. по: В. Петрухин. Мифы финно-угров

Ориана
23.12.2009, 21:31
Миф о сотворении мира, богов и людей (Гавайи)

Та'ароа, Создатель, сам произвел себя на свет, ибо у него не было ни отца, ни матери. Бесчисленное множество лет он просидел в раковине Румиа, напоминающей по форме яйцо. Вокруг расстилалось бесконечное пространство, в котором не было ни неба, ни земли, ни моря, ни месяца, ни звезд. Это было время длительной, бесконечной тьмы и густой непроницаемой тьмы. Наконец, Та'ароа сломал раковину и вышел на свободу. Стоя на раковине, он громко взывал во все стороны, но ни одного звука не раздалось из пустого пространства ему в ответ. Тогда бог вновь вошел во внутреннюю скорлупу раковины Таму-ити (Малое основание) и пролежал там в оцепенении еще несказанно долгий период. Наконец, Та'ароа решил, что пора действовать. Выйдя из раковины, он превратил ее внутреннюю оболочку в основание скал и землю, а из внешней сделал низкий и тесный небесный свод. В основание скал он вдохнул частицу самого себя, превратив его тем самым в олицетворение мужа — Туму-нуи; таким же способом из верхних пластов горных пород он создал олицетворение жены — Папа-рахараха. Каждый из этих элементов занимал определенное место на земной поверхности, с которого ни за что не хотел сходить, отказывался исполнить приказание Та'ароа и приблизиться друг к другу. Тогда бог сотворил камни, песок и землю и вызвал к жизни Ту — величайшего из ремесленников, чтобы тот помог ему осуществить сотворение мира. Вдвоем они создали несметное число корней. Затем свод Румиа был поднят на столбах, и пространство под ним увеличилось. Оно получило название Атеа и было заполнено духом, олицетворенным под тем же именем. Земля и пространство над ней выросли, а подземный мир отделился. Зацвели деревья и растения, на суше и в воде появились живые существа. Позади выросли горы, олицетворенные под именем Ту-моу'а; по горам устремились ручьи и реки. Впереди простирался океан; над ним и над морскими скалами властвовал бог океана Тино-руа. Итак, наверху был Атеа (Пространство), а внизу — Руа (Бездна), посередине же находилась земля Гаваи'и — родина всех земель, богов, царей и людей.

Первоначально под тесным сводом Румии царила тьма. В темноте Та'ароа сотворил или вызвал заклинаниями богов Ту, Атеа, Уру и всех других. Позднее родились звезды и ветры. Атеа в ранний период мифологического творчества был существом женского пола. От Та'ароа и Атеа родился бог Тане, который представлял собой первоначально живую массу неопределенных очертаний. Чтобы придать ей форму, были призваны искусные мастера. Они приходили парами, неся на плечах связки каменных орудий, однако при виде величественной Атеа в ужасе разбегались. Тогда Атеа сама взялась за создание Тане и с успехом оформила человеческое тело, не упустив никаких подробностей, вплоть до внешних отверстий уха, которые она проделала при помощи тонкой спирально закрученной раковинки. После многочисленных пластических операций, которые подробно перечисляются в предании, Тане вышел таким совершенным, что он стал богом красоты. Та'ароа наделил его особой силой, сделав богом ремесла. Другой из высших богов Ро'о родился из тучи и стал соратником и вестником Тане. В более поздний период, в мифологии других архипелагов, Атеа обменялась полом с Фа'ахоту и превратилась в мужчину.

В Таитянском мифе о сотворении человека нет многих из приведенных выше подробностей, Та'ароа с помощью великого ремесленника Ту сотворил Ти'и — первое человеческое существо. В мифе употребляется слово «раху», что значит сотворить; однако одним из имен Ти'и было Ти'и-аху-оне (Ти'и, сделанный из земли); отсюда следует, что Ти'и был создан из земли. Ти'и вступил в брак с богиней Хиной, дочерью Те-фату (Господин, Сущность) и Фа'ахоту (Начало мироздания). Дети Ти'и и Хины в период тьмы вступали в брак с различными богами. Дети от этих браков считались предками знатных вождей, которые имели право носить пояса из красных перьев, что служило знаком высокого общественного положения. Дети, которые были вызваны к жизни заклинанием, считались прародителями простых людей.


Цит. по: Те Ранги Хироа. Мореплаватели солнечного восхода.

Ориана
24.12.2009, 18:39
Миф о творении мира.

Скандинавская мифология

В начале времен ничего не было в мире - не лился на землю живительный солнечный свет, не плескалось о скалы холодное море, не кричали, пронзая облака, птицы. Не было не земли, ни небосвода. Одна только Мировая Бездна Гинунгагап была во вселенной.
В южной ее части, называемой Муспельхейм, всегда горел нестерпимым жаром огонь. Жили же в ней огненные великаны. Нет туда доступа тем, кто не ведет оттуда свой род.
На северной же ее стороне, на самом дне Бездны, царила вечная тьма и холод. Все в Нифльхейме - так называлась эта мрачная страна - было сковано стужей. Лишь один источник в этом ледяном царстве не поддавался морозу - имя его было Кипящий Котел. Брали из него свое начало реки, что носят общее имя Эливагар - "бурные воды": Свёль - "холодная", Фьёрм - "быстрая". Слил - "свирепая", Хрид - "буря", Сюльг - "глотающая", Ульг - "волчица". Вид - "широкая", Лейфт - "молния". Злые то были реки, рожденные во тьме и напитанные ядом.
Когда удалились реки от своего истока, покинули ледяные просторы Бездны, ядовитая вода стала застывать, превращаясь в лед. Когда же окреп тот лед и перестал течь, яд выступил наружу росой и превратился в иней, и этот иней слой за слоем заполнил Бездну Гинунгагап.
Шло время: из Нифльхейма поднимался холод, рождая в мире лед и иней. Но ближе к Муспельхейму начинало теплеть и светлеть, там царили дожди и ветры. И Мировая Бездна была там тиха, словно воздух в безветренный день.
И встретились тепло и холод, и стал таять лед, потек крупными каплями вниз. Ожили от силы тепла капли, приняли облик существа, имя которому было Имир. Ворочался он в Мировой Бездне, меж огнем и льдом, не ведая, кто он и зачем живет. Сам из себя - от капель пота, что выступили на нем во время сна - породил от мужчину и женщину. От них-то и пошло племя исполинов - инеистых великанов. Первые великаны были злыми и глупыми, ибо капли воды, давшие жизнь и Имиру и племени его были напоены ядом. Но были у него и другие дети, в чью кровь почти не попало яда, или же яд со временем рассеялся, и не стало в них зла.
Из того же тающего инея возникла вместе с Великаном и корова по имени Аудумла. Четыре молочные реки текли из ее вымени, и этим-то молоком и питался Имир. Корова же негде было пастись, ведь не было еще ни травы, ни зеленых кустов. Она лизала соленые камни, покрытые инеем, и к исходу первого дня, вылизала из камня волосы, на второй день - голову, а на третий день камни обрели облик существа, во всем подобное человеку, но не такое большое, как великан Имир. И звали этого человека Бури, что значит "Родитель", ибо от него пошел род славных богов-Асов. Он был хорош собою, высок и могуч. У него родился сын по имени Бор. Он взял в жены Бестлу, дочь доброго великана Бёльторна, и она родила ему троих сыновей: одного звали Один, другого Вили, а третьего Ве. Много подвигов они совершили, прославив имена свои.
Но до того момента, когда назвали их Богами, пришлось и м немало потрудиться. Жесток и безжалостен был великан Имир, и решили братья его уничтожить. Сказано - сделано. Пал мертвым великан Имир, из ран его текли реки крови, и было ее так много, что утонули в ней все инеистые великаны. Все, кроме одного, названного Бергельмиром, который вместе с детьми и женой успели забраться в спасительный ковчег, и поэтому спасся. От него-то и пошли новые племена инеистых великанов.
Бросили сыновья Бора тело Имира в самую глубь Мировой Бездны, сделав из тела землю, из крови же великана получилось море и все воды, что текут по земле и под землей. Много их было, сливались они воедино, и образовали великий океан, что омывает со всех сторон землю. Кости, выпирающие из тела, стали горами, осколки же костей и зубов стали камнями и валунами. Из волос Имира вырос могучий лес, что прочно впивается корнями в землю, карабкается по скалам. Череп же великана по воле братьев стал небосводом. Укрепили его над землей, а под каждый угол посадили по карлику. Доверили им Боги поддерживать Небо там, где оно ближе всего к Земле. Стоят эти карлики-дверги по четырем сторонам света, и имена у них такие же: Аустри - "Восточный", Нордри - "Северный", Вестри - "Западный" и Судри - "Южный".
Потом взяли Боги искры, что вылетали из раскаленного Муспельхейма, и прикрепили их в середину неба Мировой Бездны, дабы они освещали небо и землю. Дали Боги место каждой искорке: одни оказались закрепленными на небе и сияли, другие же летали по поднебесью. Говорят, с той поры стал вестись счет дням и годам, ибо до мгновения этого Солнце и звезды не ведали, где их дом. Из мозга же Имира получились темные тучи, коварные непредсказуемые, что налетают, принося с собой непогоду.
Получилась Земля снаружи округлая, а вокруг нее плещет глубокий океан. По берегам океана Боги разрешили поселиться потомкам Бергельмира, а весь мир в глубине суши оградили стеною для защиты от потомков великанов. Возвели Боги из век Имира ладную крепость и назвали ее Мидгард, Срединный Мир.
Однажды на берегу моря увидели Боги два дерева, выросших рядом: могучий ясень и гибкую иву. Поразмыслили Боги, да и оживили деревья, придав им облик мужчины и женщины. Один дал им душу и жизнь, Вили подарил им разум и движение, а Ве наделил их пригожим обликом, речью, слухом и зрением. Дали Боги людям одежду и имена: мужчину нарекли Аск, что значит "Ясень", а женщину Эмблой - "Ивой". От них-то и пошел род людской, что расселился на спокойных землях Мидгарда. Боги же отвели себе место на небе и назвали его Асгард - Крепость Асов.

Ориана
24.12.2009, 18:42
Происхождение мира.

Славянские мифы.

До рождения света белого тьмой кромешною был окутан мир. Был во тьме лишь Род - прародитель наш. Род - родник вселенной, отец богов. Был вначале Род заключен в яйце, был он семенем непророщенным, был он почкою нераскрывшейся. Но конец пришел заточению, Род родил Любовь - Ладу-матушку. Род разрушил темницу силою Любви, и тогда Любовью мир наполнился. Долго мучился Род, долго тужился. И родил он царство небесное, а под ним создал поднебесное. Пуповину разрезал радугой, отделил Океан - море синее от небесных вод твердью каменной. В небесах воздвигнул три свода он. Разделил Свет и Тьму, Правду с Кривдою. Род родил затем Землю-матушку, и ушла Земля в бездну темную, в Океане она схоронилась. Солнце вышло тогда из лица его - самого Рода небесного, прародителя и отца богов! Месяц светлый - из груди его - самого Рода небесного, прародителя и отца богов! Звезды частые - из очей его - самого Рода небесного, прародителя и отца богов! Зори ясные - из бровей его - самого Рода небесного, прародителя и отца богов! Ночи темные - да из дум его - самого Рода небесного, прародителя и отца богов! Ветры буйные - из дыхания - самого Рода небесного, прародителя и отца богов! Дождь и снег, и град - от слезы его - самого Рода небесного, прародителя и отца богов! Громом с молнией - голос стал его - самого Рода небесного, прародителя и отца богов!
Родом рождены были для Любви небеса и вся поднебесная. Он - отец богов, он и мать богов, он - рожден собой и родится вновь. Род - все боги, и вся поднебесная, он - что было, и то, чему быть предстоит, что родилось и то, что родится.

Род родил Свaрога небесного и вдохнул в него свой могучий дух. Дал четыре ему головы, чтоб он - мир осматривал во все стороны, чтоб ничто от него не укрылось, чтобы все замечал в поднебесной он. Путь Свaрог стал Солнцу прокладывать по небесному своду синему, чтобы кони-дни мчались по небу, после утра чтоб начинался день, а на смену дню - прилетала ночь. Стал Свaрог по небу похаживать, стал свои владенья оглядывать. Видит - Солнце по небу катится, Месяц светлый видит и звезды, а под ним Океан расстилается и волнуется, пеной пенится. Оглядел свои он владения, не заметил лишь Землю-матушку. - Где же мать-Земля? - опечалился. Тут заметил он - точка малая в Океане-море чернеется. То не точка в море чернеется, это уточка серая плавает, пеной серою порожденная. В море плавает, как на иглы прядет, на одном месте не сидит, не стоит - все поскакивает и вертится. - Ты не знаешь ли, где Земля лежит? - стал пытать Свaрог серу уточку. - Подо мной Земля, - говорит она, - глубоко в Океане схоронена... - По велению Рода небесного, по хотенью-желанью сварожьему Землю ты добудь из глубин морских! Ничего не сказала уточка, в Океан-море нырнула, целый год в пучине скрывалась. Как год кончился - поднялась со дна. - Не хватило мне духа немножечко, не доплыла я до Земли чуток. Вoлосок всего не доплыла я...

- Помоги нам, Род! - тут воззвал Свaрог. Поднялись тогда ветры буйные, расшумелось море синее... Вдунул ветром Род силу в уточку. И сказал Свaрог серой уточке: - По велению Рода небесного, по хотенью-желанью сварожьему Землю ты добудь из глубин морских! Ничего не сказала уточка, в Океан-море нырнула и два года в пучине скрывалась. Как срок кончился - поднялась со дна. - Не хватило мне духа немножечко, не доплыла я до Земли чуток. На полволоса не доплыла я... - Помоги, отец! - вскрикнул тут Свaрог. Поднялись тогда ветры буйные, и по небу пошли тучи грозные, разразилась буря великая, голос Рода - гром небеса потряс, и ударила в уточку молния. Род вдохнул тем силу великую бурей грозною в серу уточку. И заклял Свaрог серу уточку: - По велению Рода небесного, по хотенью-желанию сварожьему, Землю ты добудь из глубин морских! Ничего не сказала уточка, в Океан-море нырнула и три года в пучине скрывалась. Как срок кончился - поднялась со дна. В клюве горсть земли принесла она.

Взял Свaрог горсть земли, стал в ладонях мять. - Обогрей-ка, Красно Солнышко, освети-ка, Месяц светлый, подсобите, ветры буйные! Будем мы лепить из земли сырой Землю-матушку, мать кормилицу. Помоги нам, Род! Лада, помоги! Землю мнет Свaрог - греет Солнышко, Месяц светит и дуют ветры. Ветры сдули землю с ладони, и упала она в море синее. Обогрело ее Солнце Красное - запеклась Сыра Земля сверху корочкой, остудил затем ее Месяц светлый. Так создал Свaрог Землю-матушку. Три подземные свода он в ней учредил - три подземных, пекельных царства. А чтоб в море Земля не ушла опять, Род родил под ней Юшу мощного - змея дивного, многосильного. Тяжела его доля - держать ему много тысяч лет Землю-матушку. Так была рождена Мать Сыра Земля. Так на Змee она упокоилась. Если Юша-Змей пошевелится - Мать Сыра Земля поворотится.

Взято из книги А.И. Асова "Русские Веды".

galant
10.10.2010, 18:05
ПОДВИГИ ГЕРАКЛА.

Однажды злобная Гера наслала на Геракла ужасную болезнь. Лишился разума великий герой, безумие овладело им. В припадке неистовства Геракл убил всех своих детей и детей своего брата Ификла. Когда же припадок прошел, глубокая скорбь овладела Гераклом. Очистившись от скверны совершенного им невольного убийства, Геракл покинул Фивы и отправился в священные Дельфы вопросить бога Аполлона, что ему делать. Аполлон повелел Гераклу отправиться на родину его предков в Тиринф и двенадцать лет служить Эврисфею. Устами пифии сын Латоны предсказал Гераклу, что он получит безсмертие, если исполнит по повелению Эврисфея двенадцать великих подвигов. Геракл поселился в Тиринфе и стал слугой слабого, трусливого Эврисфея...

ПОДВИГ ПЕРВЫЙ. НЕМЕЙСКИЙ ЛЕВ.

Гераклу недолго пришлось ждать первого поручения царя Эврисфея. Он поручил герою убить Немейского льва. Этот лев, страшное порожденние Тифона и Ехидны, был чудовищной величины и был намного сильнее и крупнее хищников этой породы, водившихся в ту далекую пору на юге Европы. Он жил около города Немеи, куда его доставила богиня радуги Ирида, и опустошал все окрестности; от одного его рыка, звучавшего в ущельях, как гром, бежало все живое. Но бесстрашный Геракл смело отправился на опасный подвиг. По дороге к логову льва на горе Трет Геракл забрел на огонек в убогую хижину замледельца Молорха. Обрадовавшись, что отыскался смельчак, готовый избавить округу от лютого зверя, Молорх схватил нож, чтобы зарезать для гостя единственного барана. Но Геракл остановил его.
- Добрый человек! Придержи своего четвероногого до времени. Если вернусь в течение тридцати дней, принесешь барана в жертву Зевсу-Спасителю, а если останусь там - заколешь его подземным богам.
Прибыв в Немею, тотчас отправился герой в горы, чтобы разыскать логовище льва. Уже был полдень, когда он достиг склонов гор. Нигде не видно было ни одной живой души: ни пастухов, ни земледельцев. Долго бродил Геракл по лесистым склонам гор и ущельям. Наконец, когда колесница Гелиоса стала уже склоняться к западу, отыскал логовище льва в мрачном ущелье по отвратительному запаху гниющего мяса. Свирепый хищник убивал больше, чем мог съесть, а объедки никто не решался подбирать. Там, где гнила падаль, был вход в громадную пещеру. Внимательно осмотрев местность, герой обнаружил выход из той же пещеры и тщательно завалил его огромными глыбами. После этого он вернулся ко входу, спрятался за камнями и, заткнув нос, чтобы не задохнуться, принялся ждать.

Совсем к вечеру, когда уже надвигались сумерки, показался чудовищный лев с длинной косматой гривой. Почувствовав запах человека, он яростно заревел и стал бить хвостом по земле, подняв столб пыли выше деревьев. Натянул тетиву своего лука Геракл и пустил одну за другой три стрелы во льва. Все стрелы попали в бок зверя, но отскочили от его шкуры - она была тверда, как сталь. Грозно зарычал лев, рычанье его раскатилось, подобно грому, по горам. Озираясь во все стороны, зверь стоял в ущелье и искал горящими яростью глазами того, кто осмелился пустить в него стрелы. Но вот он увидел Геракла и бросился громадным прыжком на героя. Как молния сверкнула палица Геракла и громовым ударом обрушилась на голову льва. Тот упал на землю, оглушенный страшным ударом, после чего Геракл бросился на него, обхватил своими могучими руками горло извивающегося льва и давил до тех пор, пока не задушил.

А тем временем Молорх терпеливо ждал Геракла, делая на посохе зарубки. После тридцатой зарубки он отвязал барана от дерева и потащил к обрыву, чтобы принести в жертву Аиду и Персефоне. Но, не дойдя до обрыва, земледелец увидел весело шагавшего Геракла, издали махавшего львиной шкурой!
- Отдай барана Зевсу! - произнес герой, обнимая Молорха. - А день нашей встречи прославь Немейскими играми.

Когда Геракл принес убитого им льва в Микены, Эврисфей побледнел от страха, взглянув на чудовищного льва. Царь Микен понял, какой нечеловеческой силой обладает Геракл. Он запретил ему даже приближаться к воротам Микен; когда же Геракл приносил доказательства своих подвигов, Эврисфей с ужасом смотрел на них с высоких микенских стен. Он даже соорудил себе в земле бронзовый пифос, куда прятался, когда Геракл возвращался, совершив очередной подвиг, и общался с ним только через глашатого Копрея.

Зевс отметил первый из великих подвигов своего сына созданием созвездия Льва, вошедшего в двенадцать знаков Зодиака, подобно тому как победа над Немейским львом вошла в двенадцать подвигов Геракла...

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
11.10.2010, 10:46
ПОДВИГ ВТОРОЙ. ЛЕРНЕЙСКАЯ ГИДРА.

После первого подвига Эврисфей послал Геракла убить Лернейскую гидру.
Это было чудовище с телом змеи и девятью головами дракона. Как и Немейский лев, эта многоголовая водяная змея была порождением Тифона и Ехидны; Гера вырастила ее, чтобы погубить Геракла. Жила гидра в болоте около города Лерны, где находился вход в подземный мир, и, выползая их своего логовища, уничтожала целые стада и опустошала все окрестности. Борьба с девятиголовой гидрой была опасна потому, что одна из голов ее была безсмертна.
Взяв в помощники сына Ификла, своего племянника, Иолая и захватив, по совету Афины, медное оружие, Геракл раздобыл повозку и двинулся в путь к Лерне. Как только показалось зловонное болото, Геракл оставил Иолая с колесницей в близлежащей роще, а сам отправился искать гидру.
Он заметил посреди болота холм и, прыгая по кочкам, направился к нему. Там было отверстие - вход в пещеру, наполовину скрытый кустами, из которого доносилось грозное шипение. Вскоре наружу высунулось несколько голов на длинных шеях, а затем показалось туловище, покрытое чешуей, и длинный извивающийся хвост.
Не дав чудовищу напасть первым, Геракл раскалил докрасна свои стрелы и стал пускать их одну за другой в гидру, чем привел ее в неописуемую ярость. Она выползла, извиваясь покрытым блестящей чешуей телом, из мрака пещеры, грозно поднялась на своем громадном хвосте и хотела уже броситься на героя, но наступил ей сын Зевса ногой на туловище и придавил к земле. Своим хвостом гидра обвилась вокруг ног Геракла и силилась свалить его. Как непоколебимая скала, стоял герой и взмахами тяжелой палицы одну за другой сбивал головы гидры. Как вихрь, свистела в воздухе палица; слетали головы гидры, но гидра все-таки была жива. Тут Геракл заметил, что у чудовищной змеи на месте каждой сбитой головы вырастают две новые.
Явилась и помощь гидре. Гера послала против героя гигантского рака, который выполз из болота и впился своими клешнями в ногу Геракла, стесняя его движения. Тогда герою пришлось призвать на помощь своего друга и сражаться сразу с двумя противниками, пока подоспевший Иолай с огромным трудом не отцепил рака и так сильно отбросил его в сторону, что тем самым убил чудовище. Затем он зажег часть ближней рощи и горящими стволами деревьев прижигал гидре шеи, с которых Геракл сбивал своей палицей головы, от этого новые головы перестали вырастать.
Все слабее и слабее сопротивлялась обезглавленна гидра сыну Зевса. Наконец и безсмертная голова слетела и, ударив в последний раз хвостом, змея затихла и рухнула мертвой на землю. Победитель Геракл глубоко зарыл её безсмертную голову и навалил на нее громадную скалу, чтобы не могла она опять выйти на свет. Затем рассек великий герой тело гидры и погрузил в её ядовитую желчь свои стрелы. С тех пор раны от стрел Геракла стали неизлечимыми.
Когда Геракл и Иолай удалились, Гера подобрала своего рака и подняла его на небо. Там появилось созвездие, имеющее облик рака с кривыми клешнями. Оно встает на небе в самое жаркое время года, напоминая о благодарности Геры каждому, кто помогал погубить ненавистного ей героя.
Геракл же с великим торжеством вернулся в Тиринф. Но там ждало его уже новое поручение Эврисфея...

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
11.10.2010, 17:55
ПОДВИГ ТРЕТИЙ. ПТИЦЫ СТИМФАЛИЙСКОГО ОЗЕРА.

Какие только напасти не сваливаются на род человеческий! Как-то в лес, что на берегу Стимфалийского озера в Аркадии, опустилась пара чудовищных птиц, оперенных бронзовыми перьями, с медными когтями и клювами. Размножившись с необычайной быстротой, они превратились в огромную стаю и за короткое время и обратили все окресности города едва не в пустыню: уничтожили весь урожай полей, истребили животных, пасшихся на тучных берегах озера, поубивали многих пастухов и земледельцев. Взлетая, птицы роняли свои перья, как стрелы, и поражали ими всех, кто находился на открытом месте, либо разрывали их своими медными когтями и клювами. Узнав об этом несчастии аркадян, Эврисфей послал к ним Геракла, будто бы на помощь, а на самом деле - чтобы погубить героя.
Трудно было Гераклу выполнить это поручение Эврисфея. Спрятавшись под раскидистым дубом, Геракл долго изучал повадки чудовищных птиц. Он понял, что ни одна стрела не пробьет их бронзового оперенья и уязвимы птицы лишь в тот момент, когда выкинут свои перья, а новые еще не отрастут.
На помощь ему пришла воительница Афина-Паллада. Она дала Гераклу два медных тимпана, выкованных богом-кузнецом Гефестом, и велела Гераклу встать на высоком холме у того леса, где гнездились Стимфалийские птицы, и ударить в тимпаны; когда же птицы взлетят - перестрелять их из лука.
Воодушевленный помощью, герой выбежал на открытое место и, ударив в тимпаны, поднял ужасающий грохот. Услышав такой оглушительный звон, птицы вылетели из своих гнезд, взлетели громадной стаей над лесом и стали в ужасе бешено кружиться в воздухе. Геракл поднял над головой щит, и посыпавшиеся сверху бронзовые перья не причинили ему вреда. Как только свист падающих перьев утих, Геракл откинул щит и стал разить птиц не дающими промаха смертоносными стрелами. Часть хищников попадала на землю. Другие, в страхе взвившись к облакам, скрылись от глаз сына Зевса. Они улетели за пределы Греции, к далеким берегам Понта Эвксинского и больше никогда не возвращались в Аркадию.
Выполнив поручение Эврисфея, Геракл вернулся в Микены. Там его ожидал новый, еще более трудный подвиг...

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
12.10.2010, 12:20
ПОДВИГ ЧЕТВЁРТЫЙ. КЕРИНЕЙСКАЯ ЛАНЬ.

Первыми увидели необыкновенную лань пастухи. Она стояла на утесе Керинейских гор с высоко закинутой головой. Она была очень красива: шкура ее под лучами Гелиоса пламенела, как медь, а рога сверкали, словно были чистого золота.
Вскоре об удивительной лани узнала вся Аркадия. Не ведая устали, она носилась подобно ветру по лугам и полям, опустошая их, вытаптывая траву и посевы. Стало ясно, что это не обыкновенная лань, за какими охотятся в горах, а животное, созданное владычицей зверей Артемидой в наказание людям. Не иначе перед ней провинился какой-нибудь охотник, не поделившийся своей добычей с богиней!
О керинейской лани проведал Эврисфей. Зная, что Геракл по своему телосложению скорее борец, чем бегун, он повелел поймать животное и привести живым под стены Микен. Услышав этот приказ, Геракл содрогнулся. Герой не пасовал перед трудностями необыкновенной охоты. Но ему было известно, что лань подарена Артемидой дочери Атланта Тайгете, и, зная, как ревниво относилась богиня к своим дарам, герой опасался вызвать ее гнев. И все же ловлю пришлось начать.
Как только лань встретилась Гераклу, он погнался за нею. Она, как вихрь, неслась через горы, через равнины, прыгала через пропасти, переплывала реки. Не отставал от нее и герой, преследовал, не упуская из виду. Почувствовав, что Пелопоннес может стать ловушкой, животное понеслось через Истм на север. Вслед за ланью Геракл пробежал Аттику, Беотию и Феспротию, которая позднее стала называться Фессалией; трижды обогнул Олимп, перепрыгивая через ущелья, преодолевая пеннопучинные реки. Лань бежала все дальше и дальше на север, и через некоторое время они оказались во Фракии, а затем достигли крайнего севера - страны гипербореев и истоков Истра.
Здесь она остановилась, рассчитывая на помощь своей госпожи Артемиды и ее брата Аполлона. Но божественные брат и сестра, не вмешиваясь, наблюдали за погоней.
Герой хотел было схватить лань, но прекрасное животное ускользнуло и, поняв, что помощи не будет, помчалось стрелой назад, на юг, в сад Гесперид, надеясь там передохнуть. Когда же Геракл и там настиг лань, она решила вернуться в Аркадию - началась новая погоня. Путь с запада на восток занял несколько месяцев, и ни разу за это время ни лань, ни ее преследователь не отдохнули. В Аркадии великий сын Зевса вновь настиг прекрасную золоторогую беглянку
Погоня продолжалась уже целый год. Отчаявшись поймать лань, Геракл вытащил лук и направил свою не знающую промаха стрелу в ногу животного. Лань захромала, и только тогда герою удалось ее схватить. Геракл взвалил чудесную лань на плечи и хотел уже нести ее в Микены, как в тот же миг перед ним предстала разгневанная Артемида и произнесла:
- Разве не знал ты, Геракл, что лань эта моя? Зачем оскорбил ты меня, ранив мою любимую лань? Разве не знаешь, что не прощаю я обиды? Или ты думаешь, что ты могущественнее богов-олимпийцев?
С благоговением склонился Геракл перед прекрасной богиней и ответил:
- О, великая дочь Латоны, не вини ты меня! Никогда не оскорблял я безсмертных богов, живущих на светлом Олимпе; всегда чтил я небожителей богатыми жертвами и никогда не считал себя равным им, хотя и сам я - сын громовержца Зевса. Не по своей воле преследовал я твою лань, а по повелению Эврисфея. Сами боги повелели мне служить ему, и не смею я ослушаться его злой воли!
По мере того как оправдывался герой, смягчалось каменное лицо Артемиды, она простила Гераклу его вину, позволила взвалить лань на плечи и доставить Эврисфею.
Великий герой принес Керинейскую лань живой в Микены и отдал ее злобному царю...

galant
12.10.2010, 14:31
ПОДВИГ ПЯТЫЙ. ЭРИМАНФСКИЙ ВЕПРЬ И БИТВА С КЕНТАВРАМИ.

После охоты на медноногую лань, продолжавшейся целый год, недолго отдыхал Геракл.
Оправившись от ярости, вызванной выполнением невыполнимого, Эврисфей приказал Гераклу принести живым чудовищного вепря, обитавшего на горе Эриманф в той же Аркадии.
Этот кабан, обладавший чудовищной силой, опустошал окрестности города Псофиса. Он не давал и людям пощады и убивал их своими огромными клыками. Геракл отправился к логовищу вепря.
По дороге он навестил мудрого кентавра Фола. С почетом принял Фол великого сына Зевса и устроил для него пир. Во время пира кентавр открыл большой сосуд с вином, чтобы угостить героя получше. Далеко разнеслось благоухание дивного вина. Услыхали это благоухание и другие кентавры. Страшно рассердились они на Фола за то, что он открыл сосуд. Вино принадлежало не одному только Фолу, а было достоянием всех кентавров. Кентавры бросились к жилищу Фола и напали врасплох на него и Геракла, когда они вдвоем весело пировали, украсив головы венками из плюща. Геракл не испугался кентавров. Он быстро вскочил со своего ложа и стал бросать в нападавших громадные дымящиеся головни. Кентавры обратились в бегство, а Геракл ранил их своими ядовитыми стрелами, а затем преследовал их до самой Малеи. Там укрылись кентавры у друга Геракла, Хирона, мудрейшего из кентавров. Следом за ними в пещеру ворвался и Геракл. В гневе натянул он свой лук, сверкнула в воздухе стрела и вонзилась в колено одного из кентавров.
Не врага поразил Геракл, а своего друга Хирона. Великая скорбь охватила героя, когда он увидал, кого ранил. Геракл спешит омыть и перевязать рану друга, но ничто не могло помочь. Знал Геракл, что рана от стрелы, отравленной желчью Лернейской гидры, неизлечима. Знал и Хирон, что грозит ему мучительная смерть. Чтобы не страдать от раны, он впоследствии добровольно сошел в мрачное царство Аида.
В глубокой печали Геракл покинул Хирона и вскоре достиг горы Эриманфа. Там по следам, оставленным на деревьях клыками, герой отыскал логовище вепря в густом лесу и выгнал его громким криком из чащи. Вид Геракла, вооруженного дубиной, внушил кабану ужас, и он помчался куда глаза глядят. Долго гнался герой за чудовищем, пока не загнал его в глубокий снег на вершине одной из высоких гор. Кабан увяз в снегу, а Геракл, бросившись одним прыжком вепрю на спину, связал его, взвалил вепря на плечо и стал спускаться в низину, чтобы отнести живым в Микены. Все, кто встречались Гераклу на пути, радостно приветствовали героя, освободившего Пелопоннес от страшной опасности.
Эврисфей же, увидев своего подчиненного, возвращающегося с вепрем, в ужасе забрался в бронзовый пифос, глубоко врытый в землю...

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
12.10.2010, 14:41
ПОДВИГ ШЕСТОЙ. СКОТНЫЙ ДВОР ЦАРЯ АВГИЯ.

Во всей Элиде, да что в Элиде - во всем Пелопоннесе не было богаче царя Авгия, сына Гелиоса. В его скотном дворе одних быков было более пятисот. На каждого быка приходилось по десятку коров, и каждая корова ежегодно приносила теленка. Другой бы на месте Авгия поделился своими богатствами с соседними царями или роздал телят пастухам. Но ведь недаром говорят - чем богаче, тем скупее! Авгий окружил скотный двор крепкой изгородью и все дни занимался подсчетом животных, опасаясь, что их могут украсть. Быки и коровы переходили с места на место, Авгий сбивался со счета и начинал все сначала. На то, чтобы убрать огромные кучи навоза, у него не оставалось времени. Телята начали тонуть в навозной жиже, но Авгий этого не замечал. Он все считал и считал. Вскоре вонь распространилась по всей Элиде, да что по Элиде - по всему Пелопоннесу, и царь Эврисфей, поднявшись на стены Микен, уловил неприятный запах.
- Чем это несет? - спросил он, морща нос.
- Авгиевыми богатствами,- отозвался один придворный.
- Авгиевой скупостью,- добавил другой.
Так Эврисфей узнал причину вони и, поскольку привык поручать Гераклу самые трудные работы, решил доверить ему и самую грязную. Ожидая возвращения героя, он представлял себе, как тот вымажется, когда будет выгребать нечистоты. От этой мысли ему стало необыкновенно радостно, и он, усмехаясь, потирал ладони.
Наконец Эврисфей дождался своего часа. Объясняя поручение стоявшему под стеной Гераклу, он давился от хохота.
- Ха! Ха! Вычисти скотный двор царя Авгия! Ха! Ха!
Геракл пожал плечами и молча отправился в путь. Явившись к Авгию, он осмотрел окрестности скотного двора и сам двор и лишь после этого пришел в царский дворец.
- Я готов очистить твой двор от навоза,- объяснил он царю,- если ты мне дашь десятую часть стада.
- А сколько тебе на это понадобится времени? - спросил Авгий.
- Один день,- отвечал Геракл.
- Тогда я согласен! - отозвался царь.- За такой труд ты получишь все что хочешь.
Царь согласился потому, что был уверен в невозможности удалить за один день горы навоза.
Между тем Геракл сломал с двух сторон окружавшую скотный двор изгородь и с помощью канавы ввел туда воду горной речки Менея. Водный поток в полдня своротил кучи навоза и вынес их наружу. Принеся обильные жертвы Менею, чтобы простил речной бог за навязанную его водам грязную работу, и восстановив изгородь, Геракл направился во дворец.
- Ну, что тебе еще надо?- недовольно проговорил царь.- Я же обещал дать десятую часть скота, когда ты выполнишь работу.
- Я ее выполнил,- сказал Геракл.
Явившись на место, Авгий убедился, что Геракл не обманул. Скотный двор был чист, а оставшаяся канава говорила о том, каким образом Геракл добился успеха.
- Это река выполнила твою работу!- проговорил Авгий.- И я готов расплатиться с нею, но не с тобой.
Ничего не возразил Геракл, но молча поклялся отомстить обманщику. Несколько лет спустя, уже освободившись от службы у Эврисфея, Геракл вторгся в Элиду с войском из аргосцев, фиванцев и аркадян. На помощь Авгию пришел царь Пилоса Нелей. Геракл одержал победу над вражеским воинством и сразил стрелой Авгия. Затем он взял Пилос, куда спасся бегством Нелей, смертельно ранил царя и убил его одиннадцать сыновей. Уцелел лишь один сын Нелея - Нестор, тот самый, который впоследствии участвовал в Троянской войне и прославился своим долголетием и необычайной мудростью...

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
13.10.2010, 11:56
ПОДВИГ СЕДЬМОЙ. КРИТСКИЙ БЫК.

Не оставалось более на греческом материке диких зверей и свирепых чудовищ. Всех истребил Геракл. И приказал ему Эврисфей отправиться на лежащий посреди моря остров Крит и привести оттуда в Микены быка Посейдона. Бог морей подарил этого быка Миносу с тем, чтобы тот принес его в жертву. Но бык был настолько хорош, что Минос, хитрейший из смертных, заколол своего быка, а предназначенного к жертвоприношению оставил в стаде. Проведав об обмане, Посейдон наслал на животное бешенство. Носясь по всему острову, бык вытаптывал поля, разгонял стада, убивал людей. Не сомневаясь, что Геракл одолеет быка, Эврисфей не представлял себе, как он сумеет доставить его живым, да еще не по суше, а по воде. "Какой корабельщик согласится пустить на судно пассажира с бешеным быком?!" - думал он и злорадно хихикал.
Геракл выслушал новый приказ спокойно, ибо знал, что, если бык обезумел, Посейдон снял с себя заботу о нем.
Никто не решался подойти к животному даже на полет стрелы, а Геракл смело вышел ему навстречу, схватил за рога и пригнул могучую голову к земле. Ощутив невероятную силу, бык смирился и стал кроток, как ягненок. Но критяне так боялись быка, что попросили Геракла как можно скорее покинуть остров. Геракл сел быку на спину и погнал его в море. Повинуясь герою, бык ни разу не попытался сбросить седока в морскую пучину. И на суше он оставался таким же послушным и дал завести себя в стойло.
Не спавший несколько ночей Геракл отправился отдыхать. Когда же проснулся, быка на месте не оказалось. Эврисфей приказал его выпустить, так как один вид животного внушал ему ужас.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
13.10.2010, 12:09
ПОДВИГ ВОСЬМОЙ. КОНИ ДИОМЕДА.

Ворота Микен в те времена были открыты для всех безоружных. Стражи пропускали и богатых купцов с товарами, и нищих, шедших за милостыней. Так оказался в городе незнакомец в лохмотьях, едва прикрывающих тощее тело, с обломком весла на плече, указывающим на постигшее его несчастье. Несчастный потрясал воображение тех, кто его слушал, рассказом о своих бедствиях. Вскоре нищего пригласили во дворец.
- Я слышал,- сказал Эврисфей,- что тебе одному удалось избегнуть ярости Посейдона. Как это случилось?
- Наш корабль разбило о скалы,- начал нищий,- но мы все выплыли на берег. Там уже ждали вооруженные воины, судя по чубам и наколотым на груди изображениям - фракийцы. Они повели нас в глубь страны, подталкивая копьями. Наконец мы приблизились к бревенчатому зданию, окруженному высоким забором. По громкому ржанию и топоту копыт мы поняли, что это конюшня, и решили, что нас хотят сделать конюхами. Но когда открылись ворота, мы увидели, что двор усеян человеческими костями. Нас втолкнули за ограду, и один из фракийцев крикнул: "Выпускай!" Из стойла вырвались кони. Видел бы ты этих чудовищ! Они набросились на нас и стали грызть. Я спасся один...
- А кому принадлежат кони?- нетерпеливо перебил Эврисфей. - Диомеду,- ответил нищий.- Это царь...
- Довольно! - бросил Эврисфей.- Слуги тебя накормят и дадут гиматий с моего плеча.
С удивлением нищий заметил, как по лицу царя, скользнула довольная ухмылка. Не знал бедняга, что оказал Эврисфею услугу, за которую мог получить нечто большее, чем поношенный хитон и миску похлебки. Уже месяц как Эврисфей не ведал покоя, размышляя, что бы еще поручить Гераклу. А теперь он принял решение: пусть приведет коней Диомеда. Суровый Борей дул в нос корабля, словно бы желая отвратить неизбежную гибель героя. Так думали спутники Геракла. Среди них был и Абдер, сын Гермеса. Сам же герой был весел и рассказывал удивительные истории из своей жизни. Их хватало как раз до того времени, когда кормчий указал на скалу и высившуюся над нею грозную крепость:
- Дворец Диомеда!
Сойдя на берег, Геракл и его спутники двинулись в глубь страны протоптанной дорогой и вскоре услышали громкое ржание. Распахнув ворота, Геракл ворвался в стойло и увидел коней невиданной мощи и красоты. Они крутили головами и рыли копытами землю. Из раскрытых пастей вылетала кровавая пена. В глазах светилась жадная ярость, ибо каждый человек был для них лакомством.
Подняв кулак, Геракл опустил его на голову первого животного и, когда конь закачался, набросил на шею узду, протянутую Абдером. Так были взнузданы все кони, и Геракл погнал их к морю.
И тут на героя напал Диомед со своими фракийцами. Передав коней Абдеру, Геракл вступил в бой. При виде человека, скармливавшего людей лошадям, силы героя удесятерились, и он легко справился с дюжиной неприятелей. Шагая по горам трупов, Геракл добрался до Диомеда и сразил его палицей.
Гордый победой, спустился герой к морю и увидел разбежавшихся по лугу коней. По кровавому пятну он понял, что Абдер не справился с бешеными животными и они его растерзали.
Взъярилось сердце Геракла, и он едва не перебил коней-людоедов. Но, вспомнив о задании Эврисфея, поймал их и отвел на корабль в загороженное место. После этого герой насыпал на месте гибели Абдера высокий холм, а рядом с ним основал город, названный Абдерой.
Кони Диомеда были доставлены в Микены, где Эврисфей приказал их отпустить. С громким ржанием бросились животные в лес и были растерзаны дикими зверями...

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
13.10.2010, 12:22
ПОДВИГ ДЕВЯТЫЙ. ПОЯС ИППОЛИТЫ.

Долго решал Эврисфей, какое еще дать поручение Гераклу. И что можно было придумать после того, как сын Алкмены привел бешеных коней Диомеда? Перебирая в уме все страны, Эврисфей вспомнил, что Геракл не сталкивался еще с воинственным племенем, состоящим из одних женщин,- с амазонками. Никто не мог победить этих храбрых дев, а сами они совершали набеги на другие народы и одерживали над ними победы. Что же поручить Гераклу принести из страны амазонок?
Эврисфей, наверное, сам бы не догадался, если бы не появилась его дочь Адмета.
- Отец! - произнесла она плаксиво,- Что мне делать? Сломалась золотая пряжка моего пояса. Это такая тонкая работа, что никто в Микенах не берется ее исправить.
Эврисфей хлопнул себя ладонью по лбу.
- Пояс! Как я сразу не догадался! Пояс Ипполиты!
- Зачем мне пояс этой дикарки! - возмутилась девушка.
- И мне он не нужен! - признался царь.- Но его будет очень трудно добыть. Пояс подарил царице амазонок сам Арес. И если Геракл захочет его отобрать, ему придется иметь дело не только с амазонками, но и с богом войны.
Радостно потирая руки, Эврисфей послал за Гераклом.
- Принеси мне пояс царицы амазонок Ипполиты! - приказал царь. - И без него не возвращайся!
В тот же день Геракл вместе с несколькими друзьями сел на корабль, плывущий против Борея. Выйдя в Понт Эвксинский, кормчий повернул направо, и судно поплыло вдоль неведомого Гераклу берега. Все на корабле знали, где находится побережье, занятое амазонками. Проведав о том, что Геракл намерен там высадиться, они стали его в один голос отговаривать от этой мысли, уверяя, что безопаснее войти в клетку с голодными тиграми, чем встретиться с амазонками. Но рассказы бывалых людей никогда не пугали Геракла. Ему было известно, что людям свойственно преувеличивать опасности, чтобы оправдывать собственную трусость или безсилие. Кроме того, зная, что будет иметь дело с женщинами, он не верил, будто они могут быть такими же свирепыми, как немейский лев или лернейская гидра.
С удивлением наблюдали мореходы и спутники, оставшиеся на корабле, что амазонки, вместо того чтобы наброситься на Геракла, окружили его мирной толпой. Некоторые с дикарской непосредственностью ощупывали мускулы его рук и ног. Если бы на таком расстоянии можно было уловить слова, на корабле услышали бы возглас одной из дев:
- Смотрите! Смотрите! Под кожей у него медь!
- Он не из изнеженного племени мужчин,- добавила другая амазонка.
В окружении амазонок Геракл удалился в глубь страны, и обо всем, что произошло позднее, люди узнали со слов самого героя, не имевшего свойственной путешественникам и охотникам привычки превращать муху в слона.
А произошло, по словам Геракла, следующее. Когда он и амазонки, зашли за изгиб мыса, послышался конский топот, и показалась полуобнаженная наездница с золотой тиарой на голове и поясом, змеившимся вокруг талии. Поняв, что это Ипполита, Геракл так и впился взглядом в пряжку пояса. Остановившись на скаку, царица амазонок первая приветствовала гостя. - Молва о твоих деяниях, Геракл,- сказала она,- наполнила ойкумену. Куда же ты держишь путь теперь? Кого ты еще не покорил?
- Мне стыдно смотреть тебе в глаза,- ответил Геракл, опуская взгляд, было бы легче вступить в схватку с кем угодно, чем рассказывать, что заставило меня посетить твою страну.
- Я догадываюсь! - перебила Ипполита.
- Как! - воскликнул Геракл.- Ты, кроме красоты, обладаешь еще пророческим даром!
- Нет! Но по твоему взгляду я поняла, что тебе понравился мой пояс. И так как мы, амазонки, живем рядом с колхами и другими народами Кавказа, то восприняли их обычай дарить гостю все, что ему по душе! Можешь считать этот пояс своим.
Геракл уже протянул руку, чтобы взять дар царицы амазонок, как вдруг одна из них,- конечно, это была Гера, принявшая облик амазонки,- закричала:
- Не верь ему, Ипполита! Он хочет захватить вместе с поясом и тебя, увезти на чужбину и сделать рабыней. Посмотри! Корабль, который его привез, еще стоит.
И сразу же амазонки, придя в неистовство, вытащили луки и стрелы. Скрепя сердце взялся Геракл за свою палицу и стал разить воинственных дев. Ипполита пала одной из первых.
Наклонившись, Геракл снял с окровавленного тела девы пояс. Губы его шептали: "Будь ты проклят, Эврисфей! Ты заставил меня сражаться с женщинами".
Проплывая на обратном пути около берегов Троады, Геракл увидел девушку, предназначенную для съедения морским чудовищем. Это была дочь царя Трои Лаомедонта. Геракл обещал спасти ее, потребовав за это божественных коней, подаренных Лаомедонту самими богами. Герой и царь ударили по рукам. С огромным трудом Геракл одолел чудовище, прыгнув ему в глотку и вспоров печень. Но когда он выбрался на свет, обожженный, с опаленными волосами, и освободил девушку из цепей, Лаомедонт наотрез отказался от своего обещания. Пригрозив возмездием, герой поспешил к берегам Арголиды, чтобы вручить Эврисфею пояс Ипполиты...



[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
14.10.2010, 12:18
ПОДВИГ ДЕСЯТЫЙ. КОРОВЫ ГЕРИОНА.

И царство Диомеда, и земля амазонок,- размышлял между тем Эврисфей,- слишком близки к Аргосу. Поэтому кони смогли выдержать путь морем, а доставка пояса вообще не вызвала трудностей. А что если послать Геракла подальше - чтобы понадобилось плыть морем месяц, а то и больше? И вспомнил Эврисфей, что где-то близ берегов Океана имеется остров Эрифия, на зеленых лугах которого, если верить песням аэдов, пасутся обдуваемые мягким западным ветром стада великого Гериона. "Пусть,- злорадно подумал Эврисфей,- Геракл отыщет этот остров, пусть отнимет у великана его стадо, пусть доставит его в Арголиду".
Когда же явился Геракл, за которым были посланы слуги, Эврисфей выдавил из себя всего три слова:
- Привези коров Гериона!
Далек был путь к Океану по берегу Ливии, куда Геракл добрался на корабле. Но, по крайней мере, не надо было спрашивать дорогу. Ее каждодневно показывала солнечная колесница Гелиоса. И было достаточно не терять из виду места, где она опускается в Океан. Никто не пытался преградить Гераклу путь к его цели, кроме сына Земли, великана Антея. Он был непобедим, пока прикасался ступнями к плодоносящему телу своей матери. Геракл поднял Антея в воздух и задушил.
Бросив великана гнить на его земле, Геракл побрел берегом, изобиловавшим дикими животными и змеями. Истребив многих из них, он сделал возможным занятие в этих местах земледелием, разведение винограда, маслин, плодовых деревьев.
Достигнув места, где Ливия, сходясь с Европой, образовывала узкий пролив, Геракл водрузил на обоих его берегах по гигантскому столпу, то ли для того, чтобы порадовать Гелиоса, завершающего свой дневной труд, то ли чтобы оставить о себе память в веках. И действительно, даже после того как столпы обрушились в устье Океана, под собственной ли тяжестью или от коварства Геры, место, где они стояли, продолжало называться Столпами Геракла.
Гелиос, благодарный Гераклу за оказанный почет, помог ему переправиться на остров Эрифию, которого еще не касалась нога смертного. На широком лугу Геракл увидел тучных коров, охраняемых огромным двухголовым псом.
При приближении Геракла пес злобно залаял и кинулся на героя. Пришлось уложить зверя палицей. Лай разбудил великана-пастуха, дремавшего на берегу. Схватка была недолгой, и Геракл догнал коров к месту, где его ожидал золотой челн Гелиоса. При посадке коровы замычали, да так громко, что проснулся Герион и предстал перед героем во всем своем устрашающем облике. Был он огромного роста, с тремя туловищами, тремя головами и шестью ногами. Он бросил в Геракла сразу три копья, но промахнулся. Герой метнул не дающую промаха стрелу и пронзил ею глаз одной из голов Гериона. Взвыл великан от боли и кинулся на Геракла, размахивая руками.
Не совладать бы Гераклу с Герионом, если бы не помощь Афины-Паллады. Богиня укрепила его силы, и он несколькими ударами палицы уложил великана наповал.
Перевозя коров Гериона через бурные воды Океана, Геракл оказался в Иберии, на южной оконечности Европы. Отпустив коров пастись, он впервые за долгое время лег на землю, положив голову на палицу - свою безсменную подругу.
Пробудившись от первых лучей Гелиоса, Геракл не мешкая погнал стадо. Эврисфей, ослепленный злобой, не подумал, что кроме моря есть в Арголиду долгий, но вполне пригодный путь сушей - по побережью Иберии, Галлии, Италии. Тогда еще по берегам этих земель не было греческих колоний. На их местах жили малознакомые ахейцам и другим древним обитателям Балканского полуострова народы с чуждо звучащими именами - иберы, лигуры, кельты, латиняне. Только ойнотры и сикулы были знакомы ахейцам, так как с этими варварами они торговали, и нередко в Аргосе и Микенах можно было встретить рабыню, называвшую себя сикулкой.
На том месте, где через пятьсот лет возникнет город Рим, Гераклу пришлось сразиться с разбойником Каком, который похитил одну из коров Гериона. На этом месте позднее был воздвигнут алтарь: богу Гераклу приносились жертвы.
На юге полуострова из стада вырвалась одна корова и, переплыв узкий пролив, оказалась на острове Сицилия. Пришлось последовать за беглянкой. Корову увел местный царь Эрикc, вызвавший героя на бой. Сжал Геракл Эрикса в своих объятиях, и он испустил дух. На Сицилии Геракл сразился и с другими местными силачами и всех их одолел. Вернувшись в Италию вместе с четвероногой беглянкой, Геракл ввел ее в стадо и продолжил путь, огибая Ионийское море. Когда было недалеко до Фракии, Гера напоследок наслала на коров безумие, и они разбежались во все стороны. Если раньше герой отыскивал одну корову, то теперь приходилось догонять каждую. Большая часть животных оказалась во Фракии, недалеко от тех мест, где Геракл имел дело с конями-людоедами.
Переловив и усмирив беглянок, Геракл провел их через весь полуостров в Арголиду.
Эврисфей, принимая коров, сделал вид, что радуется им. Вскоре он принес животных в жертву волоокой Гере, надеясь с ее помощью доконать этого на редкость живучего человека...

Геракл и Герион
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
14.10.2010, 12:29
ПОДВИГ ОДИННАДЦАТЫЙ. ПОХИЩЕНИЕ ЦЕРБЕРА.


Не оставалось более на земле чудовищ. Всех истребил Геракл. Но под землей, охраняя владения Аида, обитал чудовищный трехголовый пес Цербер. Его-то и приказал Эврисфей доставить к стенам Микен. Пришлось Гераклу спуститься в царство, откуда нет возврата. Все в нем внушало ужас. Сам же Цербер был так могуч и страшен, что от одного его вида леденило в жилах кровь. Кроме трех отвратительных голов пес имел хвост в виде огромной змеи с разверстой пастью. Змеи извивались у него также на шее. И такого пса надо было не только одолеть, но и живым вывести из подземного мира. Дать на это согласие могли лишь владыки царства мертвых Аид и Персефона.
Пришлось Гераклу предстать перед их очами. У Аида они были черны, как уголь, образующийся на месте сожжения останков умерших, у Персефоны - светло-голубые, как васильки на пашне. Но в тех и других можно было прочитать неподдельное удивление: что здесь надо этому наглецу, нарушившему законы естества и живым спустившемуся в их мрачный мир?
Почтительно склонившись, Геракл сказал:
- Не гневайтесь, могущественные владыки, если моя просьба покажется вам дерзкой! Надо мною довлеет враждебная моему желанию воля Эврисфея. Это он поручил мне доставить ему вашего верного и доблестного стража Цербера.
Лицо Аида недовольно вытянулось.
- Мало того, что ты сам явился сюда живым, ты вознамерился показать живущим того, кого могут видеть одни мертвые.
- Прости мое любопытство,- вмешалась Персефона.- Но мне хотелось бы знать, как ты мыслишь свой подвиг. Ведь Цербер еще никому не давался в руки.
- Не знаю,- честно признался Геракл.- Но позволь мне с ним сразиться.
- Ха! Ха! - расхохотался Аид так громко, что затряслись своды подземного мира.- Попробуй! Но только сражайся на равных, не применяя оружия. По пути к воротам аида к Гераклу приблизилась одна из теней и обратилась с просьбой.
- Великий герой,- проговорила тень,- тебе суждено увидеть солнце. Не согласишься ли ты выполнить мой долг? У меня осталась сестра Деянира, которую я не успел выдать замуж.
- Назови свое имя и откуда ты родом,- отозвался Геракл.
- Я из Калидона,- ответила тень.- Там меня звали Мелеагром. Геракл, низко поклонившись тени, сказал:
- Я слышал о тебе еще мальчиком и всегда жалел, что не смог с тобой встретиться. Будь спокоен. Я сам возьму твою сестру в жены.
Цербер, как и положено псу, находился на своем месте у ворот аида, облаивая души, которые пытались подойти к Стиксу, чтобы выбраться на белый свет. Если раньше, когда Геракл входил в ворота, пес не обратил на героя внимания, то теперь он накинулся на него со злобным рычанием, пытаясь перегрызть герою горло. Геракл схватил обеими руками две шеи Цербера, а по третьей голове нанес мощный удар лбом. Цербер обвил своим хвостом ноги и туловище героя, разрывая зубами тело. Но пальцы Геракла продолжали сжиматься, и вскоре полузадушенный пес обмяк и захрипел.
Не давая Церберу прийти в себя, Геракл потащил его к выходу. Когда стало светать, пес ожил и, вскинув голову, страшно завыл на незнакомое ему солнце. Никогда еще земля не слышала таких душераздирающих звуков. Из разверстых пастей падала ядовитая пена. Всюду, куда попадала хотя бы одна ее капля, вырастали ядовитые растения.
Вот и стены Микен. Город казался опустевшим, мертвым, так как уже издали все услышали, что Геракл возвращается с победой. Эврисфей, взглянув на Цербера в щелку ворот, завопил:
- Отпусти его! Отпусти!
Геракл не стал медлить. Он выпустил цепь, на которой вел Цербера, и верный пес Аида огромными прыжками помчался к своему хозяину...

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
15.10.2010, 11:55
ПОДВИГ ДВЕНАДЦАТЫЙ. ЗОЛОТЫЕ ЯБЛОКИ ГЕСПЕРИД.

На западной оконечности земли, у Океана, где день сходился с Ночью, обитали прекрасноголосые нимфы геспериды. Их божественное пение слышали лишь Атлант, державший на плечах небесный свод да души мертвых, печально сходившие в подземный мир. Гуляли нимфы в чудесном саду, где росло дерево, склонявшее к земле тяжелые ветви. В их зелени сверкали и прятались золотые плоды. Давали они каждому, кто к ним прикоснется, безсмертие и вечную молодость.
Вот эти плоды и приказал принести Эврисфей, и не для того, чтобы сравняться с богами. Он надеялся, что этого поручения Гераклу не выполнить.
Накинув на спину львиную шкуру, перебросив через плечо лук, взяв дубину, бодро зашагал герой к саду Гесперид. Он уже привык к тому, что от него добиваются невозможного.
Долго шел Геракл, пока достиг места, где на Атланте, как на гигантской опоре, сходились небо и земля. С ужасом смотрел он на титана, державшего невероятную тяжесть.
- Кто ты? - спросил титан приглушенным голосом.
- Я - Геракл,- отозвался герой.- Мне велено принести три золотых яблока из сада Гесперид. Я слышал, что сорвать эти яблоки можешь ты один.
В глазах Атланта мелькнула радость. Он задумал что-то недоброе.
- Мне не дотянуться до дерева,- проговорил Атлант.- Да и руки у меня, как видишь, заняты. Вот если ты подержишь мою ношу, я охотно выполню твою просьбу.
- Согласен,- ответил Геракл и встал рядом с титаном, который был выше его на много голов.
Атлант опустился, и на плечи Геракла легла чудовищная тяжесть. Пот покрыл лоб и все тело. Ноги ушли по лодыжку в утоптанную Атлантом землю. Время, понадобившееся великану для того, чтобы достать яблоки, показалось герою вечностью. Но не спешил забирать назад свою ношу Атлант.
- Хочешь, я сам отнесу драгоценные яблоки в Микены,- предложил он Гераклу.
Простодушный герой чуть было не согласился, боясь обидеть отказом оказавшего ему услугу титана, да вовремя вмешалась Афина - это она научила его отвечать хитростью на хитрость. Притворившись обрадованным предложению Атланта, Геракл немедленно согласился, но попросил титана подержать свод, пока он сделает себе под плечи подкладку.
Как только обманутый притворной радостью Геракла Атлант взвалил на свои натруженные плечи привычную ношу, герой немедленно поднял палицу и лук и, не обращая внимания на возмущенные крики Атланта, отправился в обратный путь.
Эврисфей не взял яблок Гесперид, добытых Гераклом таким трудом. Ведь ему нужны были не яблоки, а гибель героя. Геракл передал яблоки Афине, а та возвратила их гесперидам.
На этом кончилась служба Геракла Эврисфею, и он смог вернуться в Фивы, где его ждали новые подвиги и новые беды.



В краю гесперид.
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

"Легенды и мифы Древней Греции"

galant
17.10.2010, 12:22
ДАФНА.

В отличие от Зевса, приходилось вечно юному богу Аполлону знать и поражения. Особенные страдания принесла ему Дафна (D a f n h, греч. "лавр"), нимфа-орестиада, дочь земли Геи и речного бога Пенея (или Ладона).
История любви Аполлона и Дафны рассказана Овидием. Дафна дала слово сохранить целомудрие и остаться безбрачной, подобно богине Артемиде. Аполлон же, домогавшийся любви прекрасной нимфы, вызвал у нее ужас. Словно бы она увидела в нем сквозь ослепляющую красоту свирепость волка. Но в душе бога, разгоряченного отказом, все более и более разгоралось чувство.
- Что же ты бежишь от меня, нимфа? - кричал он, пытаясь ее догнать. - Не разбойник я! Не дикий пастух! Я - Аполлон, сын Зевса! Остановись! Дафна продолжала бежать что было сил. Все ближе погоня, девушка уже ощущает за спиной жаркое дыхание Аполлона. Не уйти! И она взмолилась отцу Пенею о помощи:
- Отец! Помоги дочери! Спрячь меня или измени мой облик, чтобы меня не коснулся этот зверь!
Едва прозвучали эти слова, как Дафна почувствовала, что ноги ее деревенеют и уходят в землю по лодыжки. Складки влажной от пота одежды превращаются в кору, руки вытягиваются в ветви: боги превратили Дафну в лавровое дерево. Тщетно обнимал Аполлон прекрасный лавр, от горя сделал он отныне его своим излюбленным и священным растением и украсил голову венком, сплетенным из лавровых ветвей.
По приказу Аполлона спутницами нимфы был убит сын пелопоннеского царя Эномая Левкипп, влюбленный в нее и преследовавший ее переодетый в женском платье, чтобы никто не смог его узнать.
Дафна - древнее растительное божество, вошло в круг Аполлона, утеряв свою самостоятельность и став атрибутом бога. До того как Дельфийский оракул стал принадлежать Аполлону, на его месте был оракул земли Геи, а затем Дафны. И позднее в Дельфах победителям на состязаниях давались лавровые венки. О священном лавре на Делосе упоминает Каллимах. О прорицаниях из самого дерева лавра сообщает Гомеровский гимн. На празднике Дафнефорий в Фивах несли лавровые ветви.

Дафна, убегающая от Апполона.
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
18.10.2010, 13:19
АППОЛОН И ПИФОН.

Еще юношей отправился Аполлон в поход против Пифона (P u q w n), порожденного злобной Герой (по другой версии - Геей), который преследовал его мать, Лето, еще до его рождения. Пифон - порождение мрака - обосновался в глубоком и темном ущелье недалеко от Дельф, где сторожил древнее прорицалище Геи и Фемиды и воспитывал чудовищного Тифона, поэтому Пифона часто называли Дельфинием. Силой Пифон был не слабее Зевса и имел облик чудовищного змея. Когда он выползал из ущелья, все живое трепетало от страха, - чудовище опустошало все окрестности. Томимый местью отвратительному змею, причинившему много зла матери, опустился Сребролукий у входа в мрачную пещеру, ставшую жилищем Пифона.
Заслышав воинственный клич Аполлона, Дракон выполз на свет, изрыгая из пасти огоньего, его тело, покрытое чешуей, извивалось, открытая пасть уже готова была поглотить храбреца. Но как ни ярился, не мог он причинить зла Сребролукому. Зазвенела тетива серебряного лука, улыбаясь, Аполлон посылал стрелу за стрелой в пасть чудовища. Зверь захрипел, терзаемый тяжкой болью. Хвост его бил по земле, сметая вековые деревья. Такого шума еще не слышало небо. Но вот все затихло. Мглой покрылись огромные выпученные глаза, и дракон испустил дух. Наступив ногой на убитого, Аполлон прокричал победный гимн:
- Вот твой достойный конец! Изгнивай на земле, кормилице смертных. Больше не будешь ужас внушать и нести погибель. Здесь, на склоне Парнаса, твоею кровью омытом, в самом центре земли, будет выситься храм. Здесь будут жертвы мне возносить и испрашивать свои судьбы у пифии-девы. В этой лощине, где сгниешь ты, Пифон, юноши состязаться будут в скорости и силе. Так и случилось: Аполлон основал храм на месте древнего прорицалища и учредил Пифийские игры.
В этом мифе получила отражение смена хтонического архаизма новым, олимпийским божеством.

Апполон и Пифон
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
21.10.2010, 12:47
АРГОНАВТЫ.

Аргонавты (букв. "плывущие на Арго") · участники плавания на корабле "Арго" за золотым руном в страну Эю (или Колхиду). Наиболее подробно о путешествии аргонавтов рассказывается в поэме Аполлония Родосского "Аргонавтика". Пелий, брат Эсона, царя Иолка в Фессалии, получил два предсказания оракула: согласно одному, ему суждено погибнуть от руки члена его рода Эолидов, согласно другому, он должен остерегаться человека, обутого на одну ногу. Пелий сверг с престола брата Эсона, который, желая спасти своего сына Ясона от Пелия, объявил его умершим и укрыл у кентавра Хирона.
Достигнув двадцатилетнего возраста, Ясон отправился в Иолк. Переходя через реку Анавр, он потерял сандалию. Явившись к Пелию, Ясон потребовал, чтобы тот передал ему принадлежащее по праву царство. Испуганный Пелий притворно пообещал выполнить требование Ясона при условии, что тот, отправившись в населенную колхами страну Эю к сыну Гелиоса, царю Ээту, умилостивит душу бежавшего туда на золотом баране Фрикса и доставит оттуда шкуру этого барана - золотое руно (Find. Pyth. IV 70 след.). Ясон согласился, и для путешествия был построен с помощью Афины корабль "Арго". Он собрал для участия в походе славнейших героев со всей Эллады (источники называют разное число его участников - до шестидесяти семи человек). Аргонавты просили принявшего участие в походе Геракла взять на себя начальствование, но он отказался в пользу Ясона. Отплыв из Пагасейского залива, аргонавты прибывают на остров Лемнос, жительницы которого за год до прибытия аргонавтов перебили у себя всех мужчин. Аргонавты гостят на острове, и царица Гипсипила, став возлюбленной Ясона, предлагает ему остаться вместе со спутниками на Лемносе, жениться на ней и стать царем. Только уговоры Геракла, оставшегося на корабле, заставили аргонавтов двинуться дальше в путь. По совету участвующего в походе Орфея они принимают посвящение в мистерии кабиров на острове Самофракия.
Проплыв через Геллеспонт в Пропонтиду, аргонавты были радушно приняты жителями города Кизика во Фригии долионами, устроившими пир для аргонавты В это время на корабль напали шестирукие чудовища, так что Гераклу и возвратившимся с пира остальным аргонавтам пришлось выдержать с ними схватку. Когда аргонавты поплыли дальше, противный ветер снова пригнал их ночью к Кизику. Долионы приняли Ясона и его спутников за врагов - пеласгов, и в разгоревшемся сражении Ясон убил царя долионов. Когда утром стало ясно, что произошло несчастье, аргонавты приняли участие в торжественном погребении. Отправившись дальше, аргонавты стали соревноваться в гребле, и у Геракла, оказавшегося самым неутомимым, сломалось весло. На месте следующей стоянки в Мисии у острова Кеос он отправился в лес, чтобы сделать себе новое весло, а его любимец юноша Гилас пошел зачерпнуть для него воды. Нимфы источника, плененные красотой Гиласа, увлекли его в глубину, и Геракл тщетно искал его.
Тем временем аргонавты отчалили, воспользовавшись попутным ветром. Только на рассвете они заметили отсутствие Геракла. Начался спор, что делать; появившийся из глубины морской бог Главк открыл аргонавтам, что Гераклу по воле Зевса не суждено участвовать в походе.
В Вифинии царь бебриков Амик, имевший обыкновение вступать прибывавшими в его страну чужеземцами в кулачный бой, вызвал на бой одного из аргонавтов. Вызов принял Полидевк, поразивший Амика насмерть. Войдя в Боспор, аргонавты приплыли к жилищу слепого старца, прорицателя Финея, которого мучили страшные зловонные птицы гарпии, похищавшие у него пищу. Бореады Зет и Калаид, крылатые сыновья Борея, навсегда отогнали гарпий, а благодарный Финей рассказал о пути, который предстояло проделать аргонавты, и дал им советы, как избежать опасностей. Приплыв к преграждавшим выход в Понт Евксинский сближающимся и расходящимся плавучим скалам Симплегадам, аргонавты, наученные Финеем, выпустили сперва голубку. Голубка успела пролететь между сближавшимися скалами, повредив только перья хвоста. Это было благоприятным предзнаменованием, и кормчий Тифий направил "Арго" между скалами. Благодаря помощи Афины кораблю удалось преодолеть течение, и сблизившиеся Симплегады лишь слегка повредили корму "Арго", застыв после этого навсегда так, что между ними остался узкий проход.

Аргонавты направились на восток вдоль южного берега Понта Евксинского (вариант: направились сначала на север, в землю тавров, где царствовал Перс, брат Ээта, Diod. IV 44-46). Прогнав криком стаи чудовищных птиц, подобных гарпиям, аргонавты причаливают к острову Аретия и встречаются там с отправившимися из Колхиды на родину в Элладу и потерпевшими кораблекрушение сыновьями Фрикса - Аргом и другими. Те присоединяются к аргонавтам и помогают им советами (по более древним вариантам мифа, сыновья Фрикса возвратились в Элладу еще до похода аргонавтов).

Приблизившись к Кавказу, аргонавты увидели орла, летевшего к Прометею, и услышали стоны. "Арго" вошел в устье реки Фасиса (Риони). Благосклонные к Ясону Афина и Гера просят Афродиту, чтобы Эрот зажег любовь к Ясону в сердце дочери Ээта - волшебницы Медеи. Когда Ясон с шестью спутниками явился во дворец Ээта, Медея сразу полюбила его. Узнав, что аргонавты прибыли за золотым руном, Ээт направил корабли в погоню за Медеей. Аргонавты возвращаются новым путем: не через Пропонтиду, а по Истру (Дунаю). Колхи под начальством сына Ээта Апсирта опередили их и преградили им путь от Истра в Адриатическое море.

Аргонавты были склонны к примирению и согласны оставить Медею в храме Артемиды, чтобы только получить возможность двинуться дальше с золотым руном. Медея, осыпав Ясона упреками, предложила заманить брата Апсирта в ловушку. План удался: Ясон убил Апсирта, и аргонавты неожиданно напали на сопровождавших его колхов. Зевс разгневался на аргонавты за предательское убийство, и вставленный в киль "Арго" говорящий кусок древесины, сделанный из додонского дуба, объявил аргонавты, что они не вернутся домой, пока их не очистит от скверны дочь Гелиоса волшебница Кирка. Согласно более древней версии (Apollod. I 9, 24), Апсирт бежал из Колхиды вместе с Медеей, и их преследовал сам Ээт. Когда Медея увидела, что их настигают, она убила брата, разрубив его тело на куски и стала бросать их в море. Ээт, собирая части тела сына, отстал и повернул назад, чтобы похоронить его.

Поднявшись по реке Эридан, аргонавты вышли через Родан (Рону) в земли кельтов. В Средиземном море они достигли острова Ээя, где жила Кирка. Она очистила аргонавтов от совершенного ими преступления - убийства Апсирта.

От сирен аргонавтов спас Орфей, заглушив их пение своей песней. Фетида и ее сестры нереиды по просьбе Геры помогли аргонавтам проплыть мимо Скиллы и Харибды и блуждающих скал Планкт. Алкиной и Арета, царствовавшие над феаками, приняли аргонавтов радушно. В это время их настигла вторая половина флота колхов, посланного за ними вдогонку Ээтом. По совету Ареты Ясон и Медея немедленно вступили в брак, так что Алкиной получил основание не отправлять Медею к отцу.

Когда аргонавты были уже вблизи Пелопоннеса, буря отнесла корабль к отмелям Ливии. Повинуясь вещим словам явившихся к аргонавтам ливийских героинь, они несли двенадцать дней корабль на руках до Тритонийского озера. Здесь Геспериды помогли им добыть питьевой воды. В пустыне погиб от укуса змеи прорицатель Мопс, и аргонавты долго не могли найти выход из Тритонийского озера, пока не посвятили местному божеству Тритону треножник. Тритон помог аргонавтам выплыть в море и подарил им ком земли. Когда аргонавты подплыли к берегам Крита, медный великан Талос стал швырять в них кусками скалы, не давая пристать к берегу. Зачарованный Медеей, он повредил пятку - уязвимое место; после этого из него вытекла вся кровь и он упал бездыханный. Один из аргонавтов Эвфем бросил в море ком земли, подаренный Тритоном, и из него возник остров Фера (вариант: случайно выронил Pind. Pyth. IV 38-39).

После этого аргонавты вернулись в Иолк. По наиболее распространенной версии мифа (Apollod. I 9, 27-28), Ясон отдал золотое руно Пелию, который за время его отсутствия, уверенный, что Ясон не вернется, убил его отца и брата. Посвятив "Арго" Посейдону, Ясон с помощью Медеи отомстил Пелию (дочери Пелия по наущению Медеи, желая вернуть отцу молодость, разрубили его тело на куски). Воцарившийся в Иолке сын Пелия Акаст изгнал Ясона и Медею из города. Так завершилась история аргонавтов.

Миф об аргонавтах рассматривался рядом исследователей как трансформация сюжета о путешествии в подземное царство; делались также попытки возвести сюжет об аргонавтах к сказке (отдельные мотивы этого мифа обычны для волшебной сказки - невыполнимое задание, которое герой осиливает с помощью дочери его главного противника; враждебные существа, которых герой побеждает, поссорив их между собой, и др.). Однако, вероятнее всего, рассказ об аргонавты сложился в VIII в. до н.э. в виде не дошедшей до нас эпической поэмы с характерной для эпоса систематизацией, гиперболизацией и проекцией в мифическое прошлое рассказов о первых плаваниях греков в Черное море и в западную часть Средиземного моря (отсюда запутанный маршрут аргонавтов).


Посейдон спасает Ясона и аргонавтов

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

"Легенды и мифы Древней Греции"

galant
26.10.2010, 12:34
ПЕРСЕЙ.

Одному из потомков Геракла и Даная, царю Аргоса, самого древнего и могущественного из городов Арголиды, Акрисию было предсказано оракулом погибнуть от руки внука. Встревоженный царь приказал заточить красавицу дочь Данаю в глубокое подземелье, чтобы она никогда не стала матерью. Но нет преград для всевидящего и всемогущего Зевса! Он проник сквозь решетку медного терема, служившего девушке темницеЙ, звонким золотым дождем. Даная родила прекрасного младенца, назвав его Персеем (P e r s e u z).
Через десять лун Акрисий, проходя мимо подземелья, услышал голос ребенка и догадался, что его предосторожности не помогли. Рассвирепев, он приказал слугам сбить деревянный ящик, сам посадил туда дочь с внуком и безжалостно столкнул их в бурное море.
Услышали нереиды детский плач, увидели сквозь щели в досках младенца и залюбовались им. Прекратив свои буйные забавы, они понесли ящик, качая его на плечах, как люльку, к каменистому островку, чье имя Сериф. И задремал Персей на руках у Данаи, плывя навстречу своей великой судьбе.
В то утро у берегов Серифа промышлял один из рыбаков, Диктис. Почувствовав, что сеть зацепила нечто тяжелое, он подтянул этот предмет багром и поднял на лодку. И развалился ящик. Из него вышла молодая женщина невиданной красоты со спящим младенцем. От удивления вскинул рыбак вверх руки и вознёс молитву богам, пославшим такой необыкновенный улов.
В бухточку, куда причалила лодка, собрались стар и млад. Явился и царь острова Полидект. Глядя с восхищением на Данаю, он протянул ей руку.
- Меня не интересует, - сказал царь, - за что ты потерпела такую суровую кару. Я беру тебя в свой дом. А твою дочь накормят пастухи...
- Это не дочь! - гордо проговорила Даная, разворачивая младенца.- Это сын, сын Зевса.
Многие простые люди упали на колени или преклонили головы. Полидект же не шевельнулся. По его губам скользнула недоверчивая улыбка.
Шли годы, Персей с матерью жили в доме царя, а Полидект не оставлял надежд сделать Данаю своей женой. Но гордая аргивянка отвечала на все его просьбы отказом. Ей ли, замеченной самим Зевсом, быть женой смертного! Любуясь сыном, она размышляла о его будущем. "Известно ли о нем Зевсу? Почему он не дает знака своей милости? Может быть, опасается мстительной Геры?"
Все меньше оставалось у Полидекта надежд. Теперь Персей смог бы защитить мать, и царь решил от него избавиться. Вызвав юношу к себе, он сказал:
- Долго ли ты будешь сидеть здесь под крылом матери? В твоем возрасте даже те, у кого отцы простые смертные, совершают великие подвиги.
- Я готов сделать все, что ты прикажешь, царь,- спокойно ответил Персей.
- Тогда принеси мне голову горгоны Медузы. Да поможет тебе в этом твой отец Зевс.
По тону, каким были сказаны эти слова, Персей догадался, что царь задумал недоброе. Но он еще не знал, где находится эта горгона Медуза и можно ли ее одолеть.
- Хорошо, - отозвался юноша. - Клянусь моим отцом Зевсом, что ты получишь эту голову.
В тот же день, простившись с матерью, Персей покинул остров, заменивший ему родину.
Нет! Не забыл Зевс среди своих забот и дел о сыне. Боги помогли ему, оснастив его в дорогу крылатыми сандалиями, шлемом-невидимкой и сумкой, принимавшей размеры и форму предмета, который в нее клали.
Получив эти дары, Персей вооружился острым кривым ножом, подарком Гермеса. Поднявшись в воздух на крылатых сандалиях, он отрубил голову смертной Медузе, одной из трех сестер-горгон, глядя в блестящий щит, подаренный Афиной, чтобы не встретиться взглядом с глазами Медузы, превращавшими все живое в камень. От других горгон Персей скрылся с помощью шлема-невидимки, спрятав голову Медузы в заплечную сумку...


[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
28.10.2010, 13:30
ВСТРЕЧА ПЕРСЕЯ С АТЛАНТОМ.


..В ликовании от совершенного подвига, придававшем полету невиданную скорость, не заметил Персей, что уже несколько раз пролетел одно и то же место. Но когда спустилась ночь, это ему показали звезды. Трижды он увидел клешни Рака. Опасаясь заблудиться, он опустился в Гесперии, крайней стране земли, отданной богами титану Атланту. Пробираясь сквозь бесчисленное стадо овец, дошел Персей к утру до каменной стены и увидел за нею раскидистые деревья. Из-за зеленых листьев то там, то здесь высовывались пылавшие на солнце золотые плоды. Услышав злобное рычание, понял герой, что это сад дочерей титана, нимф гесперид, который Атлант обнес стеной и поручил охранять огромному дракону. А вот и сам Атлант ростом с гору.
"Как он велик! - подумал Персей. - Я перед ним муравей. Но разве ростом определяется величие подвига?!"
- Эй, господин горы! - крикнул он во всю мочь.
Но, кажется, Атлант его не услышал. А может быть, он не удостаивал его своим вниманием.
- Эй! - повторил герой громче. - Может быть, по сравнению С тобой я мал, но мой отец - Зевс, и совершил я такое, что тебе и не снится...
Вздрогнул титан при слове "Зевс", и вместе с ним дрогнула земная ось. Помнил Атлант о предсказании Фемиды: "Время наступит, Атлант, и ограблено будет золото с твоего дерева, и лучшая часть достанется Зевсову сыну". Но этот хвастливый пигмей не похож на сына Зевса.
- Прочь отсюда! - крикнул титан громовым голосом. - Знай, что тебе не поможет слава тобой сочиненных подвигов, да и сам Зевс...
- Если ты мне не веришь, то взгляни на это, - воскликнул Персей. Взглянул Атлант на лицо горгоны и окаменел. Стал титан горою, его плечи и руки преобразились в хребты, огромная голова превратилась в круглую голую вершину, а борода - в поднимавшиеся к ней кустарники.
Впервые осознав свое могущество и сам им напуганный, Персей взметнулся ввысь. И снова за его спиной свистит воздух, а внизу один вид сменяет другой. Так он оказался на крайнем юге земли, над страной обожженных Гелиосом эфиопов. Сверху он видел черные спины и курчавые головы, слышал треск барабанов, в которые эфиопы колотили без устали. А вот и Океан, с которым соприкасается страна черных людей...

galant
30.10.2010, 11:44
СПАСЕНИЕ АНДРОМЕДЫ И ЖЕНИТЬБА НА НЕЙ.

...Но что это? Персей увидел скалу и у её уходящего в волны подножья что-то белое, напоминающее очертанием девичье тело. Приблизившись, герой понял, что зрение его не обмануло. Там была прикована девушка необыкновенной красоты.
- Кто ты? - спросил Персей. - За что эта кара? Ничего не ответила дева. По ее бледным щекам потекли слезы. Персей опустился на скалу и увидел рядом одетых в траур мужчину в царской короне и женщину со следами красоты, почти уничтоженной горем.
- Спроси об этом меня, - закричала женщина, протягивая к Персею руки.- Это мой болтливый язык всему виной. Я, Кассиопея, гордилась своей красотой и хвасталась, что прекраснее всех. Мои безумные речи услышали нереиды и передали их Посейдону. А он наслал на нашу страну чудище, подобное исполинской рыбе. Стонами наполнилось царство моего супруга Цефея. И когда обратились к оракулу, он посоветовал, дабы умилостивить Посейдона, отдать чудовищу мою несчастную дочь.
Не успела закончить Кассиопея свою речь, как из воды высунулась огромная пасть с двумя рядами острых зубов. Гоня хвостом волны, зверь двигался к скале, где висела ни жива ни мертва Андромеда.
Со скоростью камня, выпущенного из пращи, сорвался Персей со скалы и опустился на спину чудовища. Увидев скользнувшую тень, зверь повернулся с удивительной быстротой и, подпрыгнув, сомкнул челюсти. Но Персей уже был в воздухе. Изловчившись, он нанес первый удар. Кривой меч вошел в бок чудовища до рукояти. Еще раз взметнулся зверь. Но герой, вновь избегнув его ярости, вонзил меч с другой стороны. Сандалии намокли в воде и держали юношу с трудом. Понесся Персей к скале и, ухватившись за ее вершину, поразил зверя вновь и вновь в пространство между чудовищными ребрами. Обмяк зверь и поплыл по окровавленной воде, как огромный надутый бурдюк. Бросаются к герою потрясенные пережитым царь и царица. Но Персей уже занят пленницей. Он вырывает из скалы вбитые туда медные клинья для оков и освобождает затекшие руки и ноги Андромеды.
- Вот ваша дочь! - сказал он родителям, протягивая пришедшую в чувство Андромеду.
- Ты ее спас,- произносит царь. - Она твоя, чужеземец. И пусть мои владения будут приданым.
В тот же день в царском дворце шумела свадьба, какой мир не видывал. Не было конца здравицам в честь героя с пожеланиями счастья молодым. Когда же было покончено с поздравлениями, с трапезой и с дарами щедрого Диониса, поднялся старший из гостей и спро
сил, откуда жених родом и как ему удалось одолеть чудовище...

galant
31.10.2010, 10:46
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

РАСПРАВА НАД ЖЕНИХОМ АНДРОМЕДЫ ФИНЕЕМ И ЕГО СООБЩНИКАМИ.

..Но не успел Персей поведать о своих приключениях. Раздался воинский клич, топот ног и звон оружия. В торжественный зал ворвался первый жених Андромеды Финей с вооруженными друзьями и слугами.
- Вот ты, похититель невест! - воскликнул он. - Тебе не поможет и сам Зевс, даже будь он твоим отцом!
И разгорелась битва. Многих врагов поразил меч Персея. Но Персей был один, врагов же множество. В сторону героя летели копья и дротики. Ему пришлось укрыться за колонной. И тут юноша вспомнил про голову Медузы. Вытащил он ее из сумки и, крикнув: "Кто мне друг, отвернитесь!" - выставил перед собой как щит. При взгляде на голову Медузы наступающие оцепенели. Зал наполнился каменными статуями в самых разнообразных позах.
Ужас объял Финея при виде того, что стало с его друзьями и слугами. Он упал на колени, моля Персея о прощении. Но герой был беспощаден.
- Отныне ты будешь главным украшением этого зала!- крикнул он, направляя на него голову Медузы.
И застыл коленопреклоненный Финей, став памятником предательства и трусости. Ведь он не подумал спасти Андромеду, когда она оказалась в беде, а захотел отнять у человека, жертвовавшего ради ее спасения жизнью...

galant
02.11.2010, 12:31
СПАСЕНИЕ ДАНАИИ ОТ ПРИТЯЗАНИЙ ПОЛИДЕКТА.

..Пока Персей совершал свои подвиги, на острове Серифе Полидект решил осуществить свое давнее намерение.
Однажды утром царь с толпой слуг решительно вошел в покои Данаи.
- Твой сын погиб! - прошипел он, подступая к испуганной женщине.- Разве дано смертному справиться с тремя горгонами?
- Его защищают боги! - твердо произнесла Даная.
- Посмотрим, как они защитят тебя! - усмехнулся Полидект и дал знак слугам. Они потащили Данаю в темницу.
Как не похожа была эта темница на ту, озарявшуюся золотистым светом, куда проникал, лаская тело и радуя глаз, неукротимый поток золотых капель. Забыл непостоянный Зевс о своей бывшей возлюбленной, не увидел, как несколько дней ей не давали ничего кроме воды. Появившись через несколько дней, царь спросил, не одумалась ли Даная. Она безразлично ответила, что согласна на все.
Торжествуя, Полидект пригласил на свадьбу едва ли не всех обитателей острова. Гости не могли поместиться в мегароне, и столы были расставлены в просторном дворе.
Приглашенные заняли места. Вошли Полидект и Даная.
Но не суждено было начаться свадебному пиру. Едва царь дал знак к началу торжества, как послышался конский топот и почти в то же мгновение у входа выросла фигура Персея.
- Свадьба не состоится! - закричал он. - Всем известно, что мою мать принудили к ней силой. Да если бы она и была согласна, не даю согласия я, ее сын!
Гости зашумели, то ли одобряя смелость юноши, то ли осуждая его дерзость. Но все затихло, когда, вскочив со своего места, Полидект рванулся навстречу нежданному гостю:
- Сначала расскажи, трус, как ты выполнил мое поручение!
- Ты этого требуешь, царь?
- Да, требую!
- Тогда убедись!
Выхватив из сумки голову Медузы, Персей направил ее на тирана, и тот немедленно превратился в каменное изваяние. Не дожидаясь, когда их постигнет та же участь, гости в ужасе разбежались...

galant
03.11.2010, 10:38
ВОЗВРАЩЕНИЕ В АРГОС, СМЕРТЬ ДЕДА ПЕРСЕЯ.


..Не захотел Персей оставаться на острове, принесшем столько страданий его матери. Передав власть рыбаку Диктису, который в свое время вытащил из моря ящик, он отплыл с женой и матерью на родину, в Арголиду, уверенный, что слава его подвигов смягчит гнев сурового деда. Но Акрисий не пожелал увидеть героя. При известии о возвращении дочери и внука он бежал в далекую Фессалию.
Прибыв в Аргос, Персей возвратил нереидам сандалии, шлем-невидимку и чудесную сумку, Гермесу отдал его меч. Владычица Афина получила свою и впридачу к ней голову Медузы, которую она прикрепила на щит (Apollod. II 4, 1-4). Богиня прикрепила ее на своем сверкающем панцире и стала еще могущественнее.
Затем Персей отправляется на поиски деда. Он находит его в Ларисе, городе фессалийских пеласгов, и уговаривает вернуться на царство. Но как раз перед их отъездом царь Ларисы устроил погребальные игры в память своего отца. Во время соревнований неудачно брошенный Персеем диск насмерть сразил Акрисия.
Похоронил Персей деда у ворот Ларисы и, убитый горем, вернулся в Аргос. Но не смог он править городом, чей царь пал от его руки. Решил герой передать власть одному из родственников, а сам переселился в Тиринф, где и стал царем.
Как раз в это время совершал победное шествие по всем землям бог Дионис со своей свитой. Долгие годы между Персеем и Дионисом шла война. Много столетий спустя в Олимпии показывали могилы убитых героем менад. Об исходе же его борьбы с богом рассказывали по-разному. Одни говорили, что Персей примирился с Дионисом и дал ему в Арголиде землю, где умерла и была похоронена Ариадна. Другие утверждали, что герой убил Диониса и бросил его голову в Лернейское болото.
В знак ли одержанной победы или просто из желания оставить о себе память как о строителе городов Персей основал неподалеку от Тиринфа Микены, чтобы было где править его потомкам.
Мифы о Персее типичны для становления героической мифологии и утверждения власти олимпийцев на земле через своих потомков. Заметны черты сказочных сюжетов (освобождение царской дочери и награда), а также древних фетишистских мотивов (шапка-невидимка, крылатые сандалии и др.).

galant
12.11.2010, 17:40
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

ФАЭТОН

Прекрасноволосая океанида Климена родила ослепительному Гелиосу семь дочерей-гелиад и сына Фаэтона (F a e q w n) - по другой версии, он сын Эос и Кефала, либо Титона,- единственного из смертных, посмевшего нарушить установленный богами порядок.
Земля была еще объята мраком, когда Гелиос направился в конюшню, где храпели и били копытами его горячие кони. Привычными движениями он подкатил колесницу и впряг в нее лошадей. В это мгновение за спиной послышались торопливые шаги, и перед светлыми очами Гелиоса предстал Фаэтон. И стал взгляд Гелиоса еще светлей, ибо у могучего бога была единственная слабость - он любил сына от Климены больше, чем других детей, и не мог ни в чем ему отказать.
- Отец! - воскликнул Фаэтон.- Дозволь мне прокатиться на твоей колеснице. К утру завтрашнего дня я тебе ее возвращу.
Несколько мгновений Гелиос молчал, пораженный необычностью просьбы.
- Что это тебе вздумалось?! - наконец проговорил он.- Ведь то, что я делаю уже мириады лет,- не забава.
- Дозволь, отец! - настойчиво повторил юноша, и слезы блеснули у него на глазах.- Мои товарищи насмехались надо мной! Иначе они не поверят, что ты мой отец. А твою работу я проделаю не хуже тебя.
- Подумай, сын! - проговорил Гелиос с тревогой в голосе.- Усидеть ли смертному в моей колеснице, если ни один из богов не берется ею управлять? Мои крылатые кони несутся как вихрь, преодолевая за один день такое расстояние, какое самый быстрый корабль не пройдет и за год. К тому же ты не знаешь дороги. Стоит от нее отклониться, как нарушится заведенный в мире порядок.
- Но ведь ты сам говорил,- возразил Фаэтон,- что по небу проложена колея и кони к ней привыкли.
- Привыкли,- согласился Гелиос.- Но они норовисты. Сможешь ли ты удержать их?
- Удержу! - самонадеянно воскликнул юноша.- Ты считаешь меня мальчиком, а я...
Фаэтон обнял отца, сколько было сил.
Затрещали кости Гелиоса, и он с трудом освободился из сыновьях объятий.
- Я вижу, ты силен! - с гордостью произнес отец.- Наклони голову, я одену на тебя венец. Возьми поводья, и что бы ни случилось, их не отпускай. Фаэтон быстро вскочил на колесницу. В это же мгновение распахнулись ворота и колесница вылетела в открытое пространство, как медный диск, брошенный рукою атлета.
Новое, еще не испытанное чувство полета наполнило сердце юноши гордыней. "Я,- с ликованием думал он,- правлю солнечной колесницей, и весь мир в моих руках".
Кони неслись бесшумно, и об огромной скорости можно было судить лишь по тому, с какой стремительностью летели навстречу и скрывались за горизонтом звезды, как быстро бледнела и растворялась в утреннем тумане Селена, и сама колесница из ярко-красной становилась белой, меняя цвет, как металл под сильным огнем.
Все быстрее и быстрее мчались кони, но Фаэтону было этого мало. Забыв обо всем, он гнал их бичом. Внезапно колесница накренилась, Фаэтон испугался, поняв, что колеса выскочили из наезженной колеи. Вспомнив последние слова отца, он крепче натянул поводья, но было уже поздно. Охваченная пламенем солнечная колесница металась по небу, то взмывая вверх, то падая вниз. Край неба потемнел, и выступили звезды, каких еще не видели смертные. Можно было подумать, что их привлекло необыкновенное зрелище взбесившегося Солнца. Совсем в другом краю горизонта показалась Селена. Но лик ее так исказился, словно это была совсем другая царица ночи.
Хуже всего пришлось Земле. Задымились покрытые лесами горы, и каждая из них стала огнедышащим вулканом. В реках закипела вода. Море вышло из берегов и обрушило на скалы кипящие валы. Населявшие тогда мир чудовищные драконы сгорали от невыносимой жары. Уцелели лишь те, которые забились в глубокие пещеры, чтобы через многие тысячи лет героям было на ком проверять свою доблесть.
И стала бы мертвой земля, если бы не Зевс. Он выхватил из колчана одну из самых разрушительных молний и кинул в Фаэтона. Разбежались безсмертные кони Гелиоса, а обломки колесницы разлетелись по всему свету, и еще теперь на земле можно отыскать ее остатки - сплавившиеся безформенные куски небесного металла. Лишь блюстительницы закона эринии смогли вернуть на место разбушевавшихся солнечных коней. Долго искала нимфа прах сына, пока не обнаружила его на берегу сказочной реки запада Эридана. Она, захоронив юношу, вернулась к себе на дно, а ее дочери гелиады остались на берегу реки, ибо скорбь их была безутешна. Горестный плач в конце концов надоел Зевсу, и он превратил сестер Фаэтона в плакучие ивы и тополя.
Жизнь вошла в свою колею. Только на огромном зеленом теле Геи-Земли появились желтые плеши пустынь, да в небе остался дымный Млечный Путь, след легкомыслия Гелиоса и безрассудства его несчастного сына. И еще появился янтарь - застывшие слезы гелиад.

Мифы и легенды Греции ·

galant
16.11.2010, 16:25
ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА

Моровая язва, насланная Аполлоном. Гнев Ахилла

Гомер "Илиада", I 1-32: Нервом огромной поэмы является конфликт между Агамемноном, облеченным высшей властью военного предводителя, и доблестным героем Ахиллом. Начало этого конфликта, названного "гневом Ахилла", восходит к прибывшему в лагерь ахейцев посольству Хриса, умолявшего героев вернуть ему дочь Хрисеиду и обещавшего за нее царский выкуп. Все согласились пойти навстречу жрецу, кроме Агамемнона, набросившегося на старика с бранью:
- Уходи, пока цел! А то не поможет тебе и жреческий жезл Аполлона!
Гомер "Илиада", I 33-42: Испугался Хрис и, не сказав ни слова, пошел на берег многошумного моря. Там он в страстной молитве призвал Аполлона, которому верой и правдой служил долгие годы, покарать ахейцев за его скорбь и обиду:
- Отплати же за мои слезы своими стрелами!
Гомер "Илиада", I 43-53: Внял Аполлон мольбе своего служителя. Пылая яростью, устремился он на вершину ближайшей горы и натянул свой серебряный лук. Стрелы, догоняя одна другую, неслись в стан ахейцев, и один за другим умирали воины от болезни, против которой безсильно врачебное искусство людей. Задымились погребальные костры. За девять дней у безпощадного Таната было больше забот, чем за все предшествующие годы войны у стен Трои.
Гомер "Илиада", 54-67: Ахилл, которому было чуждо равнодушие к судьбам товарищей, первым созвал ахейцев на сходку и обратился к Агамемнону с просьбой узнать у богов, что явилось причиной их гнева.
Гомер "Илиада", I 68-100: Калхант, находившийся тут же, взял слово и сказал, что разгневан Аполлон, но причину его гнева он откроет лишь, если Ахилл не даст его, Калханта, в обиду. Ахилл поклялся, что не даст никому тронуть провозвестника божественной воли. И тогда Калхант объяснил, что гнев Аполлона вызвал Агамемнон, грубо оскорбивший жреца Хриса.
Гомер "Илиада", I 101-120: Воспылал Агамемнон гневом, думая, что Ахилл подстроил заранее всю эту сцену. Он вспомнил, что уже в Авлиде сын Фетиды встал у него на пути. Чтобы прекратить эпидемию, Агамемнон согласился вернуть Хрисеиду отцу, но потребовал, чтобы ему возместили эту утрату.
- Откуда же мы возьмем тебе награду?- ответил за всех Ахилл.- Добыча ведь разделена... Отдай деву отцу, мы же, когда разрушим крепкостенную Трою, вознаградим тебя втрое и вчетверо!
- Не будет этого! - вскричал Агамемнон.- Если я и отдам деву, чтобы смягчить гнев Аполлона, то возмещение за это возьму сам у кого захочу, хотя бы и у тебя самого!
Гомер "Илиада", I 121-218: Вскипел Ахилл. Сказал он Агамемнону все, что думает о нем, и заявил в заключение, что удаляется к своим судам, чтобы отплыть вместе с мирмидонянами во Фтию. На оскорбления отвечал Агамемнон еще большими оскорблениями. И вот уже Ахилл выхватил из ножен меч, но вдруг ощутил легкое прикосновение к волосам и, обернувшись, увидел незримую другим Афину. Богиня успокоила юношу и убедила словами, а не оружием завершить затянувшийся спор.
Гомер "Илиада", I 219-244: И всю свою ярость, не утоленную силой удара, вкладывает герой в торжественную клятву, которую, бросив на землю жезл, дает перед лицом товарищей: устраниться от сражений и удалиться в шатер, чтобы поняли ахейцы, кому они обязаны победами - ему, безкорыстному и мужественному воину, или Агамемнону, этому мздоимцу с душой оленя!
Гомер "Илиада", I 245-305: Мудрый старец Нестор пытается примирить двух воинов, уговаривает Агамемнона не отбирать у Ахилла Брисеиду, а Ахилла - остаться вместе с ахейским войском, ссылаясь на славные подвиги великих героев прошлого и то, что вражда будет лишь на руку троянцам. Однако оба полководца были непреклонны и лишь продолжали оскорблять друг друга.
Гомер "Илиада", I 306-331: Вместе с Ахиллом к палаткам ушли его друг Патрокл и, конечно же, все храбрые мирмидоняне, привезенные героем из Фтии. Но и тогда не нашел в себе сил Агамемнон ради общего дела поступиться своей обидой на героя; сразу же послал он за Брисеидой в палатку Ахилла.
Гомер "Илиада", I 332-356: Не стал спорить Ахилл, не поднял меч на посланников Агамемнона. Попросил он Патрокла передать девушку посланцам, не по своей воле пришедшим отнять у героя заслуженную им в сражениях награду. Сам же, рыдая, отправился к берегу моря и призвал мать Фетиду.
Гомер "Илиада", I 357-429: Мгновенно явилась богиня и, обняв сына, спросила о причине его горя. Все рассказал Ахилл матери и попросил, чтобы она поднялась на Олимп и уговорила Зевса наказать Агамемнона. Обещала мать это сделать через двенадцать дней, когда Зевс вернется из страны эфиопов.
Гомер "Илиада", I 430-487: Между тем, Одиссей вернул жрецу Хрису его дочь, и ахейское войско совершило ритуальный обряд гекатомбы - жертвоприношения - в честь великого бога Аполлона. Хрис вымолил у бога прощения для Агамемнона и моровая язва прекратилась.
Гомер "Илиада", I 488-532: Едва царь богов и людей возвратился на Олимп, поднялась к нему Фетида вместе с утренним туманом и упала к ногам, умоляя не посылать ахейцам победы, пока сами они не попросят ее сына о помощи. Не отказал Зевс в этой просьбе, и Фетида радостно помчалась вниз и погрузилась в волны.
Гомер "Илиада", I 533-611: Зевс возвращается в свои чертоги, где встречает Геру, которая упрекает его в помощи ахейцам. Зевс просит ее не вмешиваться в его дела, слегка пригрозив. Его супруга пугается и смиряется. Боги празднуют, наслаждаются пением Аполлона и муз, а затем расходятся спать.
А между тем, пока большинство богов безмятежно пировало в далекой Эфиопии, дела на земле шли своей чередой. И когда, вернувшись на многовершинный Олимп, небожители вновь обрели интерес к земным делам, под стенами Трои противники, казалось, нашли справедливый выход из затянувшейся войны. Договорились они, что исход войны решит поединок между наиболее заинтересованными в ее исходе лицами - Менелаем и Парисом,
Вышли герои на поле между двумя выстроившимися войсками и, колебля копья, стали медленно сходиться. Первым метнул копье Парис. Оно застряло в щите Менелая, не причинив никакого вреда. Сильней был удар первого супруга Елены, любимца Ареса. Медный наконечник пробил щит и панцирь Париса, разорвал его плащ. Спасаясь, Парис отскочил в сторону, но Менелай настиг его и обрушил меч на шлем. Раскололся тот от страшного удара, но и меч разлетелся на несколько кусков. Менелай успел схватить то, что недавно было шлемом Париса, и стал тянуть к себе. Ремень захлестнул горло похитителя Елены, и ему пришел бы конец, если бы не его покровительница Афродита. Она разорвала ремень, и, накрыв Париса темным облаком, унесла, к величайшему удивлению Менелая, с поля боя.
Не принес победы ни одной из сторон и поединок между Аяксом и Гектором, героями, равными по силе и мужеству. Они сражались до темноты и разошлись друзьями, обменявшись подарками: Аякс дал троянцу пояс из пурпура, Гектор ахейцу - меч в драгоценных ножнах.
Видя, что ни одно войско не может одолеть другое, Зевс решил выполнить обещание, данное Фетиде. Приказав богам прекратить помощь ахейцам, он отправился на гору Иду и метнул оттуда молнию в ахейцев. Обратились они в бегство и скрылись за рвом и валом лагеря.
Поднялся дух троянцев, и ринулись они на лагерь ахейцев. Впервые стало ощутимым отсутствие в строю Ахилла, чего добивался Зевс. Не удавалось заменить сына Пелея ни могучему Аяксу, сыну Теламона, ни стремительному Аяксу, сыну Оилея, ни яростному Диомеду, отважившемуся напасть на богов, державших сторону Трои.

galant
17.11.2010, 15:56
Посольство к Ахиллу

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] _22.gif

Растерянность охватила стан ахейцев. Упал духом и предводитель мужей Агамемнон. Сетуя на гнев богов, призывал он воинов подняться на корабли и отправиться по домам, ибо Трои не взять. Не согласился с царем Диомед, сын Тидея. Обозвав Агамемнона трусом, он заявил, что готов сражаться, пока Троя не падет. Ахейцы поддержали Диомеда возгласами одобрения. Было решено собрать предводителей отрядов, чтобы решить, как быть дальше.
На совете в шатре Агамемнона выступил мудрый Нестор. Он напомнил собравшимся, что беды обрушились на войско после того, как царь оскорбил Ахилла и могучий герой отказался участвовать в битвах.
- Смири свое надменное сердце! - увещевал старец Агамемнона. - Овладев девой, принадлежавшей Ахиллу, ты вызвал справедливый гнев лучшего из мужей. И только ты можешь вернуть Ахилла ахеянам, смягчив его гнев дарами.
- Ты прав, Нестор,- не сразу отозвался Агамемнон.- Я был ослеплен своеволием и ныне готов примириться с Ахиллом, который стоит целого войска. В знак признания вины назначаю выкуп: семь треножников, еще не служивших, десять талантов золота, двадцать блестящих тазов, двенадцать крепконогих коней, принесших мне много наград в состязаниях. Также даю ему семь жен, рукодельниц искусных, и столько же дев, на Лесбосе рожденных, красотой несравненных. С ними отдам Брисеиду, что отнята силой. Если же Троя падет, я готов породниться с Ахиллом, в жены дать ему дочь и с нею столько добра, сколько тесть никогда не давал еще зятю.
Послами к Ахиллу назначили Феникса - старца, милого сердцу Ахилла, и Одиссея с Аяксом. Совершив возлияния богам, послы отправились в путь. У мирмидонских шатров они услышали струнные звуки. Ахилл играл на кифаре, сам себе подпевая, о подвигах давних героев. Патрокл молча внимал его песне.
При виде посланцев отложил кифару Ахилл, усадив гостей на скамьи, и отправил Патрокла за вином и яствами. Когда стол был накрыт, началась беседа. Искусный в речах Одиссей поведал о бедах ахейцев, перечислил дары, какие в искупление вины готов отдать Агамемнон. В заключение напомнил о славе, которая ждет того, кто Гектора одолеет, ибо троянец считает, что нет равного ему среди ахейцев.
Выслушав Одиссея, Ахилл ответил ему дерзновенно:
- Речь твоя, Лаэртид, безполезна, словно жужжание. Тот, кто дары обещает, мне ненавистен, как смертному мужу ворота аида. Ибо известно любому; что в мыслях таит он одно, а вещает другое. Если б он посулил богатства всего Орхомена или египетских Фив, я б отклонил их с презрением. Будь его дочь красотой равна Афродите, а в домашних работах искусней Афины, в жены ее не возьму. Вам мой совет - отправляйтесь скорее по домам, ибо Зевс в защиту Трои руку простер и троянцев в обиду не даст.
Сердце Ахилла решил склонить к примирению старый учитель. Вспоминая, сколько сил и трудов вложено в воспитание юного Ахилла, Феникс пытался разбудить в душе ученика сострадание. Но безуспешно. Увидев, что Феникс утомлен, Ахилл оставил его у себя и сам постелил ему мягкое ложе, но совета его не принял. Пришлось Одиссею с Аяксом удалиться ни с чем.

galant
18.11.2010, 17:08
ГИБЕЛЬ ПАТРОКЛА
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] 29b1d3d02285399addb970f3195.gif
Сражение между ахейцами и троянцами не утихало. Выполняя обещание, данное Фетиде, Зевс даровал Гектору великую силу. Сын Приама гнал ахейцев по бранному полю, как волк робких овец. Не устоял и сам Агамемнон. Троянцы подступили к кораблям, угрожая им огнем.
Многие герои были ранены. Лишь Аякс, стоя на корме одного из судов, продолжал отражать могучим копьем каждого, кто приближался с факелом, но Гектор ударом меча отделил наконечник его копья от древка.
Увидев это, Патрокл помчался к Ахиллу. Вбежав в шатер, он остановился как вкопанный. Ведь его друг ничего не хотел слышать о схватках с троянцами. Слезы хлынули из глаз юноши.
- Что с тобой, Патрокл?- неторопливо спросил Ахилл.- Какие недобрые вести из родной Фтии повергли тебя в горе? Ты похож на ребенка, которого мать не взяла на руки и он...
- Сейчас не время для шуток!- перебил Патрокл.- Гибнут ахейцы. Ранены Диомед, Одиссей, Агамемнон. Сражается один Аякс. Я знаю, что твое сердце непреклонно, и не прошу помочь гибнущему войску. Но дай мне твои доспехи. Я выйду в них на поле боя, и троянцы, решив, что ты примирился с Агамемноном, пустятся наутек. Медики перевяжут раны, утомленные бойцы получат хотя бы краткий отдых. Будут спасены корабли...
- Я согласен,- отозвался Ахилл.
Не медля ни мгновения, он дал Патроклу латы и, подтянув веревки, пригнал к его телу. Поножи пришлись как раз: друзья были одного роста. Пока Ахилл помогал Патроклу надеть шлем, возничий Автомедон подогнал колесницу, запряженную Балием и Ксанфом, конями, рожденными на берегу Океана от Зефира, западного ветра.
- Свое копье я тебе не даю,- сказал Ахилл, провожая друга к колеснице.- Оно слишком тяжело для твоих рук. Обойдешься мечом. Но не дай себя увлечь к стенам Трои. Ведь твоя задача отогнать троянцев от кораблей. На всякий случай я дам тебе в подмогу отряд мирмидонян.
Ужас обуял троянцев при виде вырвавшейся из ахейского лагеря колесницы, ибо решили они, что гнев Ахилла иссяк и все силы, накопленные за долгое время, герой готов обрушить на Трою. Окрыленный успехом, Патрокл на боевой колеснице понесся к стенам Трои, сражая на пути врагов. Не отыскав Гектора, он поразил копьем Сарпедона, и падает царь конелюбивых ликийцев, пришедших Трое на помощь, как срубленный под корень могучий дуб. Главк, внук Беллерофонта, храбрейший из воинов, призвал на помощь троянцев, чтобы унести тело Сарпедона. Но Патрокл отбросил троянцев, и ахейцы, сорвав с Сарпедона доспехи, унесли их к кораблям.
А Патрокл все гнал и гнал коней к стенам Трои. Соскочив с колесницы, он трижды взбирался на стены троянской твердыни, и трижды его отражал Аполлон, на четвертый же раз приказал:
- Отойди от стены! Не тебе предназначено сокрушить великую Трою! И отошел Патрокл пристыженный, но не вспомнил, что пора возвращаться к кораблям. Упоенный успехом, он носился по полю, поражая троянцев, и вдруг у Скейских ворот увидел Гектора, направившего на него свою колесницу. Восторг охватил Патрокла при виде героя, с которым давно мечтал Ахилл, перевязывающий раненого Патрокла сразиться. Спрыгнув на землю, схватил он тяжелый камень и с силой кинул в противника. Но камень пронесся мимо Гектора и, попав в колесничего, сбил его на землю. Кинулся к упавшему Патрокл, но не дал Гектор тела друга в обиду. Соскочив с колесницы, он вступил в поединок с Патроклом. Подоспели другие троянцы. Отбиваясь, Патрокл поразил уже многих и, возможно, мог бы всех уничтожить, если бы в бой не вмешался сам Аполлон. Покрывшись мраком, он подобрался сзади к Патроклу и сорвал с него шлем. Немедленно воспользовались этим троянцы, и посыпались на героя удары. Но лишь удар, нанесенный Гектором, оказался смертельным.
Упал на землю Патрокл, но успел сказать, умирая:
- Не гордись победой, Гектор. Не тобой я сражен, а богами. И не радуйся моей гибели - смерть тебя ожидает от руки Ахилла.
Вдалеке от места сражения стояли безсмертные кони Ахилла. По мохнатым мордам градом катились крупные слезы, и не мог славный возничий Ахилла сдвинуть их с места, как ни натягивал вожжи. И покорившись лишь воле Зевса, подтолкнувшего колесницу, рванулись кони, и пыль из-под колес взметнулась столбом до самого неба.
Так узнал Ахилл о гибели любимого друга. В горе катался он по земле, стонал, рвал на себе волосы, даже помышляя о самоубийстве.
Рыдания героя услышала Фетида и, поднявшись вместе с нереидами со дна моря, явилась к сыну и стала его успокаивать.
Поведал Ахилл матери, что потерял самого близкого друга Патрокла, а вместе с ним и отцовские доспехи, которые боги когда-то даровали Пелею.
Вызвалась Фетида добыть сыну новые доспехи у самого Гефеста, взяв с него слово не вступать до этого в бой.

galant
19.11.2010, 11:29
В КУЗНЕЦЕ ГЕФЕСТА

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

Встретил Гефест на Олимпе Фетиду, как желанную гостью. Нет, он еще не забыл, как она пожалела его, младенца, сброшенного матерью с неба, как укрывала девять лет в глубокой пещере, где он под неумолчный рев Океана учился своему ремеслу, и ничей слух не обнаружил его, ничей глаз не заметил.
Выслушав рассказ Фетиды, прерываемый слезами, Гефест обещал, что утешит его душу такими доспехами, какие не приходилось носить ни безсмертным богам, ни героям.
Согласно дышали меха, раздувая пламя и раскаляя металл. Гремел молот Гефеста, и на наковальне постепенно вырисовывался щит - подобие земли, неба и моря. Все пространство земли божественный ковач заполнил подсмотренными им с высоты Олимпа сценами сельской и городской жизни.
На участке рыхлой, трижды вспаханной нови была представлена пахота. Пахари, двигаясь по всем направлениям, правили яремными волами. Каждый раз, достигая межи, они брали из рук мужа кубок со сладким вином и, выпив его, возвращались на борозду. Сразу же за пашней была изображена колосящаяся нива, да так искусно, что ее можно принять за настоящую. Жнецы размахивали серпами, и колосья падали, чтобы в быстрых руках вязальщиков превратиться в снопы, напоминающие златоголовых, высоко подпоясанных жен. За ними шли дети, собирая в охапки выпавшие колоски. Перед жнивьем можно было увидеть владельца участка с сияющим от радости лицом: нива дала богатый урожай. Далее под развесистым дубом убивали быка, просеивали муку, разжигали костер под медным котлом, готовя для работников трапезу.
За группой деревьев можно было видеть искусно выложенные из тончайших золотых нитей виноградные лозы, отягощенные крупными черными гроздями, порой свисающими до земли. Ряды лоз, напоминающие ровно натянутые струны кифары, оживлены фигурами легко ступающих дев и юношей с плетеными корзинами на плечах. Все лица повернуты к одинокому дереву и сидящему под ним ребенку с цитрой в руках. Конечно же, это прекрасный Лин, сын Аполлона, уже в детстве воспевавший радости Диониса.
За виноградником виднелся холм, спускавшийся плавными складками к выложенной серебром реке. По ее берегу, черневшему камышом, четверо босоногих пастухов, в петасах на головах, с котомками за плечами, гнали круторогих быков разной масти - одни были из золота, другие из олова. Стадо охраняли девять резвоногих собак. Но они не уберегли одного из быков: львы опрокинули его и, разодрав страшными когтями шкуру, лакали дымящуюся кровь.
Взгляд, утомленный сельскими сценами, отдыхает, перебросившись к одному из городов. Видны его агора и отходящие от нее улицы. На одной из них, пересекающей весь город, шумит веселая свадьба. При пылающих факелах юноши выводят из чертогов невест. Раздается свадебный гимн, подхваченный флейтами и кифарами. Возникает хоровод, радуя воспоминаниями сердца замужних женщин, вышедших на пороги своих жилищ.
На агоре решается тяжба. Двое, размахивая руками, доказывают свою правоту. Один клянется перед народом, что заплатил штраф за убийство, другой - что в глаза не видел вознаграждения за потерю сына. О накале споpa можно судить по поведению глашатаев, снующих в толпе. Они успокаивают тех, кто выкриками поддерживает ту или другую сторону.
В круге, обозначенном белым, на гладко отесанных камнях размещены в неподвижных позах выборные старцы. Их седые головы и бороды выложены серебром, морщинистые лица - золотом. Каждый опирается на посох. Посредине собрания лежат два золотых слитка - награда тому, кто искуснее докажет свое право.
Другой город Гефест изобразил так, что видны его стены, а на них женщины с камнями, которые они готовы обрушить на головы недругов. Под стенами теснились два войска, сверкая на солнце оружием. Одно из них хочет захватить осажденный город и отнять у него все богатства, а взятых в плен продать в рабство. Другое войско предлагает осажденным отдать половину богатств, а граждан не трогать. Мужи, юноши, старцы, выйдя из города, укрылись в засаде, чтобы с тыла ударить на врага. Во главе горожан Арес и Афина. Гефест сделал их золотыми, ростом выше людей, в огромных доспехах.
Место, что еще оставалось на этом щите, Гефест заполнил зрелищем пляски, угодной богам. С дивным умением юноши и девы, взявшись за руки, кружились легко и изящно с быстротой гончарного круга, который мастер толкнул, прежде чем укрепить на нем глину. Они то расходились рядами, то, изгибаясь, согласно двигались к центру, где песнопевец, прекрасный, как бог, играл на кифаре, а рядом два скомороха забавляли ужимками и кривлянием народ, который теснился вокруг.
Выковав огромный и крепкий щит, взялся Гефест за панцирь и изготовил его на диво сверкающим, чтобы ослеплял он врагов Ахилла. Потом выковал шлем, облегающий голову и утолщенный у висков, к шлему приладил золотой гребень. Последними отлил Гефест поножи из белого олова. Собрав все это вместе, он отдал нетерпеливой матери, ожидавшей окончания великой работы. Взяв доспехи, Фетида устремилась к Ахиллу, как орлица к птенцу, который, летать не умея, упал из гнезда и материнской ищет защиты.

galant
21.11.2010, 11:48
ПРИМИРЕНИЕ

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

Едва из волн Океана встала Эос в одеяниях цвета шафрана, чтобы пробудить от сна и богов и смертных, к стану ахейцев с дарами Гефеста примчалась Фетида.
Застав сына склоненным над телом любимого друга, богиня сказала:
- Сын мой, взгляни, какие дары посылает тебе Гефест с пожеланием победы.

И сложила на землю щит, и поножи, и шлем, и панцирь. Медь загремела, как голос утробный, и разбежались в испуге мирмидоняне, даже взглянуть не решившись на великое чудо.
Как два факела, грозно сверкнули из-под ресниц глаза Ахилла. Сердце его исполнилось ратной злобой. Подняв с земли дары и насытив душу зрелищем великого искусства, он попросил мать проследить, чтобы не осквернили останки друга мухи и черви.
- Я сделаю все, чтобы стал прекрасней живого умерший Патрокл,- успокоила сына Фетида.- Ты же на берег иди и зови на собрание воинов, чтобы пред ними отречься от великого гнева.
И зашагал Ахилл вдоль берега моря, зычным голосом сзывая войско на сходку. Все поспешили на зов. И когда воцарилась тишина, Ахилл, положив ладонь на сердце, обратился к Агамемнону:
- Было бы лучше, Атрид, чтобы не было дня, когда мы из-за девы вскипели враждой. Лучше бы Артемида сразила ее своей не знающей промаха стрелой, и многие бы живыми стояли сейчас среди нас. Но о былом вспоминать я не буду. Ныне гнев свой слагаю.
С места, не выйдя в середину собрания, отозвался Агамемнон, понуро стоявший, терзаемый тяжелой раной:
- Прошу мне поверить, ахейцы, в том, что случилось, я неповинен. Это Зевс и Судьба и с ними презренная Ата меня ослепили, злобную мысль нашептав, чтобы отнял я деву. Дева не стоит вражды меж мужами, но знайте, что я ее сохранил. Я ее возвращаю тебе, Ахилл благородный, вместе с теми дарами, какие тебе обещал.
- Не о дарах теперь забота, богоравный Агамемнон,- ответил Ахилл.- Сердце к бою зовет, чтобы мстить за павших!
И покинув собрание, поспешил быстроногий Ахилл к палатке, чтобы облечься в доспехи. Затянув на груди сверкающий панцирь, защитив поножами ноги, взял он в руки выпуклый щит и поднял его высоко над головой, так что блеск исходил от щита, словно огонь маяка, пылающего на горной вершине. Надев шлем, герой грозно тряхнул головой и пронзительно свистнул.
Тотчас же подвел к нему Автомедон легконогих коней и поспешно занял свое место на колеснице. Ахилл поместился с ним рядом и обратился к коням:
- Балий и Ксанф! На вас возлагаю надежду. Не оставьте меня бездыханным в бою, как Патрокла!
- Знай, Ахилл,- ответил Ксанф, тряхнув пышной гривой.- Невредимым вынесем мы тебя сегодня из боя. Но гибель твоя недалеко. И не наша это вина, а судьбы всемогущей.
- Скучное ты существо! - усмехнулся Ахилл.- Давно мне известно, что живым из-под Трои мне не вернуться. Но стоит ли думать о том, что судьба предрешила, нас не спросив? Вперед, легконогие кони!

galant
22.11.2010, 13:22
Смешались боги и люди..


Весть о том, что Ахилл, смирив гнев, взялся за оружие, повергла в смятение не только смертных, но и олимпийских богов. Зевс приказал Фемиде облететь всех безсмертных, не пропуская ни одного речного или морского бога, ни единой нимфы.
Вместе с другими явился на зов и землеколебатель Посейдон. Как равный обратился он к Зевсу:
- Зачем ты созвал нас всех, Громовержец? Волнует ли тебя судьба ахейцев и троянцев, истребляющих друг друга, или хочешь снова их бросить в сражение?
- Угадал, колебатель Земли,- ответил Зевс.- Я забочусь о гибнущих людях и всем вам разрешаю спуститься туда, где вскоре начнется сражение, и помочь тем героям, каким вы хотите.
Этим решением Зевс возбудил среди богов жестокую распрю. Каждый захотел помочь своим любимцам.
Гера с Афиной, Посейдон, Гефест и Гермес поспешили на помощь ахейцам, Арес и Аполлон с Артемидой, мать их Латона взяли сторону Трои.
Перемешав безсмертных и смертных, Зевс захотел насладиться с вершины Олимпа таким боем, какого еще не видывал мир.

Засверкала долина медью доспехов, покрылась людьми и конями, задрожала земля под ногами бойцов, возбужденных самими богами, принимающими образы смертных.
Аполлон, приняв облик Ликаона, отважного сына Приама, побудил вступить в схватку с Ахиллом Энея. И несдобровать бы могучему сыну Анхиза, если бы не Посейдон. Это он, хотя и враждебный троянцам, не захотел, чтобы с Энеем прекратился род любимого Зевсова сына Дардана. Возмущенный безпечностью Аполлона, он устремился в гущу сражения и, выхватив из боя Энея, унес его в безопасное место.
Между тем Аполлон, охваченный безумием битвы, носился среди бьющихся насмерть героев, вселяя в одних решимость, в других - осторожность.
Не была безучастна к сражению и Афина-Паллада. Усмотрела она, что Гектор бросил в Ахилла копье, и отклонила его своим легким дыханием. Одолел бы в ближнем бою сын Фетиды отважного Гектора, да Аполлон вовремя окутал его туманом. Трижды бросался Ахилл, потрясая копьем, туда, где стоял могучий противник, и трижды рассекал один лишь туман. Но, поняв, что здесь воля безсмертных богов, стал преследовать других троянских героев. И много их полегло от ударов копья и под копытами быстроногих коней, даже тех, кто пытался спастись в чистых водах Скамандра.
И возмутился Скамандр, что Ахилл убивает в его водах троянцев, и грозно к нему обратился:
- Как ты смеешь марать мои священные воды! Забирай беглецов, делай с ними что хочешь, только не у меня.
- Это мое дело, где их отправлять в аид!- ответил возгордившийся Ахилл.
Скамандр разозлился не на шутку. Мгновенно разлившись, он стал выкидывать разбухшие трупы. Живых же, что безпомощно барахтались в. его водах, он спас от Ахилла, укрыв в пещере. Но этого мстительному речному богу показалось мало. Он бросил на Ахилла свои мутные воды и попытался утопить обидчика.
На помощь герою с Олимпа спустились Посейдон и Афина, которым удалось отбросить Скамандра. Но тот не сдавался и призвал впадавшего в него младшего брата Симоента. Послушный поток пошел на Ахилла водной стеной. Видя это, поспешил на подмогу Гефест. Своим огнем он высушил несчастную реку и спалил все деревья на обоих ее берегах.
Запросили реки пощады, поклявшись, что больше не станут помогать троянцам.
Усмирив их, олимпийские боги стали сражаться друг с другом. Арес швырнул копье в Афину, но она успела защититься эгидой и, схватив огромный камень, бросила его в Ареса и свалила на землю. Захотела помочь Аресу встать Афродита, но толкнула ее в нежную грудь воинственная дева Афина, и упала златоволосая богиня рядом с покрытым кровью и пылью Аресом.
Посейдон стал вызывать на бой Аполлона - ведь давно на племянника таил он обиду за помощь троянцам. Но Сребролукий уклонился от боя, говоря, что прослыл бы безумцем, если бы в бой вступил с Посейдоном за смертных, этих жалких людей, похожих на недолговечные листья, что сегодня зеленеют, а завтра сгниют и исчезнут безследно.
Тогда возмутилась воинственная сестра Аполлона и стала его упрекать в малодушии. Обозлилась на деву Гера и, вырвав ее лук, ударила им подстрекательницу. Артемида со слезами полетела на Олимп жаловаться Зевсу.
Захватили бы с помощью безсмертных ахейцы в этот день Трою, если бы не Аполлон. Воспламенил он жаждой сражения сердце Агенора, и тот вступил в поединок с Ахиллом, дав возможность троянцам скрыться за стенами Трои. А когда взял верх Ахилл над героем, Аполлон, приняв его образ, сделал вид, что бежит от Ахилла в испуге, и сын Фетиды преследовал мнимого Агенора до тех пор, пока тот, обернувшись, не раскрыл свой подлинный облик

galant
23.11.2010, 13:16
БЕГ ВОКРУГ ТРОИ
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

Там ужасный, на ограде
Нам явился он в ночи -
Нестерпимый блеск во взгляде,
С шлема грозные лучи -
И трекратно звучным криком
На врага он грянул страх,
И троянец с бледным ликом
Бросил щит и меч во прах.

В. Жуковский


Обманутый Аполлоном, Ахилл испытывал такую ярость, что готов был грызть землю зубами. Таким его узрел со стены Трои Приам и обратился к Гектору, готовящемуся к схватке.
- Не жди этого лютого мужа, сын! Сильнее он тебя безмерно. Скольких детей лишил он меня, сразив медью или продав в рабство на острова. Сжалься надо мной! Поспеши укрыться за стенами, чтобы не доставить Ахиллу еще большей славы.
Говоря это стоящему внизу Гектору, старец терзал седые волосы, вырывая их клочьями. Но Гектор оставался верен своему решению.
Тогда к нему обратилась мать. Прижав руку к груди, она сказала:
- Этой грудью я тебя кормила, мой милый. И она успокаивала твой плач. Вспомни об этом, мой возлюбленный отпрыск, прежде чем выйти за стены. Смири непреклонное сердце. Если погибнешь, даже оплакать тебя на смертном ложе не сумеем ни я, ни твоя супруга.
И эти слова не тронули сердца героя. Прислонив к башне меднокрасный щит, он думал, что нет иного выхода, как вступить в бой с Ахиллом, победить или пасть, но не заслужить упрека в трусости.
И все же, когда появился Ахилл, Гектор, дрогнув, бросился бежать, настолько страшен был сын Пелея. Трижды обегал Гектор стену Трои, отмечая в памяти одни и те же приметные места: холм, одинокая смоковница, два родника, место, где жены моют светлые одежды. Ахилл, несясь за Гектором, не знал этих примет. И ему бег казался безконечным. Зевс, наблюдая за состязанием, цена которому жизнь или смерть, обратился к богам:
- О горе! Гектор, любезный моему сердцу, бежит вокруг стен Илиона. Славный враг его догоняет. Давайте обсудим и примем решение - спасем ли героя еще раз или дозволим, презрев его доблесть, отдать аиду?
- Не похищай у смерти того, кто ей обещан,- бросила резко Афина. - Поступай, как велит твое жестокое сердце! - согласился Зевс.
А быстроногий Ахилл продолжал гнаться за Гектором. Так гончий пес в горах охотится за юным оленем. Не утаиться ему за кустами, не спрятаться в чаще. Пес, обнюхав следы, гонит долиной и лесом, пока не достигнет. Несколько раз Гектор пытался стать под защиту Дарданских ворот, где стрелами сверху его могли бы прикрыть сограждане. Но Ахилл забегал сбоку и гнал его снова.
В четвертый раз вокруг стены начинали свой бег герои, и когда Гектор добежал до ручья, над которым зимою и летом струится пар безпрерывный, Зевс вынул золотые весы и два жребия положил на их чаши. Гекторов жребий склонился к аиду.
И Аполлон, все время внушавший надежду сыну Приама, горестно отвернулся. Афина же, не теряя времени, опустилась рядом с Гектором и, приняв образ брата его Деифоба, которому он всегда доверял, сказала:
- Зачем бежишь? Станем вместе. Будем вдвоем защищаться.
Гектор остановился и стал рядом с мнимым братом, выставившим вперед меч. Когда же Деифоб внезапно растворился в воздухе, понял он, что обманут кем-то из безсмертных и что ему нет спасения. Ахилл же, поначалу удивленный появлением Деифоба, а затем обрадованный его исчезновением, метнул в Гектора копье. И упал герой, сломленный судьбой, как валится могучий дуб, когда берег подмыт потоком и обнажились корни. И тотчас же подбежали ахейцы, с нетерпением ожидавшие исхода поединка. Тесня друг друга, они протыкали копьями тело великого недруга, пока Ахилл не подогнал колесницу и не привязал к ней сзади труп за ноги. И видели с высоты троянской твердыни Приам, Гекуба и Андромаха, как прекрасная голова безсильно бьется о землю.

Легенды и мифы Древней Греции

galant
28.11.2010, 13:24
АФРОДИТА И АДОНИС


Более всего о восточном происхождении образа Афродиты говорит история любви богини к прекрасному смертному юноше Адонису. Само его имя имеет восточное, финикийское происхождение и означает "господин". Он почитался на Востоке (в Финикии, Сирии, Египте) как умирающее и воскресающее божество растительности. То же значение культ Адониса имел у греков, живших на островах Кипр и Лесбос, но греческие почитатели Афродиты дополнили легенду о нем многими неизвестными их восточным соседям подробностями.
Греки то считали Адониса сыном нимфы Алфесибеи от героя с финикийским именем Феникс, то производили его от ассирийского царя Тианта и его дочери Смирны, то от кипрского царя Кинира и его дочери Мирры. Эти различия говорят о том, что в разных азиатских странах происхождение Адониса объясняли по-разному, с целью привязать его к своей почве. Общим для двух последних вариантов является то, что Адонис - плод преступной связи отца и дочери. В кипрском варианте любовь к отцу девушке внушает сама Афродита в наказание за то, что она не чтила богиню. Обманув отца, Мирра вступает с ним в связь, после чего отец обрушивает на дочь проклятие и выгоняет ее из дома. Во время блужданий в Аравии, перед самыми родами, отверженная превращается в мирровое деревце, из треснувшего ствола которого выходит прекрасный младенец.
Нетрудно понять, почему объектом превращения стало такое экзотическое дерево, как мирра, а не одно из деревьев Средиземноморья. Оно было посвящено азиатской богине любви и материнства таким же образом, как Аполлону был посвящен лавр, а Зевсу - дуб. Мирра источала благоухающую смолу, из которой изготовлялись драгоценные масла. Ими умащивались те, кто хотел быть любимым.
Афродита, сурово покаравшая мать Адониса, к нему самому проявляет доброжелательность и передает его в ларце на воспитание Персефоне. Выросший из младенца юноша был так прекрасен, что царица подземного мира не захотела возвращать его Афродите. Вынужденная его отпустить, Персефона не без помощи Артемиды насылает на Адониса во время охоты разъяренного кабана, от клыков которого он погибает. Теперь юноша должен навсегда уйти в царство мертвых.
Однако Зевс, вняв мольбам обезумевшей от горя Афродиты, делит время пребывания Адониса в верхнем и нижнем мирах на два срока, разрешив ему две трети года проводить на земле. Остальное же время Афродите остается утешаться видом благоуханных роз - цветка, в который она превратила тело погибшего возлюбленного, и печальных анемонов, выросших из ее слез. С тех пор эти два цветка стали растениями Афродиты, и влюбленные часто украшали себя венками из них.

5407 5408 5409

galant
30.12.2010, 10:42
ЗОЛОТОЕ РУНО
"Арго" и аргонавты
Чтобы отправиться в такую даль, как Колхида, следовало иметь не такое судно, каким пользовались в те времена, чтобы плыть от острова к острову, не оставляя из вида землю. Необходимо было соорудить корабль, который мог бы вынести удары волн сурового Понта. Ясон нашел мастера, согласившегося построить судно, какое еще не держали на своих белых плечах нереиды. По имени этого мастера - Арг - корабль назвали "Арго". За постройкой "Арго" наблюдала сама Афина, опытная в любом мастерстве. Она внушила строителю, какие выбрать сосны для бортов и мачты, как их обстругать, как соединить доски швами и в каких местах скрепить гвоздями. Для киля Афина сама принесла из Додоны дубовое бревно. Оно было не только крепче меди, но и обладало даром речи. Правда, понимать эту речь мог не всякий. Когда "Арго" был готов и тщательно осмолен, на борту у носа нарисовали синий глаз, чтобы корабль не был слеп и видел, куда идет.
После этого по всей Элладе был брошен клич, на который откликнулись многие герои. Был среди них божественный певец Орфей, умевший звуками кифары сдвигать с места скалы и зачаровывать речные потоки. Явились могучие близнецы Кастор и Полидевк, провидец Идмон, внук Мелампода. Прибыли быстрокрылые сыновья Борея - Зет и Калаид. Явился также Геракл с оруженосцем Гиласом. Сама Афина привела Тифия, обладавшего знанием моря, которого она назначила кормчим. Всего собралось более шестидесяти героев.
Когда стали решать, кому быть предводителем, первым было названо имя Геракла. Но могучий герой отклонил эту честь, сказав, что вождем должен быть тот, кто собрал всех на подвиг. И власть была вручена Ясону. Приняв ее с благодарностью, Ясон дал команду спускать "Арго" на воду. Скинув одежды, герои опоясали судно крепкосплетенным канатом, чтобы оно не развалилось, когда его будут толкать по земле. Потом врыли под килем и положили перед носом гладкоотесанные катки и, навалившись на корабль, повлекли его к морю. И застонали катки от прикосновения киля, вокруг них заклубился черный дым. Вздулись у героев мускулы на руках и ногах. Чем тяжелее судно на суше, тем устойчивее на воде. Когда "Арго", наконец, закачался на волнах, радостный крик героев и всех наблюдавших за спуском на воду огласил Пагасийский залив, и эхо его отозвалось в горах Пелиона.
Подкрепившись вином и жареным мясом, герои устроились на берегу отдыхать. Спали они прижавшись друг к другу. И многим в ту ночь снилось руно, слепящее солнечным блеском.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]


[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

Отплытие

Едва лишь взор розноперстой Эос коснулся вершин хребта Пелиона, аргонавты взошли на корабль и заняли места, какие им назначил жребий. Под тяжестью могучих тел прогнулись скамьи. Заскрипели налаживаемые в уключинах весла. Но еще до того, как они коснулись воды, послышался плеск. Это в море выливали вино в жертву богам, усмиряющим ветер и волны. Тотчас же стал Тифий за кормовое весло. Орфей, пройдя на нос корабля, ударил по струнам. Дивный его голос заполнил пространство. По знаку Тифия гребцы завели весла и с силой рванули их на себя. Тронулся с места корабль, как неукротимый бегун. Зашумело под килем виноцветное море. За кормой, словно тропинка по зелени луга, потянулся белый пенистый след.
Вот уже "Арго" исчез за мысом, но песня Орфея все еще звучала в ушах стоящих на берегу. Казалось, божественному певцу подпевают нереиды и сам Аполлон ударяет по натянутым над горами лучам - струнам Гелиоса. Когда "Арго" вышел в открытое море, герои, не занятые веслами, подняли с палубы высокую мачту, установили ее в глубоком гнезде, закрепили со всех сторон скобами и канатами. Затем они приладили паруса и, потянув за веревку, распустили их. Затрепетало божественное полотно под попутным ветром, как крылья гигантского лебедя. Гребцы подняли весла и, прикрепив к бортам, вышли на палубу. Приветствуя "Арго" как своего собрата, из морской глубины поднялись дельфины и понеслись за ним, то погружаясь, то всплывая, как бегут овцы и ягнята за звуками свирели по высокому, еще не выжженному Гелиосом лугу.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
01.01.2011, 18:47
В гостях у Кизика

Побывав на Лемносе, где их едва не задержали своей неистовой любовью прекрасные островитянки, аргонавты за несколько дней плавания добрались до высоких голых скал, открывавших путь в узкий пролив. Орфей, увидевший его первым, затянул звонкую песню. Он пел о том, что "Арго" на верном пути, ибо открывающееся перед ним море называется Геллеспонтом в честь Геллы, сестры Фрикса, которая не удержалась на спине овна и не достигла Колхиды и все же боги обессмертили ее имя. Какая же слава ждет тех, кто доставит оттуда золотое руно!

Как только закончилась песня, "Арго" вошел в воды Пропонтиды, и взору героев открылся остров с горбатой, покрытой лесом горой, напоминающей фигуру медведя. У подножия горы жили потомки Посейдона долионы, а вершину занимали шестирукие великаны, их недруги. Слух о гостеприимстве долионов прошел по всем берегам Внутреннего моря, и аргонавты решили их навестить, чтобы разузнать об ожидающих впереди трудностях.

Царь долионов Кизик вышел навстречу героям. Он был в возрасте Ясона, и на его подбородке едва пробивался пушок. Принеся жертву Аполлону, аргонавты последовали за Кизиком в его чертоги, где их ждал богато накрытый стол. За пиршеством Ясон поведал о целях плавания. Кизик же рассказал о жестоких соседях, населяющих Медвежью гору. Только благодаря защите Посейдона им удается жить рядом с ними. К удивлению героев, царь, живший у выхода в Понт Эвксинский, почти ничего не знал о населявших его берега народах и об опасностях, которые ожидают на пути в Колхиду. Но ему было известно все о Пропонтиде, и он предупредил о мелях и подводных камнях, которые могут встретиться на пути.

Как только стало светать, Кизик вывел героев на берег моря и показал, куда им плыть. Поблагодарив царя, герои направились в бухту, где стоял на якорях "Арго". И вдруг раздался страшный шум. Сбегая с вершины, шестирукие великаны бросали обломки скал, чтобы загородить выход из бухты и поймать "Арго", словно зверя, в ловушке. Первым их заметил Геракл, остававшийся на корабле вместе с теми, кто был помоложе. Вытащив лук, он стал поражать чудовищ стрелами одного за другим. Тут подоспели герои, возвращавшиеся с пира. Они бросились вверх, принимая шестируких на копья и мечи. Вскоре те полегли все, издали напоминая сваленные дровосеками стволы огромных деревьев.

Завершив бой, аргонавты поспешили взойти на корабль. "Арго" бежал под парусами весь день, но с наступлением темноты ветер переменился и стал дуть в нос, да с такой силой, что ему нельзя было противостоять. Корабль неудержимо относило назад, пока не выбросило на какую-то землю. Сойдя на берег, герои столкнулись с ожидавшими их вражескими воинами. Завязалась страшная битва. В полном мраке Ясон поразил копьем могучего исполина, и тот упал, заливая кровью прибрежный песок. Геракл сразил палицей нескольких противников. Прочие, дрогнув, обратились в бегство. Но герои, опьянев от крови, гнались за ними и повергали во прах.

Когда же встала из мрака Эос, тысячеустый стон огласил берег, и его повторило эхо Медвежьей горы. Аргонавты, сами того не ведая, сражались с долионами, принявшими их за морских разбойников. Исполин, сраженный Ясоном, оказался Кизиком. С плачем бросился Эсонид на его окровавленную грудь. Три дня напролет стенали и катались по песку мореходы и уцелевшие от побоища долионы. А потом, снеся павших на широкий луг, насыпали над ними высокий курган и устроили у его подножия погребальные игры.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]


Жертва Кибеле

Словно скорбя о погибших, негодуя на судьбы, враждебные смертным, море не знало покоя двенадцать дней и ночей. Даже в бухте глубокие волны били о борт, и стоном им отвечала судна утроба. От слез утомившись, в трюме забылись герои. Ясон же на палубе спал, на мягких овчинах, прижавшись затылком к связкам канатов. Двое сидели у мачты, охраняя покой уснувших. Им-то и открылось чудо. Птичка - имя ей гальциона - стала порхать над головой Ясона, едва не садясь на светлые кудри, при этом насвистывая свою песенку.
- Вождь, поднимись! - закричал охраняющий судно. - Птица вещает, что путь нам открыт, что Посейдон, долионов родитель, на нас не в обиде.
Этот призыв подхватил кормчий, услышав о чуде:
- Боги зовут тебя, Эсонид, воздать благодарность великой Кибеле. Это она гнев Посейдона смягчила.

Поднявшись, Ясон собрал мореходов и повел их на холм, чтобы припасть к стопам пышнотронной богини. С вершины холма стали видны как на ладони и макриадские кручи, и берег фракийский напротив, зев Боспора открылся, ведущий в суровое темное море, имя которому Понт.

Холм обойдя, герои отыскали сухую оливу, срубили под корень и, очистив от ветвей, придали стволу ножами материнские формы, голову же увенчали гирляндами листьев священного дуба, дерева Зевса. После чего закружились в бешеной пляске, мечами в щиты ударяя.
Не успело ответить эхо на грохот, как земля покрылась мягкой травой, и источник целебный забил из скалы. Ему дали имя Ясона.
Спустившись к морю, герои устроили пир в честь Кибелы, славя ее до утра, пока розоперстая Эос, взглянув на залив, не залюбовалась своим отражением. Сев на скамьи, герои разом вскинули весла и опустили в порозовевшие волны. С места рванулся "Арго", и берег стал удаляться. Все смотрели вперед, но память назад возвращала: души витали друзей долионов, погибших безвинно.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
02.01.2011, 15:27
Прощание с Гераклом

Достигнув земли мизийцев, аргонавты решили отдохнуть и пополнить припасы. Кроме того, надо было заменить весло, что сломал мощнорукий Геракл. Оставшись без дела, он сетовал на свою неловкость и рвался на берег, чтобы сделать весло себе по руке и крепче, чем старое. Мизийцы приняли мореходов благосклонно. Они принесли им вина в деревянных, обитых полосками меди бочонках, привели круторогих баранов. Герои выкопали яму для костра, обложили ее дерном, собрали сухих сучьев и стали готовить трапезу.

Геракл же, оставив друзей пировать, удалился с обломком весла и секирой. Ночь прошла и день, и еще одна ночь, а он не возвращался.
- Может быть, на него напали звери? - проговорил Орфей.
- Звери ему не страшны. Он их разметает, как щенков! - сказал друг Геракла Теламон.
- А если он упал в темноте со скалы? - возразил певец. - Тогда ему не справиться со львом.
- Надо искать! - заключил Ясон. - Ты, Тифий, оставайся на корабле. А мы все пойдем, рассыпавшись в цепь, в десяти шагах друг от друга.
Сказано - сделано! Прошли герои не более парасанга, как раздался крик:
- Он был здесь!
Орфей натолкнулся на обломок весла. Все сбежались, полагая, что где-то недалеко и Геракл.. Вскоре отыскали и пень со следами секиры.. Из этой сосны Геракл намеревался сделать весло. Вот и срубленный ствол. Бродили по лесу герои до темноты, а затем вернулись на корабль.

Утром Тифий посоветовал поднять якорь и отплыть, пока дует попутный ветер. Ясон, кивнув головой, сделал знак, что согласен с кормчим. Но едва герои взошли на корабль и ветер надул парус, как Теламон начал бить себя в грудь.
- Что же вы послушны, как овцы! - вопил он, обращаясь к героям.
- Словно бы вы оставили в Мизии какого-нибудь негодного раба, а не Геракла, достойнейшего из нас. Не потому ли Ясон поспешил отплыть поскорее, его не дождавшись? Соперник ему ни к чему.
Вспыхнул Ясон и, сжав кулаки, бросился к Теламону. И скоро бы на корабле бой разгорелся и палуба обагрилась кровью. Но вдруг с левого борта из гудящего моря поднялась голова, покрытая зеленой тиной, и Тифий увидел старческое лицо и лоб в ракушках, как в бородавках.
- Главк! - крикнул Тифий. - Морской старец Главк!
Все ринулись к левому борту, так что корабль накренился.
- Оставьте тревогу! - прохрипел Главк. - Сердца свои успокойте. Знайте, что жив сын Алкмены и Зевса. Он удалился, рыдая, что не увидит Колхиду и не сможет помочь в добыче руна золотого. И не похитил его бог, к нему благосклонный, желавший избавить его от опасностей моря. Роком ему суждено, для безбожного Эврисфея в Аргосе полных двенадцать трудов, напрягаясь, исполнить.

Молвил он так и, нырнув, погрузился в шумящие волны. Долго царило молчание, Теламон его первым нарушил:
- Не сердись, Эсонид, если я, неразумный, перед тобой погрешил и словом дерзким обидел. Виной тому была грусть по любимому другу. Давай же слова, что рождают вражду, отдадим встречному ветру. Пусть он их развеет!
Обнял Ясон Теламона и прижал его к груди, но не успел ответить. С кормы послышались звуки кифары и божественный голос Орфея:

Где бы ты ни был, Геракл, какие бы злые напасти
Судьбы тебе ни послали, ведай, мы сердцем с тобою.
Груз ли придется поднять непомерный, знай, наши плечи
Рядом с твоими и руки тяжесть тебе облегчают.
Тот обломок весла, что ты бросил в лесу, удаляясь,
В жирную землю воткнем, и поднимется древо Геракла,
Пышные ветви раскинув, чтобы тенью его насладиться,
Путь многотрудный в Колхиду повторят другие герои.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

В стране бебриков

Ветер, не стихая ни на миг, носил "Арго" по волнам день и ночь напролет. Но с зарей он внезапно затих, и безжизненно опустились паруса. Увидев выдающийся в море мыс, мореходы сели за весла и вскоре к нему пристали.
Первое, что открылось их взгляду, был загон для скота, а за ним ручей. Захватив кожаные бурдюки, направились аргонавты к ручью, чтобы пополнить запасы воды.
И в это время из-за укрытия вышел муж атлетического телосложения с изогнутым посохом в руке.
- Эй вы, бродяги морские! - крикнул он, дерзко выпятив грудь. - Знайте, что вы высадились на землю бебриков. Ими правлю я, Амик, мать моя нимфа из вифинской земли. Посейдон, потрясатель земли - мой родитель. Мною установлен закон: никто этой страны не покинет, не испытав моей силы в кулачном бою.
Вот когда аргонавты еще раз пожалели, что нет с ними Геракла.
- Как нам быть? - обратился к друзьям Ясон. - Может быть, вернуться на корабль и отплыть? Ведь не для нас установлен его закон. Вперед выступил Полидевк.
- Негоже нам показывать варвару спину. Дозвольте, я с ним сражусь и испытаю богами данную мне силу.
- Иди, Полидевк! - молвил Ясон за всех.
Сделав вперед три шага, герой скинул на землю дивно сотканный хитон.
- Кто бы ты ни был, придержи свой язык, нечестивец. Если закон здесь такой, я готов его соблюсти.
Так безстрашно сказал Полидевк. Амик же, услышав эти слова, побагровел от ярости, сбросил черный плащ, откинул тяжелый посох из дикой горной оливы. Устремив на героя взгляд, жаждущий крови, он проревел:
- Бери без жребия, какие желаешь, ремни, сам я их делал, разрезая бычьи шкуры. В этом деле я ловок, а умел ли в бою, сам убедишься.
Слуга Амика бросил на землю четыре ремня, и Кастор, выйдя вперед, взял пару, не глядя. Тотчас же он обмотал ими руки брата и, шепнув несколько ободряющих слов, удалился.
Бойцы, подняв обе руки перед лицом, приближались друг к другу. Амик выбросил кулаки вперед и начал теснить героя. Тот же не отнимал рук от лица, нагибался или отбегал в сторону. Амик изловчился и взмахнул руками, метя в голову, но кулак угодил в плечо. Отступив на шаг, Полидевк нанес великану страшный удар в ухо, тот покачнулся, упал на колени и, помедлив, свалился на землю.
Ликующий рев вырвался из уст аргонавтов. И бебрики также не остались равнодушными. Они устремились на Полидевка. Тогда и герои вынули мечи и ринулись навстречу нарушившим правила боя. Недолго длилась битва. Бросив убитых и раненых, бебрики бегом направились к своим жилищам. Но там уже хозяйничали их соседи мариандины, воспользовавшиеся суматохой, чтобы отомстить своим злейшим недругам.
Всю ночь оставались аргонавты на берегу, принося жертвы безсмертным богам и перевязывая раны, полученные в битве. Утром же, едва Гелиос осветил холмы, они, нагрузив корабль овцами бебриков и другой добычей, тронулись в путь.
Вскоре слева и справа по борту показались скалы, образующие пролив. Волны стали круче, грозя выбросить "Арго" на камни. Но эта опасность не пугала, ибо кормчим был Тифий.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
05.01.2011, 18:48
Финей

На другой день корабль пристал к берегу.
Выйдя на сушу, герои увидели дом, сложенный из белого камня. Не дымил очаг. Тропинка к дому заросла травой. Дверь, едва державшаяся на петлях, была во многих местах пробита словно ударами мощных копий. Присмотревшись, путники увидели, что ровные отверстия имеются и в стенах.
- Это заброшенное жилище, - сказал Ясон. - Но мы можем провести в нем ночь.
До порога оставалось несколько шагов, когда дверь отворилась и показался старец. Он был бледен и худ. Руки его дрожали. Споткнувшись о порог, старец упал.
- Да он слеп! - воскликнул Линкей, помогая старцу подняться и вводя его в дом.
Внутреннее помещение напоминало хлев или птичник. Пол был завален перьями. На столе громоздились нечистоты. Стряхнув мусор с деревянного топчана, герои усадили туда старца и сами расположились вокруг него.
- Да, я слеп! - проговорил старец слабым голосом. - И по собственному неразумию. Мое имя - Финей. Я царствовал во Фракии и умел предсказывать будущее, из жалости к смертным открывая, что их ждет. Аполлон счел, что я позволил себе слишком много, и лишил меня света. Но этого показалось ему мало. Он наслал на меня чудовищных полудев-полуптиц гарпий. Они прилетают, как только я сажусь за стол, и пожирают мою пищу. Я бы наложил на себя руки, если бы не знал, что моим мукам придет конец, когда явятся сюда смельчаки, среди которых будут два сына Борея.
- Это мы Бореады! - радостно воскликнули Зет и Калаид.
Финей недоверчиво повернул голову.
- Подойдите ко мне ближе!
Бореады выполнили его просьбу. Старец провел пальцами по лицу Зета и, поднявшись, нащупал за его спиной мощные крылья.
- Мы тебе поможем во всем, что в наших силах, - добавил Ясон. - Зрения не возвратить, но гарпиям..
- Не произноси громко этого имени! - взмолился Финей. - Они уже там..
Послышалось хлопание крыльев.
Выхватив меч, Ясон кинулся к двери и вышиб ее ударом ноги. Снаружи никого не было.
- Странно! - проговорил он, переступая через порог. - Я их слышал.
- Сейчас увидишь, - произнес старец, протягивая руку к засохшей лепешке на краю стола.
И тотчас стало темно, словно опустилась вечная ночь. Гарпии кружились над домом, издавая отвратительные крики, сливавшиеся с хлопанием свирепых, безпощадных крыльев. Некоторые девы-птицы падали с лету, подобно ястребам, на добычу, и тогда можно было разглядеть горящие злобой выпуклые глаза и страшные изогнутые когти.
Финей в ужасе отбросил лепешку, и птицы, словно выполняя чью-то команду, разом ринулись в сторону моря.
Бореады взмахнули крыльями и пустились вдогонку чудовищам. Аргонавты с тревогой смотрели вслед смельчакам, не зная, как им помочь. Удастся ли им догнать гарпий? Смогут ли двое справиться с огромной стаей? Не вмешается ли в битву тот из богов, кто направил их против Финея? Прошло немало времени, пока уставшие от напряжения глаза уловили в небе две точки. Это могли быть птицы. Но нет, видны очертания человеческих тел. Конечно, это Бореады! Они опустились рядом с домом и сразу же оказались в объятиях друзей.
- Бой был тяжелым? - спросил Ясон первым.
- Боя не было! - радостно выдохнул Зет, складывая крылья за спиной.
- Ирида охватила своей разноцветной дугой полнеба! - пояснил Калаид. - Она попросила не убивать гарпий, и мы повиновались.
- Да! Да! - подхватил Зет. - Она обещала от имени Зевса, что гарпии оставят Финея в покое.
- Как мне отблагодарить вас, мои спасители! - проговорил Финей, едва сдерживая слезы. - Избавление от чудовищ надо отпраздновать. В подвалах у меня много снеди. Давайте устроим пир.
Аргонавты с радостью приняли это предложение. Прежде всего они очистили дом от перьев и зловонного помета. Потом они отнесли старца к морю, омыли его в волнах и дали новую одежду. Разожгли очаг. Закололи отборных овец, привезенных с собой на "Арго". Накрыли столы и сели за них, помолившись богам.
Впервые за несколько месяцев Финей смог насытиться. Когда же к нему возвратились силы, он отодвинул миску и сказал:
- Слушайте меня, друзья! Я не смею раскрыть вашу судьбу до конца, но боги разрешили предупредить о ближайших опасностях. Встретятся вам два иссиня-черных утеса, словно грудью преграждающие путь в Колхиду. Вкруг них всегда вздымаются волны, страшно кипя. Стоит лишь кораблю, лодке или птице между ними проплыть, они сходятся с дикой яростью. И вот вам совет. Возьмите на корабль голубку и держите ее наготове, ибо и пернатые могут спасти смертных, если на это воля богов.
Долго еще вещал Финей. Аргонавты слушали молча, стараясь запомнить каждое слово.
Затем, соорудив на берегу алтарь и возложив на нем жертвы, герои взошли на корабль и сели за длинные весла.

galant
06.01.2011, 11:16
Симплегады

Судно шло, раскидывая носом белую пену.
Затаенная мощь моря напоминала о себе, когда в борт ударяла волна, обрушивая на палубу фонтан брызг. По правому борту тянулся берег, то ниспадавший в море голыми каменными складками, то покрытый деревьями с зелеными кронами.
Издали доносился грохот, напоминавший удары гигантского молота. И поняли герои, что приближаются сталкивающиеся скалы, о которых предупреждал Финей. Один из героев с голубкой в руках вышел на нос. По команде Тифия остальные спустились к скамьям, чтобы взяться за весла по двое.
Вот и они, Симплегады, окруженные пенистым водоворотом. Отделенные друг от друга не более чем на сорок локтей, они сталкивались время от времени, видимо, потому, что между ними что-то проплывало. Приблизившись, герои увидели сотни раздавленных рыб. И не было на корабле ни одного, чье сердце не сжалось бы от страха. Ведь перед ними не враг, которого можно осилить, сразить копьем, а бездушные каменные громады, убивающие все живое.
Гигантские горы совсем рядом, так что казалось - можно было дотянуться до них веслом.
- Голубку! - приказал Тифий.
Брошенная сильной рукой птица понеслась между скалами. Они сошлись со страшным треском, оглушившим героев. Но все видели, что голубка проскочила и скалы задели лишь ее хвост.
- Весла! - яростно крикнул Тифий, не дожидаясь, пока скалы займут свои прежние места.
Корабль понесся со скоростью стрелы, но героям казалось, что он еле движется. Снова послышался треск, уже сзади. Оглянувшись, герои увидели, что скалы сошлись, оторвав край кормы. Но радоваться было еще рано. Возникший от удара скал водоворот едва не втянул судно назад, в образовавшееся мгновенно пространство.
Тифий сильным ударом кормового весла пропустил гигантскую волну под киль и крикнул:
- Гребите что есть сил!
Согнулись весла под мощью рук, но "Арго" не двигался с места. И тут произошло чудо! Герои подняли весла и не успели их опустить как корабль рванулся вперед, подальше от скал, словно его подтолкнула чья-то невидимая рука.
- Кажется, мы спасены! - сказал Тифий, вытирая вспотевший лоб.
- И не без помощи Афины! - добавил Ясон, становясь рядом с кормчим. - Это она вложила в корабль свою силу, когда над ним работал Арг. А сейчас она толкнула судно своей могучей рукой.
- Смотри! - крикнул кормчий.
Ясон повернул голову и увидел, что на нос корабля опустилась безхвостая голубка.
Тифий приказал растянуть пошире парус и отдать его дуновению попутного Зефира. "Арго" понесся со скоростью птицы, летящей в небесных высях. Справа потянулся скалистый берег, прерываемый лишь реками, низвергавшими в Понт мутные воды.
Войдя в одну из этих рек, аргонавты оказались на земле, которой правил Мариандин, один из сыновей Финея. Узнав о помощи, которую герои оказали его отцу, царь встретил их с распростертыми объятиями. Пир сменялся пиром, развлечение развлечением. На одном из пиров царь попросил прибывшего на "Арго" прорицателя Идмона поведать о будущем своих потомков. Идмон, знающий будущее, предсказал, что много лет спустя к этому берегу подойдут корабли и те, кто с них высадятся, воздвигнут великий город. Идмон передал не все, что узнал от Аполлона. Боясь, что царь сменит милость на гнев, провидец не поведал, что пришельцы поработят народ мариандинов.
На следующее утро во время охоты Идмон пал от клыков вепря, ибо боги, открывающие будущее, не терпят корысти. Идмону устроили пышные похороны. Много лет спустя, когда появился великий город Гераклея Понтийская, погребальный холм Идмона высился на его агоре.
В день отплытия от внезапной болезни ушел в дом Аида кормчий Тифий. На его место у кормового весла встал самосец Анкей.

galant
08.01.2011, 11:52
Ярость Зевса

Несколько дней Зефир гнал "Арго" на восток. Но потом ветер начал спадать. Аргонавтам пришлось сесть за весла и грести днем и ночью, не встречая реки, куда можно было бы войти.
Однажды ночью над кораблем послышался шум гигантских крыльев. Это пролетал орел, посланный Зевсом терзать печень Прометея. Молча смотрели герои вослед пернатому палачу, не решаясь из страха перед грозным богом что-нибудь сказать в осуждение жестокой и несправедливой расправы над прикованным к скале титаном. Но мысленно они желали благородному титану стойкости перед напастью.
Вскоре герои увидели остров, отдаленный от берега бурлящим проливом. Направившись к нему, они отыскали узкую бухту, ввели в нее "Арго" и отдали его под защиту поросших редким лесом скал.
Было безветренно. Не шелохнулся ни один лист на дереве, к стволу которого привязали судно. И когда был разложен на прибрежном песке костер, дым поднимался прямо, тонкой струйкой.
Вскоре стемнело, и сразу же подул ветер, вздымавший гигантские волны. Деревья на скалах сгибались, как тростинки. Аргонавты легли, крепче прижавшись друг к другу и к общей матери - земле. Где-то рядом ударил гром, и перун Зевса прорезал черное небо. Кто-то из героев прошептал: "Зевс не только слышит речи, но и понимает помыслы смертных". Гром ударил еще раз, словно подтверждая эту мысль.
- Взгляните на море! - вскрикнул Орфей.
Повернув головы, герои увидели корабль, взнесенный волной и от ее удара расколовшийся на две половины.
- Вовремя мы причалили!- произнес Анкей.
- Может быть, не мы, а несчастные на том корабле прогневали Зевса, - предположил кто-то.
Дождь лил как из пифоса, поэтому никто из героев за всю ночь не сомкнул глаз. Когда же рассвело и небо просветлело, все увидели огромную птицу, кружившую над берегом. Качнув крыльями, она сбросила тяжелое перо. Рассекая воздух, оно полетело вниз и вонзилось в плечо одного из героев.
- Скорей на корабль за щитами! - крикнул Ясон. - Это остров Ареса, о котором нас предупреждал Финей.
Когда аргонавты уже были на корабле, в небе показалась целая стая птиц.
- Рубите канаты! - закричал Анкей.
- Не торопись! - остановил его Ясон.- Вспомни совет Финея: надо не только пристать к острову Ареса, но и пройти его насквозь. Обращаясь к героям, Ясон крикнул:
- Друзья! Возьмите свои мечи и щиты, наденьте медные шлемы! Как только спустимся на берег, по моему знаку начинайте кричать, одновременно ударяя мечами по щитам.
Хитрость удалась. Птицы Ареса, напуганные страшным шумом, поднялись в воздух и скрылись в небе. После этого Ясон приказал части героев оставаться у корабля, а остальных повел в глубь острова.
Прошло совсем немного времени, и Ясон с его спутниками вернулись. Они вели с собой четырех незнакомцев, судя по их жалкому виду - с погибшего ночью корабля.
- Если бы не мы, - проговорил Ясон, - эти люди погибли бы.
- Не потому ли нас направил сюда Финей? - вскрикнул Анкей.
- Кто знает? - пожал плечами Ясон.
Все находившиеся на острове вместе с Ясоном сели на весла, и корабль отчалил. Ясон и Орфей занялись страдальцами. Они перевязали им раны, дали сухую одежду, уложили на теплые шкуры.
Несчастные опомнились лишь к вечеру. Едва держась на ногах, они вышли на палубу и рассказали окружившим их аргонавтам о себе и своих злоключениях. Это были сыновья Фрикса и царской дочери Халкиопы. В плавание они пустились, выполняя предсмертный завет отца. Фрикс, проживший в Колхиде много лет, считал ее чужбиной и хотел, чтобы сыновья вернулись в Орхомен и унаследовали власть и богатства царя Афаманта.
- Так вы мои родственники! - воскликул Ясон, бросаясь к спасенным. - Мой дед Крефей был родным братом Афаманта. Сам же я сын Эсона и направляюсь в Колхиду. Но вы не назвали своих имен.
- Я - Китисор, - ответил рассказчик. - Братьев зовут Фронтис, Аргос и Мелас. Но позволь задать мне вопрос.
- Я тебя слушаю, Китисор,- отозвался Ясон.
- Что ведет вас в Колхиду?
- Это длинная история, если рассказывать по порядку. Но если сказать главное - мы плывем за золотым руном.
- О, боги! - воскликнул сын Фрикса. - Да ведаешь ли ты, что будешь иметь дело с моим дедом Ээтом, сыном Гелиоса. Он равен силой Аресу и царствует над несчетными племенами. Но и не будь Ээта и свирепых колхов, как бы ты взял золотое руно? Ведь его сторожит огромный дракон, не знающий сна.
По мере рассказа мрачнели лица героев.
- Не подумай, - продолжал Китисор, - что я хочу испугать. Идущему в бой негоже свою душу тешить обманом. И если ты решишь продолжать путь, то знай, что можешь рассчитывать на меня и моих братьев, как на себя самого.
- Назад у нас нет пути! - произнес Ясон под одобрительные возгласы. - Не для того Афина соорудила наш корабль, чтобы он вспять обращался. Один раз жизнь нам дана, и прожить ее надо достойно. Помощь же, что нам обещаешь, безценна.
- Да! Да! - подхватил Анкей, не отпуская кормового весла. - Безценна! Ведь нам неведомы подводные камни и мели этого моря. Боги направили нас на остров Ареса, чтобы мы встретили вас. Теперь я в этом уверен. Стань, Китисор, рядом со мной у кормила. А когда устанешь, тебя сменят братья.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
10.01.2011, 11:36
К цели

И обрел "Арго" зоркость, которой ему так не хватало, несмотря на нарисованный на борту глаз. В то время как один из братьев вместе с Анкеем находился у кормового весла, трое других, сидя на связке каната у мачты, рассказывали обо всем, что могло интересовать аргонавтов. Еще раньше герои видели на берегу деревянные сооружения, которые принимали за сторожевые башни. Оказалось, что это моссины - жилища варварского племени, получившего по ним название "моссинеки". В башне обитала одна большая семья вместе с домашними животными и птицами. Всеми жителями башен управлял царь, бывший одновременно и судьей. Если решение царя-судьи казалось старейшинам ошибочным, его запирали в одной из моссин и морили голодом.
- Глупцы! - заметил по ходу рассказа Ясон. - Будь это у нас в Фессалии, кто бы согласился царствовать!
Еще большее оживление вызвал рассказ о другом варварском племени, жившем за моссинеками. В день, когда рожают жены, их мужья, распростершись на ложах, стонут, и им, как роженицам, готовят омовения. Роженицы же производят детей без всякой помощи.
За рассказами гостей "Арго" незаметно проходило время. Вдали показались отвесные кручи Кавказа, казавшиеся близкими из-за огромной высоты.
- Здесь надо плыть осторожнее! - предупредил Китисор.
- Подводные скалы? - спросил кормчий.
- Нет! Корабли Ээта, обладающего мощным флотом.
- Но ведь нам все равно придется войти в гавань, - заметил Ясон.
- Мы ее минуем, - ответил Китисор. - Войдем в Фасис ночью и спрячемся, сняв мачту и паруса, в береговых камышах.
Ночью, полагаясь на опытных сыновей Фрикса, Анкей ввел корабль в широко разлившийся Фасис. Мачта была снята и уложена на палубу. Аргонавты вышли на палубу и вслушивались в ночную тишину, нарушаемую время от времени кваканием лягушек и криками каких-то птиц. А Ясон со своими родственниками спустился за борт и двинулся к берегу.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

На Олимпе

Олимп жил своей привычной жизнью. В мегароне дворца богов Зевс, склонившись с трона, что-то говорил на ухо Гермесу, а тот кивал головой. Гефест в пристройке без устали колотил молотом, и по ударам можно было измерять время. Афродита в своих покоях томно сидела на кресле и, глядя в зеркало, расчесывала дивные волосы. Во дворе Эрот увлеченно играл в бабки с любимцем Зевса Ганимедом. Гера, уединившись с Афиной, взволнованно объясняла ей:
- Не знаю, что делать?! "Арго" в Колхиде. Но как обмануть хитрого и злобного Ээта? Бедный Ясон! Как ему помочь?
- Я тоже волнуюсь! - сказала Афина. - С какой стороны подойти? Не придумаю..
- Постой! - перебила Гера. - А не воспользоваться ли помощью Афродиты? Конечно, она доставила мне столько огорчений. Но ради Ясона я готова на все. Я слышала - у Ээта есть дочь Медея. Любовь делает чудеса.
Афина презрительно повела плечами.
- Мне это непонятно. Но если хочешь, могу тебя сопровождать. При виде гостей Афродита наскоро закрепила волосы и показала богиням на кресла.
- Садитесь! Давно вы у меня не были. Что вам показать? Вот этот гребень. Какая тонкая работа.. Мой супруг готов работать целые дни..
- Пока ты красуешься, у нас беда. "Арго" уже стоит в камышах на Фасисе. А как добыть золотое руно? Нужна твоя помощь.
Лицо Афродиты покрылось румянцем. Ей было приятно, что суровая и непреклонная Гера явилась к ней первая.
- Я готова помочь. Если появилась нужда в моих слабых руках, можешь на них рассчитывать.
- У нас нет нужды в твоих руках, - сказала Гера, отводя взгляд. - Ни в слабых, ни в сильных. Отдай приказание своему отроку, чтобы он поразил стрелой дочь Ээта Медею.
- Хорошо! Я постараюсь. Хотя нелегко мне придется. Стал непослушен мой сын и дерзок. Пойду поищу его.
Игра была в разгаре. Ганимед размазывал по смазливому лицу слезы, а Эрот, победитель, с хохотом прижимал к груди золотые бабки.
- Опять выиграл! - пожурила Афродита сына. - Снова обманул и гордишься нечестной победой. За это услужи мне!
- Нет от тебя покоя, ма! Дай поиграть!
- Не даром ведь! Получишь игрушку, какой не имел никто кроме Зевса, когда он был ребенком, а не отцом богов. Глазенки Эрота загорелись..

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
14.01.2011, 17:02
"Арго" и аргонавты

У Ээта

Высоко вознесся к небу дворец Гелиоса. Его стены окаймлены двумя рядами высоких медных колонн. Двор засажен благоухающими деревьями. Под аркой, образованной цветущим виноградом, бьют четыре ключа. Из пастей каменных львов изливаются молоко, вино, благовонное масло и теплая вода.
- Не людских рук это дело! - выдохнул Ясон.
- Ты прав! - подтвердил Китисор. - Эти источники соорудил сам Гефест после того, как Гелиос поднял его, утомленного в битве с гигантами, на свою колесницу.
- Он также изготовил для Гелиоса медноногих быков, выдыхающих пламя, - добавил второй брат.
- И также плуг с лемехом из адаманта! - вставил третий.
- А где покои царя? - поинтересовался Ясон.
- В этом высоком здании, - пояснил Китисор. - А в том, что пониже, живет наследник престола Апсирт, рожденный Ээтом от нимфы Кавказа. Здесь же, в помещении справа, живут царские дочери со служанками.
- А вот и наша мать со своей сестрой Медеей! - закричал Китисор.
- Смотрите!

Оглянулся Ясон и встретился взглядом с прекрасной девой. Была она стройна и смугла, с гордой поступью, достойной внучки Гелиоса. Халкиопа между тем издала радостный крик.
- Как я благодарна судьбе! - повторяла она, обнимая сыновей. - Она вернула вас, видя мои слезы и печаль. Разве надо искать счастья на чужбине, оставляя мать одну?!
- Не чужбина нам Орхомен, - возразил Китисор, - а отчизна нашего родителя, да будут благосконны к нему владыки аида.
В суматохе никто не заметил слетевшего с неба Эрота, не услышал биения его крыльев. Пристроившись за колонной, Эрот поднял лук, наложил на него стрелу и, натянув тетиву, пустил стрелу прямо в сердце Медее. И тотчас же взвился в небо, как шмель, предвкушая мяч, материнский подарок, игру с Ганимедом на лугу за чертогом Олимпа. Ахнула дева, почувствовав, как всю ее душу охватило жгучим безумием. И увидела она, как прекрасен чужеземец. Щеки против ее воли то бледнели, то покрывались румянцем. Руки потеряли покой. Она то сплетала пальцы, то прижимала их к сердцу.

А между тем в покоях расторопные слуги омыли сыновей Халкиопы и их спасителей горячей водой и сменили им одежды, расставили на столе обильную еду и питье. Когда же все возлегли и стали тешить душу яствами, появился угрюмый Ээт.
Внуки бросились к деду и, перебивая друг друга, стали ему рассказывать о своем чудесном спасении на необитаемом островке, куда их выбросили разбушевавшиеся волны.
Ээт, слушая, то и дело обращал тяжелый взгляд на спасителей внуков. В каждом прибывающем в его страну царь видел соглядатая или соперника, стремящегося завладеть диадемой.
- Что тебя привело к нам, чужеземец? - обратился Ээт к Ясону, догадавшись, что он главный среди прибывших.
Ясон не стал скрывать ни цели своего плавания, ни происхождения, подчеркнув, что золотое руно необходимо ему для возвращения законной власти в Иолке.
Царь не поверил ни одному слову Ясона, решив, что внуки специально привели пришельцев, чтобы завладеть с их помощью его троном. Прочитав во взгляде Ээта недоброжелательность, Ясон стал убеждать царя, что ему и его друзьям ничего не нужно, кроме золотого руна, и что он готов выполнить любое поручение, чтобы воздать славу царю Колхиды.
Слушал Ээт героя и не мог решить: сразу убить пришельца или испытать его силу.
- Что ж! - сказал он, склонившись ко второму решению. - Есть у меня два быка медноногих, изо рта выдыхающих пламя. Подведя под ярмо, я гоню их по ниве Ареса и вспахиваю всю ее плугом, а затем засеваю зубами дракона. Из зубов вырастают воины в медных доспехах, я их поражаю. Если действительно род твой идет от богов, ты не уступишь мне в мощи и сумеешь повторить мой подвиг. Лишь тогда заслужишь награду, которую ищешь.
Не спешил Ясон с ответом, понимая, что невыполнимо условие Ээта, что сулит оно гибель.
- Много помех создаешь ты, царь! - ответил он, наконец. - Но я принимаю твой вызов. С судьбой не борются и боги, мне ли, смертному, с ней бороться. Суровый рок привел меня к тебе, и если мне суждена здесь гибель, я встречу ее достойно.
- Иди! - усмехнулся царь. - И знай - если дрогнешь, если отступишь перед жарким дыханием быков или побежишь в страхе от меднодосиешного воинства, уж я позабочусь, чтобы впредь никто не дерзнул покушаться на мое достояние.
С тяжелым сердцем покинул Ясон царский дворец и поспешил со своими спутниками к кораблю. А в ушах Медеи все звучал его голос, и она устремилась мыслью вслед за героем.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
15.01.2011, 11:29
Знак Афродиты

Почти у самого Фасиса героев догнал Китисор, и на корабль они поднялись вчетвером. Выслушали герои Ясона и долго молчали, не зная, как быть. Всем было ясно, что отказываться от предложения Ээта нельзя. Но как избежать ловушки? Каким богам приносить жертвы? У кого из них спрашивать совета?
- Нет ли здесь какого - нибудь оракула? - спросил Орфей. - Лучше всего - владычицы Геры. Ведь она покровительствует Ясону?
- Геру здесь не почитают, - ответил Китисор. - В нашем положении помочь может среброногая Афродита.
- Афродита! - в один голос воскликнули герои.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Ясон. - Fie думаешь ли ты, что она вооружит нас стрелами своего сына Эрота?
- Нет! - сказал Китисор. - Насколько я понимаю, стрела Эрота уже не дала промаха. Пока ты, Ясон, вел словесный поединок с Ээтом, я наблюдал за его дочерью, моей двоюродной сестрой Медеей, не спускавшей с тебя глаз. Уверен, что она попала в сети Афродиты. Это сулит тебе и всем нам великую пользу. Ведь Медею научила Геката варить зелья изо всего, что производит земля и Понт. Она знает пути небесных светил и умеет возвращать к жизни мертвых.
- Что же ты предлагаешь? - перебил Ясон.
- Принести жертву Афродите и, если богиня ее примет, вам оставаться на месте, а мне идти во дворец и поговорить с Медеей.
Едва юноша произнес эти слова, как в небе показался голубь. За ним несся коршун. Подлетев к Ясону, птица Афродиты спряталась в одеждах героя.
И поняли все, что сама Афродита вещала устами юноши и что надо надеяться на помощь царской дочери.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

Цветок солнца

В тот же вечер Китисор в тайне от всех встретился с Медеей. Девушка была счастлива, узнав, что Ясон нуждается в помощи и готов ее принять. Договорились о времени и месте встречи.

Оставшись одна, Медея достала резной ларец и вынула ракушку, наполненную коричневатой мазью. Не отводя от нее взгляда, девушка вспоминала тот солнечный день, когда она, карабкаясь по отвесным скалам, вдруг увидела то, за чем шла, что искала: растение на высоком стебле, напоминавшее узкими листьями и цветами шафран, но имевшее не синевато - фиолетовый, а огненно - красный цветок. Такого растения не было нигде в мире, кроме той части Кавказа, над которой пролетал орел, терзавший печень Прометея. Капли крови стекали с кривых когтей на землю, и в месте их падения вырастали такие цветы. Их сторонились птицы и звери. И девушке также было страшно прикоснуться к нему. Закрыв глаза, она провела по стеблю ножом. И в это же мгновение что - то над ней задвигалось, послышался стон, многократно повторенный эхом.
С величайшим трудом, боясь оступиться и повредить драгоценную добычу, Медея с трудом спустилась в долину и дождалась ночи, опасаясь, что кто - нибудь в городе или во дворце может увидеть ее с цветком. Месяц спустя, когда цветок высох, она растолкла его лепестки в ступе, а порошок смешала с целебным змеиным ядом. Потом она опробовала действие мази на себе. Намазала ею руку по локоть и сунула в пылающий очаг. Она не почувствовала жара. Мазь обладала удивительным свойством защищать от ожога. Но хватит ли этой ракушки на могучее тело Ясона? Медея отложила ракушку в сторону и вдруг почувствовала, что на лбу проступает испарина. «Я проверяла действие мази в чистом пламени очага, - подумала она с ужасом. - Но Ясона обожжет пламя волшебных быков. Не погибнет ли он жалкой смертью на пашне Ареса? И я его потеряю навсегда!»
Медея бросилась на постель и призвала к себе послушный ей сон. Но сон противился ее воле. Она, умевшая одним взглядом усыплять других, не могла забыться сама. Тело сжигало огнем. Отчаяние сменялось ослепительной радостью, а радость - жгучим стыдом. Неудержимо хлынули слезы. «Что со мной? - думала девушка, не находя себе места. - Кто мне этот чужеземец, явившийся за сокровищем отца? Пусть он погибнет на ниве Ареса, если так распорядилась судьба. Нет! Нет! Пусть уезжает подальше от моих глаз. Но Ясон не стал скрывать ни цели своего плавания, ни происхождения, подчеркнув, что золотое руно необходимо ему для возвращения законной власти в Иолке.
Царь не поверил ни одному слову Ясона, решив, что внуки специально привели пришельцев, чтобы завладеть с их помощью его троном. Прочитав во взгляде Ээта недоброжелательность, Ясон стал убеждать царя, что ему и его друзьям ничего не нужно, кроме золотого руна, и что он готов выполнить любое поручение, чтобы воздать славу царю Колхиды.
Слушал Ээт героя и не мог решить: сразу убить пришельца или испытать его силу.
..Что ж! - сказал он, склонившись ко второму решению. - Есть у меня два быка медноногих, изо рта выдыхающих пламя. Подведя под ярмо, я гоню их по ниве Ареса и вспахиваю всю ее плугом, а затем засеваю зубами дракона. Из зубов вырастают воины в медных доспехах, я их поражаю. Если действительно род твой идет от богов, ты не уступишь мне в мощи и сумеешь повторить мой подвиг. Лишь тогда заслужишь награду, которую ищешь.
Не спешил Ясон с ответом, понимая, что невыполнимо условие Ээта, что сулит оно гибель.
- Много помех создаешь ты, царь! - ответил он, наконец, - Но я принимаю твой вызов. С судьбой не борются и боги, мне ли, смертному, с ней бороться. Суровый рок привел меня к тебе, и если мне суждена здесь гибель, я встречу ее достойно.
- Иди! - усмехнулся царь. - И знай - если дрогнешь, если отступишь перед жарким дыханием быков или побежишь в страхе от меднодоспешного воинства, уж я позабочусь, чтобы впредь никто не дерзнул покушаться на мое достояние,
С тяжелым сердцем покинул Ясон царский дворец и поспешил со своими спутниками к кораблю. А в ушах Медеи все звучал его голос, и она устремилась мыслью вслед за героем.
Почти у самого Фасиса героев догнал Китисор, и на корабль они поднялись вчетвером. Выслушали герои Ясона и долго молчали, не зная, как быть. Всем было ясно, что отказываться от предложения Ээта нельзя. Но как избежать ловушки? Каким богам приносить жертвы? У кого из них спрашивать совета?
- Нет ли здесь какого - нибудь оракула? - спросил Орфей. - Лучше всего - владычицы Геры. Ведь она покровительствует Ясону? - Геру здесь не почитают, - ответил Китисор. - В нашем положении помочь может среброногая Афродита. - Афродита! - в один голос воскликнули герои. - Что ты имеешь в виду? - спросил Ясон. - Не думаешь ли ты, что она вооружит нас стрелами своего сына Эрота?
- Нет! - сказал Китисор. - Насколько я понимаю, стрела Эрота уже не дала промаха. Пока ты, Ясон, вел словесный поединок с Ээтом, я наблюдал за его дочерью, моей двоюродной сестрой Медеей, не спускавшей с тебя глаз. Уверен, что она попала в сети Афродиты. Это сулит тебе и всем нам великую пользу. Ведь Медею научила Геката варить зелья изо всего, что производит земля и Понт. Она знает пути небесных светил и умеет возвра - лать к жизни мертвых.
- Что же ты предлагаешь? - перебил Ясон.
- Принести жертву Афродите и, если богиня ее примет, вам оставаться - а месте, а мне идти во дворец и поговорить с Медеей.
Едва юноша произнес эти слова, как в небе показался голубь. За ним - несся коршун. Подлетев к Ясону, птица Афродиты спряталась в одеждах - героя. И поняли все, что сама Афродита вещала устами юноши и что надо наняться на помощь царской дочери.
В тот же вечер Китисор в тайне от всех встретился с Медеей. Девушка была счастлива, узнав, что Ясон нуждается в помощи и готов ее принять. Договорились о времени и месте встречи.
Оставшись одна, Медея достала резной ларец и вынула ракушку, наполненную коричневатой мазью. Не отводя от нее взгляда, девушка вспоминала - от солнечный день, когда она, карабкаясь по отвесным скалам, вдруг увидела то, за чем шла, что искала: растение на высоком стебле, напоминавшее узкими листьями и цветами шафран, но имевшее не синевато - фиолетовый, а огненно-красный цветок. Такого растения не было нигде в мире, кроме той части Кавказа, над которой пролетал орел, терзавший печень Прометея. Капли крови стекали с кривых когтей на землю, и в месте их падения вырастали такие цветы. Их сторонились птицы и звери. И девушке также было страшно прикоснуться к нему. Закрыв глаза, она провела по стеблю ножом. И в это же мгновение что - то над ней задвигалось, послышался стон, многократно повторенный эхом. С величайшим трудом, боясь оступиться и повредить драгоценную добычу, Медея с трудом спустилась в долину и дождалась ночи, опасаясь, что кто - нибудь в городе или во дворце может увидеть ее с цветком. Месяц спустя, когда цветок высох, она растолкла его лепестки в ступе, а порошок смешала с целебным змеиным ядом. Потом она опробовала действие мази на себе. Намазала ею руку по локоть и сунула в пылающий очаг. Она не почувствовала жара. Мазь обладала удивительным свойством защищать от ожога. Но хватит ли этой ракушки на могучее тело Ясона? Медея отложила ракушку в сторону и вдруг почувствовала, что на лбу проступает испарина. «Я проверяла действие мази в чистом пламени очага, - подумала она с ужасом. - Но Ясона обожжет пламя волшебных быков. Не погибнет ли он жалкой смертью на пашне Ареса? И я его потеряю навсегда!» Медея бросилась на постель и призвала к себе послушный ей сон. Но сон противился ее воле. Она, умевшая одним взглядом усыплять других, не могла забыться сама. Тело сжигало огнем. Отчаяние сменялось ослепительной радостью, а радость - жгучим стыдом. Неудержимо хлынули слезы. «Что со мной? - думала девушка, не находя себе места. - Кто мне этот чужеземец, явившийся за сокровищем отца? Пусть он погибнет на ниве Ареса, если так распорядилась судьба.

Нет! Нет! Пусть уезжает подальше от моих глаз. Но как мне без него жить! Не лучше ли принять яд и положить конец мучениям?»
Она вскочила и, подбежав к ларцу с зельями, стала искать яд, дарующий мгновенную смерть. Но вдруг ее охватил страх. Затряслись руки. Стеснило дыхание. В памяти всплыли лица милых подруг, луг в весенних цветах, силуэт далеких гор. Она явственно увидела себя в погребальном саване, услышала притворные вопли плакальщиц у открытой могилы.
Нет! Нет! Она рванулась к двери, приняв бледный свет Селены за рассвет. Служанки, не ведая ее тревог, мирно похрапывали в прихожей. Было еще темно, но стало светло в душе при одной мысли, что вскоре она будет ощущать дыхание чужеземца, впивать блеск его красоты.
- Дед мой Гелиос! - воскликнула она, вздымая вверх руки. - Что ты не гонишь своих коней? По тебе соскучились деревья и травы, птицы, мотыльки, чей век так короток. Но более всех истосковалась я. Помнишь, как я на круче срывала волшебный цветок и ты один поддерживал меня взглядом? Теперь в этом цветке, превращенном в мазь, спасение для того, кому имя Ясон. Ослепи его врагов, Гелиос! Повергни их к его ногам, как красота чужеземца повергла меня, заставив забыть девичий стыд, мать и отца, брата.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
18.01.2011, 11:17
У храма Гекаты

Взяв в руку бич, Медея взошла на повозку, где уже сидели служанки, и мулы понеслись.
Путь лежал через город, и все, кто в этот ранний час видел царскую дочь, не мог отвести от нее взгляда. Встречный ветер шевелил ее золотые волосы. Глаза излучали такую ослепительную радость, словно дорога вела не в святилище богини мрака и чародейства Гекаты, а в храм угодного всем девам Гименея.

Город остался позади. Колеса, войдя в мягкую землю, перестали стучать, и стал слышен торжествующий гимн пернатых, приветствующих восход злато - тронного Гелиоса. Эти звуки заставили Медею забыть ночные страхи, наполнив все ее существо ликованием.
У бревенчатого строения, от древности наполовину ушедшего в землю, Медея остановила мулов и сошла на замощенную камнем площадку рядом с алтарем.

Приказав девушкам распрячь мулов и отвести их на луг, она добавила:
- Натешьте сердца песнями, а взор - луговыми цветами. А если доведется кого - нибудь увидеть, держите это в тайне.
С этими словами она направила стопы к серебристому тополю, гордо взметнувшему к небу пышную крону. Устроившиеся в ветвях вороны шумно переговаривались между собой, и Медея, понимавшая язык вещих птиц, прислушалась к их болтовне.
- Смотри! Вон там, у реки, двое. Один много раз посещал наш храм, а другой... В его руках лук, как бы не сбил он наших воронят.
- Он передает лук твоему знакомцу. Он задумал что - то другое. Он идет сюда.

Девушка вздрогнула, поняв, что вороны увидели Ясона. А вот и он, прекрасный, как возникший из Океана Сириус, и такой же губительный. У Meдеи замерло сердце, щеки зажглись горячим румянцем, колени охватила слабость. Когда Ясон приблизился, она не смогла ни раскрыть рта, чтобы ответить ему приветствием, ни протянуть ему руки. Ладони прилипли к бедрам. Таково колдовство любви, от которого, что бы ни говорили поэты и мудрецы, нет никакого спасения, никакого лекарства.
Ясону чувство это было неведомо. Но, убедившись, что царская дочь его любит, он радовался нежданной помощи Афродиты. Уловив эту радость, осветившую прекрасное лицо Ясона, Медея не поняла ее причины. Но она смогла улыбнуться, а потом и заговорить - нет, не о своей любви, а о деле.

Передавая Ясону мазь, она впервые коснулась его руки. Он благодарно схватил ее ладонь и поднес к губам. Наверху закаркали вороны, видимо, сплетничая, но Медея не вслушивалась в их болтовню, чувствуя лишь торопливое биение своего сердца. А когда Ясон отпустил ее руку, она отвела его в сторону и прошептала:
- Помолившись Гекате, вылей из чаши на землю любезный ей мед и уходи поскорей, не оборачиваясь, что бы ни услышал. Иначе нарушишь чары. Когда же наступит заря, обнажившись, натрись мазью и станешь могуч, как тот, из капли крови которого мазь. Натри ею свой щит. Выйдя на поле Ареса, присмотри камень побольше.
Она еще долго объясняла, а потом, замявшись, сказала:
- Помни меня, если тебе удастся возвратиться в отчий дом. И я никогда тебя не забуду и буду гордиться, что помогла тебе избежать верной гибели.
- Я понял, - сказал герой, - моя мазь, предназначенная для моего спасения, из крови Прометея, который рожден Япетом в моей окруженной горами стране. У нас он основал первые города и воздвиг храмы богам, был первым нашим царем. Мою родину называют Гемонией. Знай же, дева, что в Иолке, Орхомене и в других городах Гемонии, где не слышали имени твоего родителя, будут помнить о тебе как нашей спасительнице. Теперь же нам пора разойтись, чтобы нас не опередил закат твоего лучезарного деда. Мне кажется, что он сейчас видит нас и желает нам новой встречи.

Испытание


[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] Z5AJ2IZOg-ZOv-6mlH6sqWn-3un-iRN-lutBN_N-Dnd8B-nQiBneOSt8luaBPYncDYGLvqRbj

Выполнив предписания волшебницы, Ясон поспешил к полю Ареса, где его уже ожидал Ээт, окруженный свитой. Проверив, нет ли у героя меча или кинжала, царь передал ему сосуд с драконьими зубами и показал на край поля, где уже стоял плуг с адамантовым лемехом.
С одним лишь щитом Ясон двинулся по полю, испещренному глубокими ямами от бычьих копыт. Вдали, там, где поле упиралось в лесистый холм, по земле стлались струйки дыма, словно бы кто - то сжигал после зимней поры сырую листву. Приблизившись, Ясон разглядел отверстие, наполовину прикрытое листвой. То, что он принял за дым, было паром, исходящим из бычьих пастей. В пещере медные быки проводили ночь.

Заслышав шаги Ясона, они вырвались наружу, обдав героя дыханием. Оно не показалось ему горячим, хотя груди животных клокотали, как котлы с водой, подвешенные над пылающими кострами. Герой схватил ближайшего из быков за шею. Остальные быки разом повернулись, из медных глоток вырвалось пламя и закрыло Ясона. Всем смотревшим со стороны должно было казаться, что герой сгорел, но через несколько мгновений он появился живой и невредимый вместе с быками, впряженными в плуг. Железные рукоятки плуга раскалились докрасна, а Ясон не отнимал от них рук, словно он сам был не из человеческой плоти, а из металла.

Когда поле покрылось ровными бороздами, Ясон распряг быков, и они стремглав понеслись в свою пещеру. Оставалось засеять борозды зубами дракона и ждать, когда вырастут воины. Ожидание было недолгим. Зашевелилась земля. Сначала, как стебли растений, показались засверкавшие на солнце медные наконечники копий, затем остроконечные медные шлемы, закрывавшие лица, медные руки, туловища и ноги в медных поножах.
Никогда бы не справиться Ясону с медным воинством, если бы не совет Медеи. Схватив огромный камень, герой поднял его над головой и швырнул на середину поля. И сразу же меднодоспешные вступили в сечу, разя и убивая друг друга. Тех же, кто уцелел, прикончил Ясон..

С ужасом и удивлением смотрел Ээт на чужеземца, совершившего невозможное. Разумеется, он и не собирался выполнять свое обещание, тем более что был уверен, что кто - то раскрыл его тщательно скрываемую тайну обращения с медными воинами, Отправившись во дворец, он решил узнать, кто его предал.
По выражению лица родителя Медея догадалась о его подозрениях и решила немедленно покинуть дворец. Еще издали она увидела пламя зажженного чужеземцами костра и почти бежала к нему.
Герои радовались победе Ясона. Всегда верные данному слову, они и не подозревали, что царь может нарушить обещание. Поэтому они растерялись, услышав от гостьи, что придется добывать руно против царской воли, немедленно, под покровом ночи.
Решили, что с Медеей пойдет Ясон, а остальные будут как ни в чем не бывало громко распевать песни, чтобы обмануть бдительность соглядатаев, которых царь непременно пошлет.

galant
19.01.2011, 14:01
В долине дракона

Облака закрыли луну, и долина Дракона - так называли место, куда направились Ясон с Медеей, - погрузилась во мрак. Но, приближаясь к священному дереву, можно было увидеть нечто, испускавшее сияние, словно маленькое ночное солнце. Это было золотое руно, укрепленное на высоком суку. Ради него Ясон и его спутники проделали путь, полный опасностей и невероятных приключений. Теперь оставалось взять долгожданную добычу.
Но ведь долина не зря носила имя дракона. Чудище сохранилось не в легендах колхов. Оно, пережив своих собратьев, и теперь обходило дерево днем и ночью, готовое наброситься на каждого, кто к нему подойдет. Кости тех, кто позарился на золотое руно, образовывали вокруг дерева широкую белую полосу.
Несколько мгновений Ясон, затаив дыхание, вслушивался в царапание огромных когтей по утоптанной земле и в громкое квакание, вырывавшееся из груди дракона. Когда же он, сжав меч, сделал шаг вперед, на его плечо опустилась властная ладонь Медеи.
- Не надо! - шепнула она. - Дракон поднимет такой оглушительный рев, что его услышит и Прометей на вершине Кавказа.
Вскинув руки в молитвенном жесте, призвала Медея бога сна Гипноса. Опустившись на корточки, она вылила из захваченных глиняных баночек волшебное зелье, произнося при этом заклятия.
Дракон остановился и завертел плоской головой на длинной гибкой шее; на мгновение она замерла и стала медленно склоняться. Закрылись огромные налитые кровью глаза, и вскоре туша опрокинулась, подминая росшие за белым кругом деревья.
Не теряя ни мгновения, Ясон оказался на спине чудовища, сорвал с сука золотое руно и, продев его под пояс, ловко спрыгнул на землю.
Подойдя к девушке, он сказал ей голосом, прерывающимся от радости:
- Не знаю, что бы мы делали без тебя. Ты - наша спасительница.
- Я не знаю, как я жила до того, как ты появился, словно спустившись с неба, - отозвалась девушка.
- Если так, то едем с нами! - молвил Ясон, обнимая Медею. - Я введу тебя во дворец Иолка моей супругой.
И они побежали что было сил к Фасису. Из города доносились звуки военных труб. Царь собирал войско, надеясь к рассвету вывести его к реке и уничтожить чужеземцев.
Герои были уже на «Арго». Услышав приготовления Ээта к битве, они загасили костер и переместились на судно. Как только Ясон и Медея коснулись палубы, Анкей дал знак гребцам. Ударили весла по черной воде. «Арго», словно чувствуя опасность, летел как камень, выпущенный из пращи. Еще до рассвета судно вышло из реки в открытое море.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]


Обратный путь

И снова Анкей стоял на корме у руля. Снова тяжелые волны Понта били о борт корабля, снова ветер наполнял паруса, снова, но уже по левому борту, тянулся берег. «Арго» шел не в Колхиду за золотым руном, а возвращался с драгоценной добычей. На палубе, которой еще не касалась нога смертной женщины, слышался окрыленный женский смех.
И никто на корабле, даже прорицатель Мопс, не ведал, что флотилия Ээта, посланная в погоню за беглецами, пройдя не вдоль знакомого аргонавтам берега, а напрямую, уже находится на противоположном берегу Понта, около устья великой реки Истра. Когда же «Арго» приблизился к Истру, стало ясно, что обе стороны реки и острова заняты кораблями и безчисленным войском колхов.
Поняли аргонавты, что им такого воинства не одолеть, и помрачнели. Посоветовавшись, решили вступить в переговоры с колхами, чтобы отдать им беглянку Медею в обмен на безпрепятственное возвращение на родину.
Можно себе представить негодование Медеи, когда она узнала об этом решении.
- Никогда я не думала, - кричала она, - что мужи могут быть такими трусами. Отдать меня, вашу спасительницу, на расправу отцу? Где ваша совесть?
- А что нам делать? - смутился Ясон. - У нас нет иного выхода! Отец тебя простит, но не нас.
- Вступайте в переговоры, как решили, - посоветовала Медея. - но не для того, чтобы выторговывать уступки. Надо заманить моего брата Апсирта. Я вижу, что это он привел флот.
- Что это даст? - спросил Анкей:
- Надо его убить, разрезать тело на части и бросить в море. Пока будут вылавливать труп, мы уйдем далеко.
Не сразу согласились герои с этим планом. Послышались возмущенные голоса:
- Лучше погибнуть самим, чем жить с клеймом предателей!
- Пусть она сама убивает своего брата!
- Я это сделаю! - твердо сказала Медея. И, обратившись к Ясону, добавила: - А ты мне поможешь!

После страшного преступления героям удалось уйти от преследователей. Но всевидящий Зевс от них отвернулся. Вделанный в корму «Арго» кусок додонского дуба от имени Громовержца объявил героям, что им не вернуться в Иолк, если они не очистятся от преступления у волшебницы Кирки, дочери Гелиоса, сестры Ээта.
Чтобы попасть к Кирке, аргонавтам пришлось подняться на север по Эридану, соединяющемуся с Роданом, а по Родану спуститься к озерам, соединяющимся с Тирренским морем. Обогнув огромный залив, берега которого заселены лигурами, «Арго» сделал первую стоянку у острова Эфалии, над которым поднимался дым медеплавилен. Починив весла и набрав воду, аргонавты поплыли на юг, к острову волшебницы Кирки, умеющей превращать людей в животных. Причалив, Ясон приказал никому не спускаться на берег, а сам с Медеей направился в глубь острова. При виде людей животные, наполняющие лес, подбежали к ним, сопровождали их до дворца. В другое время Медея, может быть, и побеседовала бы с какой - нибудь свиньей или собакой, чтобы расспросить об ее человеческом прошлом, но теперь было не до того.
Кирка приняла Медею и ее спутника как желанных гостей. Ведь девушка обратилась к волшебнице на родном для нее колхском языке, сразу же сообщив, что она ее племянница, внучка Гелиоса. Затем она рассказала историю своей любви, поведала о бегстве из Колхиды и преследовании колхским флотом. Но, дойдя до убийства брата, разрыдалась и не могла больше говорить.
Поняла Кирка, что перед нею великие преступники. Это не помешало ей очистить Ясона и Медею от пролитой крови. Но она приказала им немедленно покинуть остров, чтобы не осквернять его землю.
После всех опасностей и переживаний было приятно, оставив корабельные скамьи, сойти на острове феакийцев и прибыть во дворец гостеприимного царя Алкиноя. Но недолог был отдых. Показались паруса огромного флота, посланного вдогонку аргонавтам Ээтом. Посланцы царя требовали выдачи Медеи, грозя иначе взять ее силой.
Припала Медея к коленям супруги Алкиноя, умоляя ее о спасении. Было решено призвать на помощь Гименея. Той же ночью совершилась брачная церемония, а наутро Алкиной объявил посланцам царя, явившимся во дворец за ответом, что Медея - супруга Ясона и отец потерял над нею власть.

С этих пор люди уже не угрожали аргонавтам. Но им не раз еще приходилось испытывать гнев богов. В Ионийском море, когда уже было рукой подать до Пелопоннеса, подул Борей. Подхватив «Арго» как щепку, он девять дней и ночей гнал корабль по бушующему морю, пока не выкинул на пустынный песчаный берег.
Герои сошли на сушу и долго бродили в поисках людей, которые помогли бы освободить судно из песчаного плена. Вокруг не было никого, кроме крикливых морских ворон, кружившихся над «Арго». Их языка не понимала даже Медея.
Потеряв надежду на чью - либо помощь, аргонавты легли на песок, прикрыв головы от палящего солнца краями одежды. Ясон уже задремал, когда вдруг почувствовал, что кто - то теребит край гиматия. Откинув его, он увидел трех темнокосых дев в козлиных шкурах. Одна из них, наклонившись, посоветовала не предаваться отчаянию, а воздать почет матери, которая носила всех в своем чреве. «Понесите ее, как она вас! - закончила дева. - Последуйте за конем Амфитриты».
Девы исчезли внезапно, так же как появились. Ясон сразу же разбудил друзей и рассказал о видении. Долго ломали герои головы, силясь понять, о какой матери и о каком коне говорила нимфа.
Но вдруг из моря выплыл огромный белый конь с золотой гривой. Выскочив на берег, он понесся в том же направлении, в котором Борей гнал «Арго».
- Я догадался! - воскликнул Ясон, шлепнув себя ладонью по лбу. - Матерью нимфа назвала наш «Арго». Ведь он нас носил во чреве. Поднимем его и понесем в направлении, указанном конем.
О том, что Ясон правильно понял волю богов, стало ясно по легкости, с какой герои вытащили из песка судно и взвалили его на плечи. Двенадцать дней и столько же ночей длился переход по Ливийской пустыне. Раскаленный песок обжигал ступни. Жажда иссушала гортань. Невыносимо болела голова. Сухие губы потрескались. Странные видения отягощали мозг. То и дело на горизонте показывались холмы, покрытые деревьями, струящиеся реки, но стоило приблизиться к желанному берегу, как он растворялся в колеблющемся воздухе. Но страшнее всего были змеи. Казалось, будто какой - то враждебный бог собрал их со всей Ливии, чтобы помешать героям достигнуть цели.
Вряд ли кто - нибудь остался бы в живых среди этого полчища гадов, если бы не Медея. Идя первой, она телодвижениями и речью завораживала змей, заставляя их отползать по сторонам и поднимать головы, словно приветствуя пришельцев. Им пришлось идти по коридору, образованному тысячами змей.
И все же прорицатель Мопс наступил на одну зазевавшуюся гадину. Она ужалила его в ногу. Прощаясь с друзьями, герой, прославившийся в битве с кентаврами и Калидонской охоте, поведал, что ему суждено было умереть от укуса змеи и никто, даже сама Медея не могла предотвратить эту кончину.
На следующее утро скитальцы еще издали увидели струящуюся реку. Это было не обманчивое видение, а настоящая река с берегами, поросшими камышом, с животными, шедшими на водопой. Сняв с плеч корабль, путники спустились к реке и пили, черпая божественную влагу ладонями.

Следуя берегом реки, аргонавты вышли к озеру. Впервые за много дней они опустили «Арго» не на песок, а в его родную стихию. Об этом озере герои слышали еще у себя на родине и знали, что оно называется Тритонидой. Никому из смертных еще не удавалось его увидеть. Никому неизвестно, соединяется ли оно с морем, а если есть путь, доступен ли он для «Арго».
Решили принести жертву богу озера, а им, судя по его названию, был Тритон, сын Посейдона и Амфитриты, почитавшийся обитателями многих озер в Фессалии и Беотии. В озеро бросили медный треножник, проделавший путь от Иолка. Едва жертва скрылась под водой, как оттуда поднялось, помахивая зеленой головой, страшилище с пастью, усеянной острыми зубами.
В ужасе отпрянули аргонавты от борта. Тритон же, простирая покрытую чешуей лапу, прохрипел:
- Там выход к морю. Мое озеро соединяется с ним узким проливом. Гребите за мной, а по проливу я вас потащу.
Герои взялись за весла, а когда достигли прохода, бросили за борт канат, замотав его конец вокруг мачты. Схватил Тритон канат зубами и повлек судно. Пролив был настолько узок, что весла упирались в его берега.
В открытом море Тритон, взмахнув своим дельфиньим хвостом, погрузился в пучину. Радостным криком приветствовали аргонавты родную стихию, забыв, сколько она принесла им бед. Высадившись на берег, они воздвигли алтари в честь своих спасителей - Посейдона и сына его Тритона. Отдохнув на суше, утром они взошли на «Арго» и поплыли, гонимые Зефиром.
Десять дней длилось плавание по густокудрому морю. Мореходы не знали забот. Посейдон охранял «Арго» от бурь, подводных камней и мелей. И все же не сумел он предотвратить преграды, что стала на пути героев.
«Арго» приблизился к Криту, где надо было запасти пресной воды перед последним рывком к берегам отчизны. Выйти на берег мешал Талое. Несколько дней аргонавты оплывали остров, надеясь утомить исполина. Но он появлялся повсюду, швыряя в «Арго» куски скал. Пришлось прибегнуть к чарам Медеи. Она усыпила Талоса взглядом. Упал медный страж. При падении на землю выскочил гвоздь, замыкавший на его теле жилу. Вытекла вся кровь, сходная с расплавленным свинцом, и Талое с грохотом свалился с утеса.
Набрав воду и воздвигнув алтарь Афине Минойской, герои уселись на скамьи, весла вспенили воду, и «Арго», раздвигая волны острой корабельной грудью, понесся к берегам Гемонии.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
20.01.2011, 11:21
Снова в Иолке

Знакомый всем до сердечной дрожи зубчатый силуэт Пелиона вызвал на палубе бурную радость. Препятствия позади! Еще немного, и можно будет обнять близких. Наверное, потеряли они всякую надежду на встречу!
Но нет! Их не забыли! Гавань заполнилась людьми, узнавшими издалека если не мореходов, то корабль, равного которому еще не держало море. Чем ближе берег, тем явственнее волнение встречающих. В приветственных жестах вскидываются руки. В воздух взлетают петасы. «Арго» разворачивается и касается левым бортом мола. И еще не успели сбросить к просмоленным столбам корабельные канаты, как Ясон спрыгнул на берег. В его руках шкура, словно расшитая золотыми колечками. Он развертывает ее и вскидывает над головой. Агора и все улицы до акрополя, где высится царский дворец, огласились громовыми криками: «Золотое руно! Золотое руно!»

Вот уже команда на берегу. К мореходам подбегают, целуют, стискивают в объятиях. Ясон ищет нетерпеливым взглядом отца и братьев. Кто - то из толпы говорит: «Не жди! Их убил Пелий». Нет, не так представлял себе Ясон возвращение в Иолк! Он мечтал познакомить отца и братьев с молодой женой, ввести ее во дворец. Теперь он понял, что его послали не за золотым руном, а на верную гибель.
- Не горюй, мой повелитель! - послышался грудной голос Медеи. - Тот, кто тебя обманул, недолго протянет.
Супруги поселились в доме одного из аргонавтов. Первые дни не было отбоя от посетителей. Все хотели узнать о далеком Понте, об опасностях, ждущих мореходов на его далеких берегах, о ценах на лес и на рабов. С улыбкой объяснял Ясон, что ни разу не побывал на агоре и не приценился ни к одному товару, что в его мыслях было одно золотое руно.
Вскоре зачастили другие гости. Они шли к Медее. В городе распространился слух, что Медея - волшебница и может возвращать молодость. К ней тащили старых баранов и охотничьих собак, чтобы превратить их в ягнят и щенят. И конечно, слух об этих чудесах не обошел дворца. Дочери Пелия привели на веревке старого козла.
Медея, орудовавшая во дворе, разожгла дрова под медным котлом. Выкрикивая непонятные слова, она бросала в закипавшую воду травы, видимо, привезенные из Колхиды. Во всяком случае, когда из котла повалил пар, распространился аромат, которым, наверное, пропитан Кавказ. Обходя котел с пляской, Медея бросала в него части разрезанного ею козла, Прошло совсем немного времени, и из котла прямо в руки волшебницы выпрыгнул очаровательный белый козленок.
Ясон, бродивший по городу, увидел, как дочери его недруга несли козленка, ликующе показывая его всем встречным.
Вернувшись домой, Ясон недовольно сказал Медее:
- Я бы на твоем месте не стал награждать этих дур козленком. Зачем отнимать у старого козла Пелия его четвероногого приятеля?
- Ты думаешь, - улыбнулась Медея, - дочерям Пелия нужен козленок? Ясон вспомнил сказанное Медеей в гавани и понял ее хитрость. И в самом деле, вскоре явилась одна из дочерей Пелия и обещала Медее много золота и драгоценностей, если она вернет молодость царю. Долго торговалась Медея, во много раз возросла обещанная награда, прежде чем она, наконец, дала согласие.

На следующий же день после того, как был решен вопрос о цене, привели сестры трясущегося от старости Пелия.
Волшебница неторопливо разожгла дрова под котлом, бросила в воду травы, а разрезать старика предложила самим дочерям, объяснив, что это необходимо для успеха. Кое - как они справились с этим и сами же побросали в котел руки, ноги, голову и части туловища отца. Но сколько они ни ждали, что из котла выпрыгнет младенец или мальчик Пелий, этого не произошло - Медея бросила в воду не те травы.
Узнал о неудаче с омоложением Пелия его сын. Не мог он обвинить чужеземку в убийстве, ибо старца зарезали сестры. Но волшебство, приведшее к смерти, явилось достаточным поводом для изгнания Медеи, а вместе с ней и Ясона из Иолка.
Похоронил безутешный сын останки отца и устроил в его честь пышные погребальные игры, пригласив в них участвовать всех самых славных героев

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

Месть Медеи

Долго странствовали по землям пеласгов и ахейцев изгнанники, отвергаемые всеми. Нашелся лишь один муж, который принял беглецов. Это был царь Эфиры Креонт, не испугавшийся чар Медеи Супруги нашли в Эфире свой дом. Здесь у них родился первенец, зачатые во время скитаний, а потом еще два сына.
Прошло десять лет, и Креонт стал замечать, что Ясон охладевает к Медее. Как - то во время дружеского посещения дворца на его пути оказалась юная царевна Главка. Ясон пленился ее красотой и, не долго думая, предложил Медее вместе с детьми покинуть Эфиру.
Страшным было горе Медеи. Она, любившая Ясона, никак не могла пенять, как он решился на такое предательство. Во весь голос она кричала и звала в свидетели богов, что Ясон поклялся быть ей верным. Отказываясь от пищи, день и ночь Медея отдавала себя на растерзание мукам памяти. Кормилица пыталась привести к ней детей, надеясь, что это принесет успокоение, но Медея кипела злобой, видя в них отпрысков предателя. Однажды в отчаянии она вышла к женщинам Эфиры, чтобы излить им свою душу. Рассказывая о себе, она рисовала горькую женскую долю, мал с чем отличающуюся от рабской. Весть о том, что чужеземка бунтует женщин, достигла царского дворца. Креонт поспешил к Медее и объявил ей свою волю: она должна немедленно покинуть Эфиру. Изобразив показное смирение Медея упросила царя дать ей один день, чтобы переговорить с Ясоном.
План мести Медея продумала до конца. Встретившись с Ясоном, она смиренно просила его убедить Креонта оставить в Эфире сыновей. Чтобы заручиться поддержкой невесты, она передала ей в дар дорогое одеяние и золоток венец. Не догадываясь, что они пропитаны ядом, Главка одевает их и гибнет - в страшных муках. Погиб и Креонт, пытаясь оторвать одеяние, прилипшее к телу дочери. Желая доставить Ясону еще больше горя, Медея убивает детей2 и на колеснице, запряженной крылатыми драконами, уносится в небо
Недолго после этого прожил Ясон в Эфире. Осунувшийся и постаревший до неузнаваемости, он покинул город, принесший ему столько мук. Его видели бродящим по горам. Пастухи поили его молоком, принимая за нищего. Выходя к морю, он питался скользкими моллюсками или выброшенными на берег раками. Однажды он оказался у полузанесенного песком судна. В его помутневших глазах вспыхнули огоньки. Он узнал «Арго», такую же никому не нужную развалину, как он сам. В потрясенной памяти ожила далекая юность. Он слышал хлопание парусов, треск сталкивающихся скал, голоса друзей, видел воодушевленные надеждой лица. Где они теперь? Ушли ли в царство теней или, как он, доживают свой век, вспоминая о дерзкой молодости, промелькнувшей в виноцветном Понте, как пенный след их корабля?
С моря резко подул Борей. Зябко закутавшись в гиматий, Ясон опустился рядом со старым другом на влажный песок. Разыгравшаяся ночью буря разрушила корабль и погребла старца под его обломками.

Мифы Древней Греции

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
05.02.2011, 14:37
МИФЫ АЦТЕКОВ

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] ([Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]) Шочитль-Тонатиу

Рассказывают, что это случилось очень давно. Тогда в стране ацтеков жила маленькая прелестная девочка с красивым именем - Шочитль. На языке ацтеков это означало «цветок».

Девочка обожала солнце и с рассвета до заката любовалась им. Когда вечером солнце заходило, она с грустью шла домой, живя мечтой о том, что завтра она снова его увидит.
Так случилось, что целый год солнце появлялось каждый день, и ни разу, ни на миг облака не закрыли его. Для Шочитль это было невероятным счастьем.

Однако то, что было радостью для нее, обернулось страшной бедой для маисовых посевов: перестали тянуться вверх стебли, не тяжелели початки. Вдобавок перестали расти и фасоль с перцем. Без дождя страдали все растения, от жажды они поникли до самой земли.

Засуха привела к тому, что поля оставались бесплодными. От голода начали погибать люди.
Ацтеки ежедневно молились богам, прося дождь. Увидев все это, Шочитль поняла, отчего люди терпят страдания и голод. Чтобы вызвать дождь, она отправилась в храм Тонатиу - бога Солнца и обратилась к нему с мольбой. Она просила его спрятаться за тучи и спасти ее народ. Молитва маленькой девочки дошла до бога Солнца Тонатиу. И вот уже все небо закрылось ковром из облаков. Пошел долгожданный дождь. Воды вылилось столько, что совсем было согнувшийся маис начал весело подниматься и все его початки набухли от крупных, полновесных зерен. Всех вокруг охватила радость. Только бедная Шочитль загрустила: она страдала без столь любимого ею солнца. Без него она медленно угасала, но тут яркий луч пробился сквозь облака и повелел Шочитль идти в священное селение, где никогда не исчезает солнце, где всегда цветут цветы. Там ее будут звать не Шочитль, а Шочитль-Тонатиу (что по-ацтекски значит «цветок солнца»).

Так прелестная девочка превратилась в прекрасный цветок солнечного цвета, с темной - совсем как ее волосы и глаза - сердцевинкой. Каждый день этот цветок раскрывается навстречу солнцу на рассвете и поворачивается за ним в его каждодневном пути по небу до самого заката...

С той самой поры в начале осени на всех полях, и особенно маисовых, начинают цвести эти золотые цветы. Индейцы ласково называют их шочитль-тонатиу, что в переводе означает... подсолнух.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] ([Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки])

galant
08.02.2011, 12:46
Волшебный олень

Это случилось очень давно. Тогда, когда олени бросили питаться белоснежными цветами сейбы и принялись поедать посевы фасоли индейцев майя.
Люди озлобились и начали усиленно охотиться на них. Но с помощью лука и стрел это сделать было непросто, так как олени оставались дикими и неуловимыми. Тогда охотники изобрели тепачоле - ловушку из досок и больших камней, в которую олени стали часто попадать.

Как-то раз трое охотников пристроили тепачоле на узкой дорожке под названием «Оленья тропа». Именно по ней олени обычно шли к индейским посевам фасоли и маиса. Спрятавшись, охотники стали ждать, когда в ловушку попадет олень.

Время шло. Вот-вот олени должны были появиться: обычно они тянулись к сочным посевам с первыми лучами солнца. Люди сидели в засаде и с нетерпением их поджидали. Но вот раздался треск веток и тут же показался олень. Он был огромный и красивый. Внимательно оглядывал он окрестности. Ноги его были напряжены и готовы к прыжку, чуткие уши ловили звуки... Но что-то не понравилось ему и, мгновенно развернувшись, матерый красавец скрылся в чаще... Видимо, опыт и чутье подсказали ему присутствие человека, и, даже не приблизившись к тепачоле, он исчез. Потерпев неудачу, люди решили применить другой охотничий прием. Они сожгли половину посевов. Оставленную нетронутой часть поля, обнесли изгородью так, чтобы остался лишь проход внутрь, где спрятали тепачоле. Вся надежда была на то, что иного пути у подгоняемого голодом оленя не было и он точно попадется в хитро расставленную ловушку. Забравшись на деревья, охотники снова стали ждать восхода солнца и появления оленя. Каждый из них жаждал получить свою долю добычи: одному нужна была лишь шкура, другого могли устроить только рога, а третий хотел завладеть всей тушей - мясом.

И вот на рассвете раздался долгожданный треск сучьев. Это несколько оленят пересекли выжженное поле и снова скрылись в лесной чаще. Оленят сменили оленихи. Последним из леса вышел все тот же красавец олень. Он шел не спеша: прислушивался, присматривался, останавливался. Его могучее тело было напряжено и постоянно готово к решительному прыжку назад, в спасительную лесную чащу. Да, это было животное, которое могло перехитрить не только змею или хищника, но и своего злейшего врага - человека...

Наконец он подошел к изгороди, обошел ее, попытался в нескольких местах перепрыгнуть, даже сделал попытку проломить ее грудью - но все оказалось напрасным. И тогда олень очень медленно двинулся в сторону единственного оставленного прохода к посевам. Он уже почти приблизился к ловушке, и тут нетерпеливые охотники поспешили спрыгнуть с деревьев. Напуганное животное, сделав громадный прыжок, перескочило западню и стремглав бросилось бежать. Люди кинулись за ним.

Бешеная погоня продолжалась до самого входа в пещеру. Преследователи настолько увлеклись, что не заметили, как оказались глубоко внутри. И тут кромешный мрак накрыл их, зато впереди открылся божественной красоты пейзаж: высокие синие горы с заснеженными вершинами; широкие реки; дивные долины, среди которых они заметили исчезающую вдали фигуру оленя-красавца. Причем, чем дальше он оказывался, тем становился все больше и больше, пока наконец не превратился в гигантскую гору. Только тогда охотники перепугались не на шутку, поняв, что олень заколдованный и им никогда больше отсюда не выбраться! Но было уже поздно: обратная дорога шла через кромешную тьму...

Все вокруг казалось им непривычным: невиданные звери; неизвестные деревья немыслимой высоты; необычайно широкие, синие и прозрачные реки, а далекие горы были невероятно большими. И все это освещалось красным солнцем, чьи лучи серебрились на фоне вечных снегов горных вершин.

Пришлось охотникам ночевать прямо среди травы. Но из-за страха быть съеденными невиданными зверями за всю ночь они так и не сомкнули глаз. Кромешная тьма окружала их. Все внушало им ужас.
Но вот рассвело и измученные люди пошли к ближайшей реке, чтобы напиться. Но не тут-то было: вода оказалась соленой. Это оказался морской залив, а не река. А морской водой, как известно, жажду не утолишь.

Рядом произрастали деревья с такими огромными плодами, что одному человеку было не под силу удержать их. На гребнях волн одного из опаловых озер пенились лепестки прекрасных ярких цветов. Зачарованные всем увиденным, охотники не заметили, как топазовое солнце потемнело и по небу заметались необычные существа, похожие на бабочек, но такие большие, что одним крылом могли накрыть целую хижину.
Потом солнце стало так сильно припекать, что охотники сочли за благо укрыться от жары в пещере. Здесь их усталым взорам предстали необъятные сокровища: золото, серебро и изумруды.

...Несмотря на все увиденные чудеса, им захотелось поскорее вернуться в свой родной лес, где живут обычные орлы с воротником из разноцветных перьев.
Наступил рассвет третьего дня. Люди проснулись в тревоге, думая об оставленном доме. Но каково же было их изумление, когда они обнаружили, что находятся у одной из дорог, ведущих в родное селение! Тотчас они пустились в путь. Однако первые встреченные ими люди при виде путешественников в ужасе разбежались прочь. И другие тоже! Никто не решался ни приблизиться, ни заговорить с ними. Это так удивило и огорчило незадачливых охотников, что решили они покинуть родные места, где их никто уже не любил. Наконец самые смелые из односельчан подошли поближе к несчастным. Стали расспрашивать их о родственниках, чтобы убедиться, что они те самые, кем себя называют. И только после множества вопросов признали, что они те самые и есть - те, что два года тому назад (а вовсе не два дня, как утверждали охотники) пропали без вести и которых уже считали мертвыми.

Мудрые старики объяснили охотникам, что они побывали в волшебной пещере и что это неожиданное путешествие явилось наказанием за их жадность. За то, что они намеревались убить оленя только ради его мяса, шкуры и рогов.

Как рассказывали знающие люди, с тех пор всякий, кто покушался на жизнь оленя, наказывался тем, что навсегда изгонялся из родных земель.

МИФЫ МАЙЯ

galant
24.02.2011, 14:06
6456 Братья-близнецы. Мифы инков.

Это было ещё тогда, когда двуглавая змея разделяла мир на две части. В нижней части жили смертные люди, а в верхней, где обитали могущественные боги, жили два брата. Братья были близнецами, но один из них всё же был старший, а другой - младший. Воспитывала их добрая и мудрая Лягушка, и выросли братья сильными, смелыми и ловкими. Наступил день, когда Лягушка позвала братьев и сказала: «Больше вы в моей помощи не нуждаетесь, идите к людям и помогайте им во всём». И дала им при этом корзину с чудесными плодами.

Пришли братья к людям, принесли с собой корзину с дарами - кукурузой, фасолью, хлопком, о которых люди до этого ничего не знали.
Посадили люди семена диковинных растений, и вскоре у них появилось много пищи, было из чего шить одежду. И люди всячески почитали и благодарили братьев.

Однако за всем, что происходило на земле, следили злые демоны. Завидуя веселью и радости людей, по сигналу злейшего двуглавого зверя Рекуая они напали на них. Злые демоны жгли посевы, разрушали жилища, уничтожали людей. Прибежали люди к братьям и пали перед ними: «Помогите нам, смертным. Не справиться нам с демонами. Мы погибнем». И тогда братья-близнецы выступили против демонов. Это был жестокий бой, но братья победили. Страшный зверь Рекуай не захотел смириться с поражением и бросился на братьев. Но и тут не дрогнули близнецы. Помогая друг другу, они смело сражались с демоном. Не выдержал Рекуай напора братьев, позорно бежал с поля боя и спрятался на Луне.

Не успели люди отпраздновать победу, а братья залечить раны, как на них ополчились демоны моря. И вновь братья-близнецы стали на защиту людей. Они вскочили в тростниковую лодку и поплыли на битву. А лодка была не простая, у неё под днищем были ноги. Ноги побежали по воде и вынесли лодку на середину океана.

Дрались братья с морскими демонами на воде и под водой и победили их. И злая Рыба, и демон Краб, и Осьминог подчинились братьям. С победой возвратились братья-близнецы к людям. И те радостным танцем отметили долгожданную победу.
Но ненадолго наступил покой на земле мочика. Притаившийся на Луне зверь Рекуай не оставил мысли погубить людей, а заодно и отомстить братьям-близнецам. Когда старшего брата не было дома, Рекуаи послал к младшему хитрую Сороконожку. Подползла Сороконожка к младшему брату и зашептала: «Ты сильный и смелый, сделал столько доброго людям, а они, неблагодарные, забыли тебя. Отомсти им! Пойдём со мной, и тебя научат, как это сделать».

И хитрая Сороконожка привела младшего брата к злой Колдунье. «Герой, много добра ты сделал людям, но они не оценили это,- сказала Колдунья младшему брату.- Подари им теперь оружие, и этим ты отомстишь за всё». Младший брат сделал так, как посоветовала злая Колдунья.
До этого индейцы мочика не знали боевого оружия, а тут они надели шлемы, взяли в руки мечи и палицы. Люди решили, что они непобедимы и всесильны.
Но оружие злой Колдуньи оказалось волшебным. И когда люди уснули, оружие взбунтовалось.«Мы сильнее людей и не будем им подчиняться»,- решили вещи и, набросившись на спящих людей, стали уничтожать их. Вернувшись домой, старший брат увидел, как оружие убивает людей, и, бессильный чем-либо помочь им, обратился к богам: «О всемогущие боги, взгляните со своих высот. Почему так жестоко наказаны люди?»
И тогда Верховное божество в сопровождении многочисленной свиты богов спустилось на землю. Боги хватали взбунтовавшееся оружие и разбивали его, превращая в пыль и осколки.

Злую Колдунью боги низвергли в бездонную пропасть. Хитрая Сороконожка уползла и скрылась от возмездия, а страшный зверь Рекуай опять спрятался на Луне. Вот, кстати, откуда лунные пятна.
Младшего брата за то, что поверил злой Колдунье, боги поставили на вершину горы поддерживать небесный свод.
С тех пор боги больше не спускались на землю. Демоны тоже больше не появлялись. Люди вернулись к мирному труду. Старший брат навсегда покинул людей. Но индейцы Перу верят, что когда-нибудь он вернётся и для всех на земле наступят более счастливые времена.

galant
12.03.2011, 12:30
6619 Мифы народов мира Былины 1.

Русский народный эпос.

Ехал по чистому полю Святогор-богатырь. Голова - выше леса стоячего, чуть пониже облака ходячего. Мать - сыра земля колебается, темны лесушки шатаются, реки из крутых берегов выливаются. Едет он по полю - не с кем богатырю силой померяться, а силушка-то по жилочкам так и переливается. Вот Святогор и говорит: "Кабы я тягу земли нашел, всю бы землю перевернул". Вдруг смотрит - едет по полю человек с котомкой. Припустил великан коня к тому прохожему. Скачет во всю рысь - прохожий идет впереди. Ступой едет - прохожий идет впереди.

Просит тогда Святогор человека остановиться. Снимает суму тот с плеча, кладет ее на землю.
Говорит Святогор: " Что у тебя за сумочка?"
- А вот подыми с земли, так увидишь.
Хотел великан ее копьем подцепить - не смог и пошевелить. Сошел тогда с коня, ухватился обеими руками - только дух под суму и мог подпустить, а сам по колена в землю увяз. По лбу кровавый пот струится. "Что это у тебя в сумочке накладено?"
"В сумочке у меня тяга земная"
"-Да кто ж ты есть и как тебя именем зовут?"
"-Я есть Микула Селянинович".
Просит Святогор Микулушку помочь ему узнать судьбу свою.
"-Езжай ты к Сиверным горам. Там, под великим древом стоит кузница. Спроси у кузнецов свою судьбину."

Взял Микула котомку и пошел дальше. А Святогор поехал к Сиверным горам.

Алексей Фанталов. Святогор и кузнецы.

Через три дня доехал до Древа великого и до той кузницы. Куют там вещие кузнецы Кузьма и Демьян два тонких волоса.
-Что куете кузнецы?
-Судьбу, кто на ком женится.
-А мне на ком жениться?
"-А твоя невеста в царстве поморском в престольном граде тридцать лет лежит во гноище"
Опечалился Святогор."- Дай, - думает, поеду я в то царство и убью ту невесту.

Приехал, вошел в избу, видит - девица лежит, тело у нее как еловая кора. Рубанул великан ее мечом по груди, положил на стол пятьсот рублей и поехал прочь. А девица проснулась; кора с нее спала, а на столе денег много лежит, и стала она красавицей. На те деньги начала она торговать и нажила безсчетную золотую казну. Строила кораблики червленые и поехала по славному синему морю. Приехала к граду великому на Святых горах, а уж слава о ней так и бежит. Пришел и Святогор-великан, посмотреть на красавицу. Полюбились они друг другу и свадьбу сыграли. Как легли спать, увидел Святогор у жены рубчик на белой груди. Откуда, спрашивает. Рассказала она ему свою историю. Тут Святогор понял, что от судьбы не уйдешь. Бросила красавица торговать, стала с мужем ездить по Святым горам. Но однажды рассказал Святогор жене, как хотел ее разрубить мечом, и та на него крепко озлобилась.

(Продолжение следует)

galant
13.03.2011, 11:32
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] Мифы народов мира Былины 2.

В славном городе Муроме, в селе Карачарове жил богатый крестьянин Иван Тимофеевич с женой своей: Ефросиньей Яковлевной. И были они несчастливы: единственный их сын Илья родился безногим и уж тридцать лет, как лежал на печи.
Вот отправились родители в поле работать. Остался Илья один в избе. Вдруг приходят под окно два божьих странника, просят он воды напиться.
Отвечает им Илья, со слезами в голосе: Уж, вы Божьи странники, вы зайдите в избу ко мне. Не могу я сам вам подать напиться - не сойти мне с печи кирпичной.
Зашли в избу божьи странники и говорят: Растяни, расправь ты ножки резвые, ты сойди теперь с печки - они понесут тебя!

Что за чудо? У молодца резвы ноженьки растянулися, распрямились - встал он, взял ковшичек и пошел в погреб. Пива сладкого нацедил, странникам подал, поклонился им до сырой земли. Они отпили немного, остальное велели Илье допить.
Спрашивают: Как молодец себя чувствуешь?
- Я теперь совсем здоровехонек.
- Ну, сходи в погреб, принеси еще.
Испили странники в другой раз из ковшичка и опять Илье оставили.
-Ты, Илья, сын Иванович, чувствуешь ли в себе какую силу?
- Кабы я тягу земли нашел, кажись, всю землю перевернул.
Говорят странники промеж себя: Как мы силы-то тебе много дали. Ай, не будет тебя носить Мать сыра-земля. Ты сходи-ка Илья в погреб третий раз.
Сходил он снова, принес ковшик, отпил - силы у него поубавилось и стало как раз столько, как богатырю нужно.
Вот наказывают Илье божьи странники: Ты купи себе жеребеночка теперь. Пои его на реке Муравленке. Кататься давай в трех росах во зеленых лугах. Вырастет из него добрый конь, будет служить тебе верой-правдой. И еще говорит Илье: Заведи ты себе латы богатырские по своей силе палицу тяжелую; на коня наложи седло кипарисное. И еще купи плетку шелковую, да копье брузаменское. Не забудь также сабли острой и ножа булатного.
И в последний раз говорят божьи странники: Будешь ты, Илья, по прозванию Муромец. Смерть тебе на бою не писана. Не дерзай только силой меряться со Святогором-великаном - его земля через силу несет. И не тягайся с Микулушкой Селяниновичем - его любит Мать сыра-земля. И не спорь с Вольхом Всеславьевичем - он разные хитрости-мудрости знает. Над прочими богатырями быть тебе старшим. Сказали странники и исчезли, как будто и не было их.

А Илья пошел в поле к отцу с матушкой и про чудо великое рассказал. То-то радости было. Всю работу по дому он исправил, а затем сделал, как странники велели: купил жеребеночка, вырастил его в три месяца, собрал доспехи богатырские, оружие. И поехал к славному граду Китежу.

(Продолжение следует).

Алексей Фанталов.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
14.03.2011, 14:18
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] Мифы народов мира Былины 3.

А к тому Китежу нагнали злые вороги силы черным черно. Там пеший не прохаживает, на добром коне никто не проезживает. Птица и то не пролетывает, серый волк не прорыскивает. Бросился богатырь на силушку эту великую, стал конем топтать, да копьем колоть. И побил всю. Выходили люди тут китежские, отворяли ворота - стали звать Илью к себе воеводою. Отказался он, просил только показать дорогу прямоезжую в стольный Киев-град. Говорят ему люди китежские: Ты удаленький, добрый молодец, славный богатырь святорусский. Та прямая дорога уже много лет заколодела, да замуравила. У реки, у Смородины, березы покляпой, да грязи черной Соловей-разбойник, Одихмантьев сын, свил себе гнездо на девяти дубах. Он свищет-то по соловьиному и кричит по звериному, а шипит по змеиному. И от этого посвиста травы уплетаются, цветы осыпаются, темны лесушки к земле приклоняются. А что люди есть - все мертвы лежат. Ты езжай лучше дорогой окольной.

Не послушался Илья Муромец, прямо поехал. Стал его добрый конь с горы на гору перескакивать, с холма на холм перемахивать. Вот уж и речка Смородина. И увидел богатырь Соловья-разбойника. Засвистел Соловей по-соловьиному. Зарычал собака по- звериному. Зашипел злодей по-змеиному. Конь Ильи на колени пал.
Брал тогда богатырь плеточку шелковую и стегал коня по крутым ребрам, говорит ему таковы слова: Ах ты волчья сыть, травяной мешок! Ты почто же это спотыкаешься? Не слыхал ли посвисту соловьего, не слыхал ли покрику звериного, не видал ли ты ударов богатырских?

Доставал тут Илья Муромец свой тугой лук разрывчатый, стрелочку каленую накладывал и стрелял в Соловья-разбойника. Пал тот на сырую землю, будто овсяный сноп. Сгреб Соловья богатырь, привязал к стремени булатному и повез мимо родного гнезда. Увидали их детушки соловьиные.
Говорит старшая дочь разбойника: едет наш батюшка чистым полем, сидит на добром коне, да везет мужичищу-деревенщину, у правого стремени прикованного.
Поглядела меньшая дочь, любимая: Едет,- говорит,- Мужичище-деревенщина, да сидит он, мужик на добром коне, да везет нашего батюшку у стремени прикованного. Ему выбито правое око с косицею! Похватали их мужья рогатины звериные - бегут в чисто поле. Хотят богатыря убивать, любезного батюшку выручать. Вынул тут Илья остру сабельку и прирубил у Соловья всех его детушек. И поехал в стольный Киев-град.
Приезжает богатырь в Киев на широкий двор, коня своего ставит, людей киевских расспрашивает.
-Где найти мне князя Владимира?
А Владимир-князь с божьей церкви вышел, сел в палатах белокаменных есть да пить, да хлеба кушати.
Вот Илья шел в палаты княжеские, проходил в столовую горенку. Крест молодец по ученому кладет. На три стороны низко кланяется - самому Владимиру Святославовичу на особицу. Тут стал князь богатыря выспрашивать: кто, откуда он и каков по имени-отчеству.
- Есть я с славного города Мурома, из села Карачарова, Илья Муромец, сын Иванович.
- Да давно ли ты повыехал из Мурома, и которой дорогой приехал в Киев-град?
Говорил Илья таковы слова: Я стоял заутреню в Муроме, а к обедне хотел поспеть в Киев-град, да немножко пришлось задержаться мне. Ехал же дорожкой прямоезжею, мимо города славного Китежа, мимо той речки Смородины.
Рассердился Владимир-князь.
-Ах, ты мужичище-деревенщина! Во глаза же мужик подлыгаешься, во глаза насмехаешься. Ведь у славного города Китежа нагнано вражьей силы великое множество. А у той речки Смородины Соловей сидит, разбойник, Одихмантьев сын!
Отвечает князю Илья Муромец.
-Соловей-разбойник-то на твоем дворе у моего стремени прикован висит.
Вскочил тут Владимир-князь, кунью шубу накинул на одно плечо, шапку соболью на одно ушко и выбежал на свой широкий двор посмотреть на Соловья-разбойника. Видит - правду сказал Илья.

Говорит тогда Соловью: Засвищи-ка Соловей по-соловьиному, зарычи-ка ты, собака, по-звериному!
Отвечает тот: А не буду я, князь, тебя слушать. Я послушаю только Илью Муромца.
Пришлось Владимиру Илью просить.
Говорил Илья Муромец таковы слова: Соловей-разбойник, Одихмантьев сын! Засвищи ты в полсвисту соловьего, закричи ты в полкрику звериного.
- Мои раночки кровавые запечатались, да не ходят уста мои сахарные. Ты налей мне чару зелена вина.
Подали соловью чару в полтора ведра, разводили медами стоялыми. Осушил он ее одним духом.
Думает: Засвищу-ка я не в полсилы, а в полную. Тут всему Киеву и конец придет.
Засвистел тут Соловей по-соловьиному. Зарычал он, собака, по-звериному. Зашипел злодей по-змеиному. Маковки на теремах покривились, а оконца в теремах рассыпались. А что было рядом людей - все мертвы лежат. Сам Владимир-князь в угол забился, куньей шубонькой укрывается.
Тут брал Илья скорей свой добрый меч и срубил Соловью буйну голову:Тебе полно слезить отцов-матерей, вдовить жен молодых, да детей сиротить!
Разрубил тело злодея богатырь на мелкие кусочки, разбросал по ветру. Превратился каждый кусочек в птичку маленькую, разлетелись они по свету. /Так голос разбойника, раздробленный на части, потерял свою страшную силу./

(Продолжение следует).

Алексей Фанталов.

galant
14.03.2011, 14:33
6640 Мифы народов мира Былины 4.

Не захотел Илья Муромец оставаться в Киеве и поехал он ко Святым горам. На третий день пути услышал он великий шум с северной стороны. Мать сыра-земля колеблется, темны лесушки шатаются, реки из берегов выливаются. Отпускал Илья коня в чисто поле, а сам залез на сырой дуб. Видит: едет богатырь выше леса стоячего, голова упирается под облаку ходячую, на плечах хрустальный ларец, словно солнце светится.

Подьехал Святогор к дубу, снял ларец, отпер золотым ключом, и вышла оттуда жена богатырская - такая красавица, что и описать невозможно. Разложила она скатерти шелковые, ставила яства сахарные, вынимала из ларца пития медяные. Пообедал Святогор и заснул богатырским сном. А красавица-жена пошла гулять по чистому полю и высмотрела Илью на сыром дубу.
- А, - говорит.- Дородный добрый молодец, ты то мне и надобен, злого мужа поможешь извести.
Нечего делать Илье: с бабой не сговорить, а со Святогором не сладить. Слез он с того дуба. Взяла его красавица и посадила к мужу во глубок карман.
Проснулся Святогор-богатырь, посадил жену в хрустальный ларец, запер золотым ключом, сел на добра коня и поехал дальше. Стал его добрый конь спотыкаться, и бил его богатырь плеткою шелковой по тучным бедрам.
Конь ему и говорит человечьим голосом: Прежде возил я богатыря, да жену богатырскую. А ныне везу жену богатырскую и двух богатырей. Не мудрено спотыкнуться!

Сунул руку Святогор во глубок карман и вытащил Илью Муромца. Удивился и стал выспрашивать, кто он есть и как его именем зовут. Рассказал ему Илья все по правде, по истине. Тогда Святогор с ним побратался, а жену свою убил.
Стали они ездить по святым горам. Выучился Илья всем ухваткам богатырским. Зовет Святогор к себе в гости, наказывает: Как приедем в мое поселеньице и приведу тебя к батюшке, ты моги нагреть кусок железа, а руки не подавай.
Вот приехали они к большой каменистой горе. У той горы дом стоит, словно в землю врос. Зашли внутрь.

Говорит отец Святогора - темный, слепой старик: Ай же ты, чадо мое милое! Далече ль был?
- А был я, батюшка, на Святой Руси.
- Что ж видел ты и что слышал, сын мой возлюбленный?
- Я чего не видел, чего не слышал, а только привез богатыря со Святой Руси.
- А приведи-ка мне русского богатыря поздороваться.
Илья тем временем нагрел кусок железа и подает старику, вместо руки. Захватил его тот и сжал, да так, что железо промялось у него меж пальцами.
Говорит: Ничего, рука себе, тепленькая. Хороший ты, Илья, богатырек!
Седлали Святогор с Ильей добрых коней и поехали к горе Елеонской. И увидели диво дивное: стоит на той горе дубовый гроб.
И промолвил Святогор таковы слова: А кому в том гробу лежать суждено? Ты послушай-ка, мой меньшой брат, ты ложись-ка в гроб, да померяйся - ладен ли тебе тот дубовый гроб?
Послушался Илья, лег. Оказался гроб ему и длинен и широк. Тогда лег Святогор-богатырь. И оказался гроб ему точно впору. Велит Святогор Илье Муромцу накрыть его крышечкой дубовой. "Полежу я де в гробу, покрасуюся." Сделал Илья как старший брат сказал. Душно, тяжело стало Святогору. Хотел он приподнять крышку - а доски то друг с другом срослись, не подаются. Просит Илью помочь, да тому и подавно не справиться.
Говорит тогда Святогор-богатырь: Возьми мой меч кладенец и разруби крышку.
Начал Илья рубить поперек гроба, но от каждого удара вырастают железные обручи. Где ударит, там и вскочит. Стал весь гроб ими опоясан. Ударил тогда Илья вдоль крышки - и тут выросла железная полоса.
Зовет его Святогор: Задыхаюсь я, меньшой братец, наклонись ко гробу, к маленькой щелочке. Я дохну на тебя духом богатырским.

Как наклонился Илья Муромец и дохнул на него Святогор-богатырь, почуял Илья, что силы в нем прибавилось втрое.
Просит его Святогор опять: Дай еще раз дохну на тебя и передам всю свою силушку великую.
-Будет с меня, больший братец. Не то меня земля на себе носить перестанет.
-Хорошо ты сделал, меньшой брат, что не послушался меня сейчас. Я дохнул бы на тебя мертвым духом, ты бы и лег тут мертв подле меня. А теперь прощай, владей моим мечом кладенцом. А доброго коня в чисто поле пусти.

Тут потек из щелочки мертвый дух. Опоясал Илья меч кладенец и поехал в стольный Киев, рассказать, какое чудо случилось на горе Елеонской.
А старшие богатыри у гроба собрались со Святогором проститься. И в след Илье посматривают, на его поездочку богатырскую дивуются.

(Продолжение следует).

Алексей Фанталов,

galant
15.03.2011, 10:44
6676 Мифы народов мира Былины 5.

По зеленому саду Киевскому, гуляла молодая княжна Марфа Всеславьевна. Села она на камень отдохнуть и угодила на лютого змея. Тот вокруг ее сапожков обвивается, по белу стегну хоботом бьет. Вскоре княжна в тягость вошла, а как закатилось красно солнышко за темные леса, засиял на небе светлый месяц: родился у нее сын, молодой Вольх Всеславьевич.

Задрожала тут мать-сыра земля, синие моря всколебались, встряслось славное царство турецкое. Было Вольху полтора часа отроду. Говорит он своей матушке: Не пеленай меня матушка, обряди лучше в латы булатные.

Было Вольху семь годов, отдавали его учиться грамоте. Было вольху десять годов - стал позновать он хитрости-мудрости: обертываться ясным соколом, серым волком, да гнедым туром золотые рога. А как стало Вольху двенадцать лет, начал он себе дружинушку набирать. Набирал он ее три года и набрал целых семь тысяч, до единого пошла про них слава великая, жаловал тогда Владимир-князь стольнокиевский Вольха тремя городами: Гурчовцем, Ореховцем, да Крестьяновцем.

Вот поехал князь-богатырь к тем городам за получкою, взял с собой из дружинушки тридцать человек. Едут они по чисту полю, слышат - где-то сошка поскрипывает. Глянули: в поле никого нет. Целых два дня ехали и доехали, наконец, до того пахаря-оратая.
- Бог тебе в помощь, оратаюшко!
- Будь здоров, князь Вольх Всеславьевич. А далече ли едешь, куда путь держишь?
- Еду я к городам своим за получкою, к первому городу ко Гурьевцу, да к другому к Ореховцу, к третьему-то городу ко Крестьяновцу.
-Ай же князь, Вольх Всеславьевич. Я недавно был там, третьего дня, привозили туда соли два мешка. А живут там мужики все разбойники, они требуют грошей подорожных. Я же был с дубиной подорожною, ей и платил им. Так, что, кто стоя стоял, тот теперь сидя сидит, а кто сидя сидит, тот лежа лежит.

Просит князь оратая путь ему показывать. Тот, не долго думая, кобылку свою выпряг, сел на нее, рядом с Вольхом поехал.
Малое время спустя спохватился вдруг пахарь: Ай же, вольх Всеславьевич! Оставил-то я сошку в бороздочках - пропадет она почем зря. Ты послал бы дружинушку хоробрую, чтобы сошку с земельки повыдернули, из омешиков земельку повытряхнули, бросили бы сошку за ракитов куст.
Посылает князь пятерых молодцев - им сошку не выдернуть. Послал целвй десяточек - опять силушки не хватает. Отрядил тогда всю дружинушку хоробрую - тридцать человек, а поднять не могут.
Рассердился тогда пахарь-оратай: Эх, князь Вольх Всеславьевич! Не дружинушка тут у тебя хоробрая, только одна хлябость!
Подьехал сам к сошке кленовенькой, брал ее одной ручкой, с земельки повыдернул, из омешков земельку повытряхнул, бросил сошку за ракитов куст.

Сели на коней, поехали снова по чисту полю. Как припустал ратай на своей кобылке соловенькой - Вольху за ним не угнаться.
- Стой,-кричит, - Подожди!
Тот позамедлился.
- Ай же, оратаюшко, эта кобылка конем бы была, за нее пятьсот бы дали!
- Эх, князь. Взял я кобылку с подматушки, заплатил за нее пятьсот рублей. Эта кобылка конем бы была - ей смены нет!
- Ай же оратай, оратюшко! Как тебя именем зовут, как величают по отечеству?
- Микула Селянинович.
Сьездили они в Гурьевиц, Ореховец, Крестьяновец. На обратном пути князь гостил в доме Микулы, видел его трех дочерей.


(Продолжение следует).

Алексей Фанталов.

galant
16.03.2011, 13:33
6730Мифы народов мира Былины 6.

МИФЫ НАШЕГО МИРА.

Пошел слух к стольному городу Киеву: царь турецкий на Русь снаряжается, хочет Киев-град за щитом весь взять, а божьи церкви на дым спустить. Собирал Вольх всю свою дружину - сам пошел на войско турецкое. Стала дружина в походе зверей ловить - убегают они, не ловятся. Оборачивался тогда Вольх серым волком, бил зверя сохатого. Оборачивался он ясным соколом - бил гусей, лебедей, малых уточек. Оборачивался рыбой щучинкой и побежал по синему морю - заворачивал семжинку, белужинку, дорогую рыбку осетринку. Кормил так дружинушку хоробрую.

Дружина спит, так Вольх не спит. Обернулся гнедым туром золотые рога и поскакал в царство турецкое. А затем стал ясным соколом и сел на палаты белокаменные, самого царя Салтыка Ставрульевича. Слышит, как царь с царицей разговаривают.
- Ай же ты, царица Азбяковна! На Руси-то трава растет не по старому, цветы цветут не по прежнему: видно Вольха живого нет. А наеду я на Святую Русь, возьму девять городов, подарю сыновьям. А тебе подарю шубоньку соболью.
Отвечает царица Азбяковна, молодая Елена Александровна:
- Этой ночью я дурной сон видела. Как из под северной сторонушки налетала малая пташица. А с-под южной-то сторонушки налетала птица черный ворон. Между собой они подралися: малая пташица черного ворона повыклевала и по перушку его повыщипывала. Эй,царь Салтык Ставрульевич, не взять тебе девять городов, самому бы целу остаться!

Рассердился Салтык Ставрульевич и ударил молоду царицу по белу лицу, кинул ее о кирпичный пол.
А Вольх Всеславьевич обернулся серым волком, поскочил на конюшен двор - добрых коней всех погрыз. А затем обернулся малым горностаюшком, подскочил в горницу оружейную. Тугие луки переломал, там и шелковые тетивочки перекусил и каленые стрелочки повыщербил. Вернулся он к дружинушке хороброй, разбудил удалых молодцев. И пришли они к стене белокаменной, крепка та стена: ворота железные, крюки-засовы все медные, стоят караулы денно и нощно. Только муравью и можно пройти. Да молодой Вольх догадлив был: сам обернулся мурашиком и всех молодцев обернул. Прошли они на другую сторону - и стали снова воинами, со всей сбруей ратною.
Вот князь им приказ дает: Гой еси вы, дружинушка хоробрая! Ходите вы по царству вражьему, рубите старого, малого, оставьте только по выбору, семь тысяч душечек красных девиц.
А сам Вольх в царские палаты пошел, вышиб двери железные, отбросил запоры булатные. Брал царя Салтыка Ставрульевича за белы руки, ударил о кирпичный пол - в крохи его расшиб. Тут Вольх, сын Всеславьевич сам царем насел, взявши в жены царицу Азбяковну, молодую Елену Александровну. А его дружинушка хоробрая на тех девицах перженилася.

И прославился Вольх во многих ордах своей удачею и славу на многие стороны распостранил.
Но однажды возратился он из далекого похода тяжело раненый. Велел поместить себя в дальних покоях, а жене приходить запретил. Стало тогда любопытно молодой царице Елене Александровне, решила она хоть в щелочку посмотреть. И увидела диво дивное: змей ползучий травы лечебные приносит, серый волк мужу раны зализывает, белая вила крылатая ему их перевязывает. Заметили царицу волшебные существа и исчезли, не появлялись больше. Вольх тогда и умер.

(Продолжение следует).

Алексей Фанталов

galant
17.03.2011, 10:25
6742 Мифы народов мира Былины 7.

Выскочило стадечко темной ночью к берегу Днепра. Не простое было то стадо - змеиное, звериное. Впереди бежит Собака Скимен-зверь. На нем шерсточка-то булатная, а на каждой шерстиночке по жемчужине. Рыло у зверя словно вострое копье, уши у него каленые стрелы, глаза - точно ясные звезды. Подбежал он к Днепру-реке и на задние лапы вскакивал: камни с берега попадали, трава под ногами повянула. И завыл Скимен-зверь собака, почуял, что появился на земле русский могучий богатырь, всему его роду погубитель.

В городе Рязани жил был княжеский дружинник Никита Романович. Служил он Владимиру князю шестьдесят годов, принял за него шестьдесят боев. А как умер - оставалась у него вдова - Омельфа Тимофеевна и младой сын - Добрыня Никитич. Вот повырос Добрыня, грамоте обучился, стал первым на Рязани бойцом. Начал по Киеву похаживать.
Стара матушка ему наказывала: «По всем улицам и перулочкам, сынок, гуляй, не ходи только в слободу к марине Кайдаловне. Еретица она, безбожница, многих славных богатырей сгубила. Зайдешь к ней, так тебе, Добрынюшка, живу не бывать!»

Вот взял молодец свой тугой лук и пошел по стольному Киеву пострелять малых воробушков и сизых голубков. И сам не заметил, как забрел в тот Маринин переулочек. Взглянул на ее высокие терема, видит: под окошком узорчатым сидят два сизых голубя - будто над ним насмехаются. Рассердился тут Добрыня, из лука выстрелил. Да правая рука дрогнула, не попала стрела в голубков - попала в окно Маринино, проломила оконницу стрельчатую, зеркала все перебила.
Вскочила Марина Кайдаловна, разьярилась, да Добрыни и след простыл. Брала тогда нож Марина, стала следы те молодецкие из земли вырезать. Затем в огонь их бросила и приговаривает: Как жарко следы разгораются, разгорится пусть и сердце у Добрыни Никитича!
Взяло тут Добрыню пуще острого ножа. Сидит он дома; не ест, не спит. Встал рано утром, саблей опоясался и пошел на Маринин двор. Застучал в двери железные - никто не отворяет. Схватил тогда молодец бревно и вышиб те двери вон. В сени вошел - а там Марина Кайдаловна милуется со Змеем Горыничем.
Бросился Змей на Добрынюшку - хочет его огнем попалить, хоботом ушибить. Да молодец не сробел, саблю острую выхватил. Испугался тут Змей и в окно вылетел. А молодая Марина Кайдаловна в одной рубашке за ним бросилась.
- Мил надежа, воротись, друг! Хочешь, я Добрыню гнедым туром оберну?!
Обернула ведьма молодца гнедым туром золотые рога и пустила его в чисто поле. А там уж ходят девять туров - заколдованных могучих богатырей. Стал Добрыня у них старшим.

Вот прошло сроку шесть месяцев. Раз был пир у великого князя Владимира. Сидели на пиру том честные вдовы и среди них Добрынина родная матушка Омельфа Тимофеевна и его крестная матушка молодая Анна Ивановна. Вдруг является на пир та безбожная Марина. /Водилась она с детьми боярскими/. Пьяная, голова на плечах не держится. Стоит, похваляется: «Нет меня в Киеве хитрее и мудрее. Обернула я девять молодцов гнедыми турами, а с ними и Добрыню Никитича!».
Заплакала тут честная вдова Омельфа Тимофеевна горькими слезами. А молодая Анна Ивановна Маринку по щеке ударила, сшибла ее с резвых ног.
- Ах ты ведьма, еретица, безбожница. Я вот сижу на пиру, не хвастаю. А хочешь тебя собакой оберну, станешь ты по городу ходить, за собой псов водить!
Женское сердце переменчиво. Обернулась Марина сорокой и в чисто поле полетела, села Добрыне на золотой рог.
- Нагулялся, ты молодец, наскучило тебе, наверное. А не хочешь ли Добрыня жениться? Возьмешь ли Никитич меня за себя?
- А, что ж, возьму красавица. Дам только тебе поученьице, как мужья жен учат!
Марина ему не поверила, обернула обратно добрым молодцем. Пошли они в Киев. Приходят в Маринин терем.
- А, что, моя молодая жена, чай вострая сабелька моя не заржавела? Взял Добрыня саблю и срубил ведьме башку.

Алексей Фанталов

galant
19.03.2011, 11:17
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] Мифы народов мира Былины 8.

Начал Добрынюшка в чисто поле ездить, малых змеенышей потаптывать.
Матушка ему говаривала: Ах, ты свет, мое чадо любимое, ты не езди на гору Сорочинскую, не топчи там малых змеенышей, не ходи купаться во пучай-реке. Та река свирепая: из-за первой струйки огонь сечет, из другой струйки искра сыплется, из-за третьей струйки дым столбом валит. Родной матушки Добрыня не послушался, брал коня своего богатырского и поехал по раздольному чистому полю. Приезжал к славной Пучай-реке. Захотелось ему в ней выкупаться. "Что это матушка мне говаривала? Эта Пучай-река словно ложбинушка дождевая! Заплыл Добрыня за первую струечку, заплыл за другую, а как переплыл третью, слышит: не гром гремит, да шум велик идет; вылетала на него змея лютая, о семи головах, двенадцати хоботах.

Летит змеища, похваляется: А теперь молодец в моих руках. Захочу - Добрынюшку в хобота возьму, захочу - Добрынюшку огнем попалю, захочу Добрынюшку в себя пожру!
Сердце богатырское тут не дрогнуло, нырнул молодец из середки, вынырнул у бережка. Выскочил Добрыня на крутой берег."Эх,- думает, нечем со змеей биться!
Глядь, лежит на земле шляпа греческая. Взял ее молодец, землей набил. Подлетала змеища Горынища, начала жечь Добрыне тело белое - как ударит он ее шляпой в грудь! Пала змея на ковыль-траву.
Вскочил богатырь ей на белы груди, нож булатный вынул, хочет срубить буйны головы. Взмолилась тут змеища: Ах, молоденький Добрыня Нкитич, ты не губи меня, не руби мои головы. Дай еще полетать по белу свету. Мы с тобой напишем записи великие, не съезжаться, чтоб нам во чистом поле, не делать промеж собой бою-драки, кровопролития.

Пожалел тогда змею лютую Добрынюшка, сделали они записи промеж собой. Шел затем молодец к своему коню, надевал одежду, снаряжение и домой, к матушке родной поехал.
А змеища Горынища полетела через Киев-град низенько-низенько. Припала к земле в саду у князя Владимира, подхватила его племянницу любимую, прекрасную Забаву Путятичну и унесла далеко.

Вот, на следущий день, собрались в палатах княжеских все князья, бояре да сильные могучие богатыри. Сам Владимир Святославович по горнице печально прохаживает, пословечно выговаривает: Есть ли в нашем городе Киеве таковы люди, чтобы съездить к горам Сорочинским, к тем славным норам ко змеиным, достать мою племянницу любимую - прекрасную Забаву Путятичну?
Большой за меньшего хоронится, а от меньшего и ответу нет. Говорит вдруг один боярин: Ты накинь, князь, эту службу великую на молодого Добрынюшку. Они со змеей Горынищей побраталися - та ему Забаву без боя отдаст.
Князь Владимир обрадовался: Ах, ты душенька Добрыня, сын Никитич! Ты достань же мне племянницу любимую. Не достанешь - велю тебе голову рубить.
Встал рано утром Добрыня и поехал на гору Сорочинскую, выручать полоны русские. Принялся топтать его конь малых змеенышей, начали те змееныши вокруг конских ног оплетаться и копыта подтачивать. Конь Добрыни на колени пал. Тогда брал богатырь шелкову плеточку, хлестанул бурка промеж ушей. Стал конь его подскакивать, да змеенышей прочь отряхивать - потоптал всех до единого.
Подъехал богатырь тогда к норам змеиным. Принялся затворы медные отодвигать, подпоры железные откидывать. Отворил первую пещеру, выпускал простых людей без счету. Отворил другую, выводил князей-бояр, да сильных могучий богатырей. Отворил третью - а там сидит змеища проклятая и держит Забаву Путятичну.

Говорит ему змеища Горынища: Ты по что же это, молодец, порушил наши заповеди великие? Ты приехал ведь на гору Сорочинскую, потоптал моих малых змеенышей?
Отвечает Добрыня Никитич: Ай, же ты змея проклятая! Ты зачем летала на Киев-град, унесла у нас Забаву Путятичну? Ты отдай мне племянницу княжескую без бою, без драки-кровопролития!
И сказала ему тогда змея лютая: А не отдам я Забаву Путятичну, я ее сожру и тебя сожру и всех русских людей в полон возьму!
И пошел у них тут смертельный бой.
Бьется богатырь со змеей трое суточек, а не может побить проклятую. Хочет уж прочь отъехать. Вдруг с небес глас гласит: Ты побейся, Добрыня, еще три часа.
Бился богатырь еще три часа - одолел змею ту проклятую - буйны головы срубил. Начала тут кровь змеиная растекаться-разливаться, не уходит в мать сыру-землю. Стоит молодец в крови трое суточек, не может к пещерам пройти, хочет уж прочь отъехать.
Но опять с небес глас гласит: Бей, Добрыня, копьем богатырским во сыру-землю.

Стал он бить копьем и приговаривать: "Раступись же ты, мать сыра-земля.
Расступилась матушка сыра-земля и пожрала всю кровь змеиную.

(Продолжение следует).

Алексей Фанталов.

galant
21.03.2011, 15:48
6777 Мифы народов мира Былины 9.

Выводил тогда Добрыня из пещеры Забаву Путятичну, и сказала она ему: За твою заслугу великую не назвать мне тебя батюшкой, не назвать братцем родимым - назвала бы другом любимым!

Отвечал ей молодец: Ах, ты, молодая Забава Путятична, ты ведь есть роду княжеского, я есть роду крестьянского; не могу я быть тебе другом любимым!
Посадил Добрыня ее на коня и отправил в Киев вместе со всеми людьми спасенными. А сам усмотрел на дороге ископыть лошадиную и поехал по следу.

Ехал богатырь недолго, видит: конь как скала стоит, а на нем сидит поляница удалая. Подскочил Добрыня к ней и ударил палицей. Та и головы не повернула. Ужаснулся молодец и прочь уехал.
Говорит себе: Видно смелости у Добрынюшки по-старому, только сила у него не по-прежнему - со змеею видно повыбился.

Стоял поблизости сырой дуб. Ударил его богатырь - в щепки разнес."Нет, - думает, сил-то у меня по-старому, это смелости не по-прежнему." Вернулся к полянице, снова ее изо всех сил ударил - и отшиб себе руку правую.
Огляделась та: Думала я, комарики покусывают, ажно русские богатыри пощелкивают! Ухватила Добрыню за желты кудри, стащила с коня и к стремени своему привязала, а сверху еще мешок кожаный накинула. И поехала по чистому полю.

Ехала час, другой - стал конь спотыкаться. Ударила поляница его плеткой по крутым ребрам.
Конь и говорит человечьим голосом: Не могу, де сразу двух богатырей носить.
Думает поляница: Что там за молодец такой? Если он мне понравится - назову его другом своим любимым. Не понравится - на долонь положу, другой прихлопну, сделаю в овсяный блин!
Сняла мешок, увидала Добрыню.
-Здравствуй, душенька, Добрыня Никитич!
Удивился тот: Кто ты поляница удалая и откуда знаешь меня?
-А бываю я в городе Киеве, там тебя и видела. А зовут меня Настасья Микулична, дочь я средняя у Микулы Селяниновича.
-Ах ты, молодая Настасья Микулична! Ты спусти меня на землю, сделаем мы с тобой заповедь великую - примем по златому венцу.
Вот приехали они в Киев, обвенчались там и стали век коротать. ]

galant
21.03.2011, 16:04
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]Богатыри_на_конях.jpg/300px-Богатыри_на_конях.jpg Мифы народов мира Былины 10.

У короля литовского Чубадея служил Дунай-богатырь. И слюбился он с Настасьей, дочерью королевской. Вот как-то раз, на пиру, сильно захмелел Дунай, и похвастался подвигами своими сердечными. Услышал это король, сильно разгневался, велит своим слугам верным отрубить ему голову. Вывели богатыря слуги на широкий двор. Увидела их Настасья, на двор кинулась, снимала с себя перстни драгоценные – выкупила друга милого.
Поехал Дунай в чисто поле, поставил шатер и стал там жить. Вот едет по полю Добрыня, видит – дымок вьется. Посмотрел вокруг из руки богатырской: там леса темные стоят, там горы высокие. А посередь поля – шатер. Да не белый, как у русских богатырей, а чернобархатный. Подъехал Добрыня, полог откинул, внутрь зашел. Видит: стоят столы дубовые, лежат на них яства сахарные. И рядом ярлык скорописчатый, с богатырскими угрозами: Кто тут попьет и покушает, не уехать живому из чиста поля.

Думает Добрыня Никитич: «Если я испугаюсь, послушаюсь – не будет мне чести богатырской!»
Сел за те столы дубовые. Яства сахарные поотведал, меды сладкие повыпил. Разорвал скатерочки шелковые, расколол столики дубовые. И спать лег.
Вернулся Дунай из чиста поля, заходит в свой черный шатер. Глядь: все поломано, попорчено, а посреди богатырь неведомый лежит. Выхватил Дунай кинжал, хотел уж гостю непрошенному груди белые пороть, да призадумался: «Не честь-хвала мне молодецкая – сонного бить точно мертвого, лучше разбудить богатыря, да силушкой с ним померятся». И ударил Добрыню в грудь тупым концом копья. Проснулся тот, на ноги вскочил и пошел между ними жестокий бой.

В эту самую пору, оказался Илья Муромец поблизости. Смотрит – богатыри бьются. Думает Илья: «Если два русских промеж собой рубятся – помирить их надо. Если русский с нерусским – своему пособить надо. Если два нерусских – мимо ехать».
Подскакал поближе, остановил бой и начал их расспрашивать. Все Дунай с Добрыней ему рассказали.
Говорит им Илья Муромец: «Хорошо поступил ты, Дунай, сын Иванович – не оставляешь шатер без угроз молодецких. Хорошо поступил и ты, Добрыня, сын Никитович – не боишься угроз молодецких. Пусть же вас Владимир-князь рассудит».
Приехали они все в стольный Киев-град, на суд княжеский. И решил Владимир Святославович, что прав Добрыня. Посадил Дуная во сырой подвал.

(Продолжение следует).

Алексей Фанталов

galant
25.03.2011, 11:30
6853Мифы народов мира Былины 11.

Вот заводит Владимир Красно солнышко почестный пир. Для всех князей-бояр, русских могучих богатырей и поляниц удалых. Все сидят пьяны-веселы, только князь великий печален. « Все то добры молодцы поженены, красны девушки замуж даны. Один я холост хожу. Да и где мне найти жену впору. Которая лицом красна – та умом не сверстна. Которая умом сверстна – та лицом не красна. С кем же мне жить, век коротать?» Вышел тут старый Бермята Иванович: Есть, говорит, В храброй поганой Литве у короля Чубадея две дочери. Одна – прекрасная Апраксия. Очи у ней соколиные, брови соболиные, походочка как у лани белой. Есть и другая дочь, Настасья королевична – сильная поляница, удалая.

Решил Владимир Святославович посылать сватов в Литву. Старшим ставит Добрыню Никитича. Встал тут Добрынюшка: « Сидит у тебя, князь, во сырых подвалах Дунай, сын Иванович. Он дела литовские хорошо знает. Позволь мне го с собой взять. Выпустил Владимир тогда Дуная. Приезжают сваты в храбрую Литву. Заходят к королю в палаты белокаменные, сватают Апраксию за великого князя Владимира. Не хотелось Чубадею дочь на Русь отдавать, да сватов устрашился. Спросим, говорит, ее саму.

Вышла тут Апраксия королевична: « Ах, вы славные богатыри! Уж я три года богу молилася, чтоб попасть мне замуж за князя Владимира!
Сажали ее сваты на добра коня и поехали на Святую Русь. А к Настасье Дунай даже не заглянул.
Вот едут они по чисту полю. Вдруг видит Дунай: кто-то позади мчится. Говорит он Добрыне, чтоб с Апраксией в Киев ехал, а сам всадника неведомого поджидает. Выстрелил Дунай из лука, вышиб из седла всадника. Вынул нож булатный, хочет уж зарезать его. Глядь: а это его Настасья. Вспомнил Дунай свою прежнюю любовь, вспомнил и все, что она для него сделала. Просит Настасью замуж за него идти. Согласилась королевична.

Приезжают они в стольный Киев-град к божьей церкви Софийской. А навстречу выходит Владимир-князь с молодой женой Апраксией. Пошел в церковь тихий Дунаюшка, повенчался со второй сестрицею. После свадьбы заводил Владимир Красно солнышко почестной пир. Все на том пиру наедалися, напивалися.
Встал тут Дунай-богатырь, начал хвастать: Нет, де сильнее молодца во всем Киеве. Сам я женился и людей женил. А как горазд стрелять из лука тугого!
Сказала ему тогда Настасья: Есть тут богатыри и посильнее. А стреляю из лука я лучше тебя.
Эти слова Дунаю не полюбилися – молодая жена перехвастала.
- Пойдем,- говорит, Мы в чисто поле, востроту друг у друга проведаем.
Вышел Дунай в чисто поле, колечко серебряное на голову себе положил. Отходила Настасья за пятьсот шагов, выстрелила из лука, точно в середку кольца попала. Положил Дунай тогда это самое кольцо жене на головушку. Тоже стрелять хочет. Взмолилась тут Настасья королевична: Прости, Дунаюшка Иванович, меня, жену глупую, неразумную, поучи лучше, как мужья жен учат. Ты, Дунаюшка, сейчас хмелешенек, промахнешься – убьешь меня неровен час. Должен быть у нас ведь младенец чудесный. По коленки у него ножки в серебре, по локоточки ручки в красном золоте. По косицам звезды частые, на затылке месяц светлый, от ясных очей будто луч печет. Застрелишь меня – будут на тебе две головки неповинные.

Богатырь жены не слушает, берет свой тугой лук, стрелочку каленую накладывает. Спустил тетиву. Угодила та стрела прямо Настасьюшке в белые груди. Тут она и представилась.
Подошел к ней тихий Дунай. Взял свою саблю острую, распластал жене чрево. И увидел чудесного младенца. Весь младенец таков, как Настасья говорила. Только мертвенький. Ставил тогда богатырь свою острую саблю и пал на нее – отрубил свою буйную голову.
Тут, на этом самом месте текут отныне две реки – большая рука Дунаева, и малая Настасьина.

galant
27.03.2011, 18:16
6873Мифы народов мира Былины 12.

Понаехали на Русь злые вороги. Стал Добрыня Никитич на войну собираться. Пошел богатырь на двор, одел латы железные, седлал коня. Заплакала матушка, в сени пошла. Жене же Добрыня наказывал: жди меня ты три года. А не приеду в срок - еще столько же. А пройдут все шесть годов, не вернусь из чиста поля - хочешь вдовой живи, хочешь замуж иди, за князя-боярина или сильного могучего богатыря. Не ходи только за брата моего названого, за смелого Алешу Поповича".

Уехал Добрыня. Стала ждать его Настасья. Неделя за неделей как вода течет. Вот уже три года прошло. Стал Владимир-князь уговаривать Настасыо Микуличну, чтобы пошла она замуж за Алешу Поповича. "Нет, говорит, я мужу слово дала". Ушел князь ни с чем. Вторые той года пошли.


А тем временем возвращался Добрыня с большой войны. Да беда приключилась - у бел горюч камня налетела на него баба Горынчища.

Вот к Настасье Алеша Левонтьевич нахаживать, женский разум так обманывать: "Нету в живых давно Добрыни. Срубил враг его буйну голову, коня себе взял. Не видеть мужа больше тебе, честной вдове." Задумалась Настасья Микулична - от Добрыни ни весточки, ни грамотки. Видно и правда нет его в живых. И решила замуж идти. Не за князя-боярина, не за сильного могучего богатыря. А за смелого Алешу Поповича.

Проезжал Илья Муромец мимо бел горюч камня. Видит: бьется Добрыня с бабой Горынчищей. Та его огнем палит, искрами засыпает. Взмолился тут Добрынюшка: "Братец крестовый, помоги! Злая баба девять богатырей убила, десятого добивает!"
- "Негоже, отвечает Илья, чтобы два богатыря с одной бабой бились, а коли не знаешь, как. справиться, так я тебя научу." Научил Илья Добрынюшку, одолел тот бабу Горынчищу. Потом тело ее спалил и пепел поганый развеял.

Вдруг слышит глас с небес: "А твоя любимая жена через три дня замуж выходит за Алешу Поповича!" Рассердился Добрыня и помчался в Киев-град.
А в палатах княжеских свадебный пир идет. Вдруг входит в горенку детина неведомый, при нем гусли яровчатые и дубинка сорока пудов. "Не найдется ли мне местечка?"
- "Садись, скоморошина, за печку муравленую".
Вот все гости на шару наелись досыта, налились допьяна, хвастать начали. Умный хвастает отцом да матушкой, неразумный своей сестрой, а безумный - молодой женой. Заиграл тогда детина на гуслях яровчатых. Развеселились гости, стали его игру похваливать. Сказал Владимир-князь: "Ну, спасибо, добрьй молодец, удружил. За твою игру где хочешь можешь сесть." И сел детина напротив Настасьи Микуличны.

Наливает он чару зелена вина и перстень золотой туда кладет, Подносит чару Настасье Микуличне. Взяла та ее и единым дух: выпила. И видит – на дне кольцо лежит, которым обручалась она с Добрынюшкой.

Поклонилась Настасья низко князю и говорит: "Не тот мой муж, который возле меня, а тот мой муж, который супротив меня!"
Пала она Добрыне в ноги, во всем ему спокаялась.
Взял тогда Добрыня Алешу за желтые кудри и ну его таскать! Еле унял его Илья Муромец. Стали Добрыня с Настасьей опять жить-поживать. А Алеша Левонтьевич вскорости женился на Олене - сестре братьев Петровичей.

galant
29.03.2011, 14:32
6940 Мифы народов мира Былины 13.

Стояла застава богатырская под городом Киевом: Илья Муромец, Добрыня Никитич, да Михайло Потык. Мимо них птица не пролетывает, зверь не прорыскивает.

Вот и говорит Илья своим товарищам: А езжай-ка ты, Добрынюшка, мой крестовый брат за сине моря и кори-ка языки там неверные, прибавляй земельки святорусские. Я же сам останусь в чистом поле, буду с врагами биться, стольный Киев защищать. А ты, Михайлушка, езжай за леса темные, грязи черные в царство Бахрамово, забери дань за двенадцать лет.

Вот разъехались богатыри. Пришел Михайло за леса темные, грязи черные, поставил свой белый шатер и лег спать.
А у царя Бахрама Бахрамовича была прекрасная дочь – Марья Лебедь белая. Взяла она трубочку подзорную, на крыльцо вышла. Смотрит: стоит шатер белополоняный. Думает Марья: не иначе, как русский богатырь здесь.

Приходит она к родному батюшке. Просит у него над тихими заводями полетать, по зеленым затресьям походить. Отпустил ее царь Бахрам. Дал только в провожатых мамок да нянек. Батюшке Марья низко кланялась, белой лебедушкой оборачивалась и полетела в чисто поле – мамкам да нянькам за ней не угнаться.
Подлетает к белому шатру. Заржал тут конь богатырский. Проснулся Михайло, наружу выскочил. Видит: девица стоит, красоты не виданной, мозг по косточкам так и переливается. Хочет богатырь ее целовать-миловать.
Говорит ему Марья Лебедь белая: Ах ты, удалой добрый молодец, веры тоя не вашей. Ты лучше вези меня на Святую Русь, приведи в веру крещеную, тогда и бери замуж.
Посадил е Михайло на своего коня, привез в Киев. Окрестилась Марья и приняли они золотые венцы. А еще положили заповедь великую: если кто наперед умрет, другому идти на три года в матушку сыру-землю, тело мертвое стеречь.

Вот дает Владимир Красно солнышко почестной пир. Сидят в горнице богатыри, рассказывают.
«Бился я, говорит Илья, в чистом поле, отстоял от врагов Святую Русь.» «А я, говорит Добрыня, ездил за славное синее море, корил языки там неверные, чудь белоглазую повырубил.»
А Михайлушке что сказать? Что жену привез? Так не за етм его посылали.
«А я – говорит, с царем Бахрамом в шашки-шахматы играл, много золота повыигрывал. Да в пути телега сломалась, пришлось казну по дороге зарыть.»

Посылает его Владимир-князь обратно в царство Бахрамово.
Ехал Михайло три месяца и приехал на широкий двор. Привязал коня к золотому кольцу и вошел в палаты царские. Спрашивает его Бахрам Бахрамович, кто он таков и откуда есть. Поклонился царю богатырь.
-Родом я из города Киева, а зовут меня Михайло Потык, сын Иванович. А приехал я вот зачем: слышал, что горазд ты царь играть в шашки-шахматы. Ну, и я до них больно охоч. Давай же сядем мы с тобой за те доски клетчатые, поиграем в дорогие тавлеи золоченые. А поставим на кон: ты – полказны золотой, дань за двенадцать лет, я же голову свою молодецкую, чтоб тебе весь век верой и правдой служить.
Посмотрел на богатыря царь и согласился. Сели они за шашки-шахматы. Целые суточки играли. Выиграл тут Михайло Потык дань за двенадцать лет. Вдруг смотрит: сизый голубь на окошке и говорит человеческим голосом: Эх, молодой Михайло Потык! Сидишь ты, прохлаждаешься, а того и не ведаешь, что твоя жена, Марья Лебедь белая уже третий день как преставилась.
Бросил тут богатырь доску шахматную и на двор выбежал. Оседлал коня и помчался в Киев, не разбирая дороги.

Вот постороили Илья с Добрыней колоду белодубовую и опустили ее в глубокую яму. Поместили там брата крестового, Михайло Потыка, положили жены его мертвое тело. А еще дали ему с собой клещи и три прута: медный, железный да оловянный. И засыпали яму желтым песком. Сидит Потык над телом Марьи. Вдруг слышит – шуршит что-то. А это ползет змея могильная. Учуяла их, обрадовалась: Буду я змея ныньче сытая, не голодная. Одно тело мертвое лежит, другое – живая головка человеческая. Дернула обручи раз, другой – они и лопнули. И просунула внутрь свой язык.

Тут Михайло схватил его клещами и давай прутьями бить. Хлестал железным – изломал, хлестал медным – изломал. Стал бить оловянным. Оловянный прут гнется, не ломается, бьет в одноконечную. Взвыла тогда змея: Не бей меня, не кровавь – я тебе воды живой принесу.
Отпустил ее Потык, взял в заклад змееныша. Через три часа змея возращается – в пасти кувшин живой воды держит. Разорвал Михайло змееныша надвое, водой спрыснул – ожил тот по-старому. Брал тогда богатырь со змеи заповедь великую, чтоб не ходила больше по подземелью, не ела тел мертвых. Отпустил ее. А затем покропил жену свою, Марью Лебедь белую.
Спрыснул раз – она вздрогнула, спрыснул другой – поднялась она, в третий спрыснул – ожила совсем. Застучал Михайло Потык, закричал громким голосом. Услыхали его братья крестовые, откопали. Вышли богатырь с молодой женой на белый свет. И понеслась тогда про Марью слава Великая – она, дескать, безсмертная. И дошла та слава до прекрасного царя, Ивана Окульевича.

Алексей Фанталов.

galant
30.03.2011, 13:12
6964 Мифы народов мира Былины 14.

МИФЫ НАШЕГО МИРА.

Вот собрал он силу великую и на Киев войной пошел. Выступили навстречу богатыри русские, стали биться с той силой великой. А прекрасный царь Иван Окульевич отдельно в Киев поехал. Пришел под окно Марьи и стал ее улещать, уговаривать ехать с ним, в его царство неверное. Вот разбили богатыри всю силу великую. Возвращается Михайло домой. И слышит: «Твоя де, молодая жена замуж пошла за прекрасного царя Ивана Окульевича».

Пустился в погоню Потык. Настигает их в чистом поле.
Увидела мужа Марья, протянула ему чашу зелена вина: Ах, Михайлушка, меня силой везет царь Иван Окульевич. Выпей с тоски Великой.
Поверил Потык жене, опрокинул чашу и пал на сырую землю.
Марья и говорит царю: Отруби Михайле скорее голову!
-Сонного бить, точно мертвого. Пусть проспится, тогда и стану бить всей своей силой.
Приказала тогда Марья вырыть яму глубокую и зарыть Михайло Потыка. И поехала дальше, в царство Ивана Окульевича.

Сидят в Киеве Илья с Добрыней. Вдруг смотрят: конь богатырский один прибегает. Говорят промежь собой: Видно беда пркилючилась с братом крестовым. И поехали по следу коня.
Видят – яма глубокая. Стал Михайлин конь ржать, да копытом бить. Отрыли тогда Илья с Добрыней яму ту, выпустили Потыка на белый свет. Говорит им тот: Поедем, братцы, в погоню.
-Нет, отвечают они.- Не след нам всем за бабой ехать. Ты и сам справишься, а мы тебя тут подождем.

Уехал один Михайло.
Нагоняет беглецов у креста Леванидова и протягивает Марья Лебедь белая чару зелена вина. А сама в глаза смотрит так, что нельзя противиться. Выпил Михайла, пал на сырую землю. Снова просит Марья своего царя отрубить мужу голову. Нет, говорит царь – не будет мне от этого чести. Бросила тогда неверная жена Михайлу через плечо и обернула его бел горюч камешком.

Не дождались Илья с Добрыней брата крестового, опять по следу поехали. Добрались до бел горюч камешка, а что делать не знают.
Вдруг видят - старичок к тому камешку подходит. Выговаривает: Где был горючий белый камешек – стань удалый добрый молодец! Обернулся Потык снова богатырем. Обрадовались братья крестовые, спрашивают старичка, кто он есть.
- А я есть Микола Можайский. Сказал и исчез.
Построили тогда Илья с Добрыней ему на этом месте часовенку. А Михайло Потык опять в погоню бросился.

Приезжает он в царство Сарацинское, заходит в палаты царские. Тут снова все повторилось: опоила мужа Марья Лебедь белая. Велит его сонного, к городской стеня гвоздями прибить.
А у прекрасного Ивана Окульевича была сестра, Настасья Окульевна. Пошла она раз гулять по городу, видит – у стены черная завеса. Отдернула ее, а там Михайлушка распятый висит.
Спрашивает его Настасья: Возьмешь ли, добрый молодец, меня замуж? А я бы тебя от лютой смерти избавила.
Обещал он ей. Брала тогда Настасья Окульевна клещи и выдернула гвозди из тела богатырского. Взяла Михайлу в свои покои тайные, стала лечить. И сделался он скоро совсем здоровешенек.
Пошла Настасья затем к брату и просит его: Братец, подари ты мне коня и доспехи богатырские, стала бы я в чисто поле ездить. Подарил Иван Окульевич сестре, что она просила. А та все Потыку отдала.
Вот приезжает молодой Михайло на двор царский. Увидела его Марья Лебедь белая. Говорит царю: Сгубила нас твоя сестра родная. Берет чару зелена вина и опять мужу протягивает: Ах, Михайлушка, на кого ты меня покинул, без тебя мне и жизни нет. Выпей, вот. И в глаза смотрит. Протянул богатырь было руку к чаре, увидала это Настасья Окульевна и толкнула под руку – вино расплескалось все. Очнулся Михайло Потык, вынул саблю и отсек буйны головы: сперва неверной жене, потом царю Ивану Окульевичу. А молодую Настасью Окульевну привез в Киев-град и приняли они там по златому венцу.

Алексей Фанталов.

galant
04.04.2011, 14:21
7016Мифы народов мира Былины 15.

МИФЫ НАШЕГО МИРА

Из-за моря синего, Хвалынского выплывали двенадцать черных кораблей. Подходили они к городу Киеву, под самый дворец-то княжеский. Хороши были те корабли, а передний лучше всех. Нос у него изукрашен по-туриному, корма по-звериному, бока выведены по-змеиному. Вместо очей яхонты вставлены, вместо бровей соболя привешены. Выкинули с него дубовый мост, выстлали его сукном дорогим. Вышел тогда на берег заморский гость – Соловей Будимирович.

Идет он, Соловей прямо во дворец княжеский, подарки богатые несет. В горницу входит – Спасу пречистому молится, Владимиру с Апраксией поклоны бьет. Встал тут князь дорогому гостю навстречу: стул рытого бархата ему подвинул.
-Уж и не знаю, чем тебя одаривать: красным золотом дарить – так у тебя и своего много очень. А разрешу я лучше вам всем торговать беспошлинно по стольному Киеву. А тебе Соловей Будимирович, еще дам позволение, построить где хочешь дворец.

Вот уж время к вечеру, красно солнышко к закату пошло. Захотелось тут Забаве, племяннице княжеской в зеленом саду погулять. Не долго она ходила: смотрит хрустальный дворец стоит. Подошла девица под окошко, слышит: в одной комнате что-то бренчит, сыплется. Подошла под другое: старая матушка Соловья молитвы читает. Подошла под третье: а там сидит сам Соловей Будимирович, песни поет, струнами поигрывает.

Увидел заморский гость красну девицу и в сад к ней вышел. Ставил стул рытого бархата, нанес разных сладостей.

-Много времени я живу на свете, не видал таких людей хороших, как вы Забава Путятична. Вы в супружество со мной не пойдете ли?
Испугалась Забава, обилась горючими слезами и домой побежала. Села у себя в горенке, не выходит. Рассказали о том мамки и няньки князю Владимиру. Стал он тогда Забаву о ее печали расспрашивать: не обидел ли кто, не посмеялся ль над ней.
-Насмеялся надо мной твой заморский гость Соловей, говорил он мне все о супружестве!

Вдруг идет Соловей к ним на широкий двор, проходит сам в палаты княжеские. Владимиру Святославовичу челом бьет, руки его племянницы просит. Покатились тут из глаз у князя горючие слезы, подал он Соловью ручку правую и просватал за него прекрасную Забаву Путятичну. Собирали в Киеве почестной пир для князей-бояр, поляниц удалых и сильных могучих богатырей. Соловей, сын Будимирович не венчался в славном городе Киеве. Посадил он Забаву на черные корабли и отвез за море Хвалынское, в землю свою красивую.

galant
07.04.2011, 17:01
7043 Мифы народов мира Былины 17.

Говорит на пиру Владимир Святославович: Все вы у меня, добры молодцы, поженены, красны девушки замуж даны. Один ты, Иванушка Годинович, холост ходишь. Неужто никто не люб тебе?
Отвечает тот:Есть в городе Чернигове, у Митрия, князя богатого дочь Настасья. Походочка у ней павлиняя, а тихая речь лебединая, личико, будто маков цвет.
-Так, зачем же дело стало? Женись!

Садится Иванушка на доброго коня, приезжает в город Чернигов, Настасью сватает. Говорит ему Митрий, князь богатый: Эх, ты добрый молодец. Дочь то моя уже просватана, за грозного царя Кощея Трепетовича!
Отвечает богатырь: Митрий, князь богатый! Ты волей не дашь – я боем возьму.
Вышла тут Настасья Митриевна: Государь, ты мой батюшка! Не пойду я в землю неверную, за Кощея Трепетовича. Я иду за Ивана Годиновича.
Брал ее Иванушка за белые руки, в церковь божью вел. Обвенчались и свадьбу сыграли.

На обратной дороге притомились кони, разбил богатырь белый шатер, сидит, на молодую жену любуется.
Вдруг слышат они страшный шум: едет царище Кощерище. Куда падают копыта лошадиные – там становятся колодцы ключевой воды. Видит Иван Годинович : беда неминучая. Взял он сбрую богатырскую, на доброго коня сел. То не две горушки столкнулись – два богатыря вместе съехались. Изломали палицы тяжелые, изщербили сабли булатные, копья острые притупили. В рукопашную сошлись.
А Иванушка ухватлив был бросил Кощея на косу бодру. Сел ему на груди черные.
-Настасья Митриевна!- кричит. – Подай кинжал-ножичек. Буду пороть груди черные, вырву сердце вражье.
Говорит тут царице Кощерище: Не подавай Ивану ножа, Натасья! Ну кто ты за ним будешь? Баба простая. Станешь порты стирать, малому да старому кланяться! А за мной будешь жить – сделаю тебя царицей вековечной! Станут тебе старый да малый кланяться. И будут нам прислуживать тридцать идолищев!

Известно, у баб волос долог, а ум короток. Выскакивает Настасья из белого шатра, хватает Иванушка Годиновича за желтые кудри, сбивает ан сырую землю. Привязал его Кащей к сырому дубу, стоит, издевается. Вдруг прилетают три малых голубя и садятся на тот дуб.
Говорят между собой: Эх, какой молодец пропадает. И за что? Ради девки безпутной!
Не понравились Кащею эти слова. Берет он Иванушкин тугой лук, накладывает каленую стрелу, хочет голубков подстрелить. А стрела та была заговоренная.
Вот Иванушка и приговаривает: Уж, ты батюшка, мой тугой лук, уж ты, матушка калена стрела, не пади стрела ты ни на воду, ни на гору,ни на сырой дуб. Обернись стрела в груди царские, порази Кащея Трепетывача.
Обернулась стрела назад и угодила Кощею прямов сердце. Ему и конец пришел.
Разъярилась тогда Настасья, схватила она острую саблю и на мужа замахнулась – хочет отрубить ему буйну голову. Тут богатырское сердце разгорелось, повел плечами Иван Годинович веревки и разорвались. Схватил молодец неверную женушку и грянул оземь. Разлетелись тут и косточки.
Приехал Иванушка в Киев–град то-то люди дивились: уезжал холостым, а вернулся вдовым.

Алексей Фанталов

galant
15.04.2011, 13:08
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]Мифы народов мира Былины 18.

Ездил под городом Киевом могучий богатырь из чужеземной стороны. На плече у него черный ворон сидит, рядом по земле серый волк бежит. Конь под богатырем - как сильная гора, у стремени змея горынища привязана. Едет он похваляется: «Как не найду я здесь себе супротивника, приеду в стольный Киев-град, черных мужичков всех повырублю, божьи церкви на дым спущу!».
Возвращался с охоты Добрыня Никитич, видит: темное пятно по степи движется. Закричал тогда Добрыня зычным голосом: «Вор, собака, нахвальщина! Зачем нашу заставу проезжаешь, атаману Илье Муромцу челом не бьешь, есаулу Алеше Поповичу в казну не кладешь, на всю нашу братию наборную?».

Услыхал Нахвальщик Добрынюшку, поворачивал нему своего коня. Всколебалась мать-сыра земля, вода из озер повылилась. Испугался Добрыня, уехал на заставу богатырскую. Рассказал все своим братьям крестовым. Решил тогда Илья Муромец сам с нахвальщиком переведаться.
Отправился в чисто поле, видит: темно пятно по степи движется. Окликнул его Илья зычным голосом. Услыхал Нахвальщик, повернул своего коня. Всколебалась сыра-земля, из озер вода повылилась. Да Илья не удробился, навстречу выехал. И пошел между ними жестокий бой.
Бились богатыря с вечера до полуночи и с полуночи до белого света. Оружие все изломали, а друг друга не ранили. Сошлись они тогда в рукопашную. Взмахнул тут Ильюшенька правой ручкой, поскользнулась у него левая ножка, пал старый казак на сыру-землю. Сплыл ему нахвальщина на груди белые, вынул кинжалище булатный, издевается: «Эх, ты старый старик, и неужто некого тебе на смену послать? Ты бы поставил при дороге себе келейку, всегда бы старик сыт питанен был». Лежит Илья под богатырем, молитву читает. Вдруг чувствует: от земли у него сил втрое прибыло. Махнул казак нахальщика в белы груди – вышибил выше дерева жарового. Пал тот и в землю по пояс ушел. Тут Илья сам на нахвальщика сел. Взял свой булатный нож, занес над ним. Да видно, по божьему велению застоялась рука в плече, свет в очах помутился.

Стал тогда Илья Муромец нахвальщика выспрашивать, откуда тот родом и как его именем-отчеством зовут.
- Родом я с острова Буяна, из-за камня Латыря. Мать моя – баба Златыгорка одноокая, под Великим древом сидит, золотую пряжу прядет.
Изумился тут старый казак: «Да, ты же мне сын родной! Был я у того камня, жил у Златогырки три года».
Встал Илья, белый шатер разбил. Начал сына потчевать, про житье-бытье выспрашивать.
Потом попрощались они. Старый Илья Муромец спать лег – притомился после боя великого. А молодой сын его домой чистым полем поехал.

Едет, думает себе: «Съездил я на Святую Русь, нажил посмех себе великий. Будет теперь отец похваляться, нас с матерью позорить. Вернусь-ка я назад, да и убью его».
Воротился Нахвальщик к белому шатру, правую полу откидывает: Илья Муромец крепко спит, не просыпается. Тогда бьет его сын прямо в белую грудь рогатиной звериной. Да угодил в нательный крест. Погнулась рогатина, проснулся Илья, на ноги вскочил. Схватил злодея за желты кудри, бросил на землю. Наступил ему на правую ногу, за левую дернул – надвое разорвал. Разрубил потом на мелкие кусочки и по полю разбросал – черным воронам на съедение.

Алексей Фанталов

galant
19.04.2011, 12:05
7189 Мифы народов мира Былины 19.

Собирал раз Владимир-князь почестной пир. Приглашал он на него князей и бояр, поляниц удалых, сильных могучих богатырей. Забыл позвать только старого казака Илью Муромца.

Почувствовал Илья обиду великую, почернел как осенняя ночь: Уж, мое-то местечко на том пиру должно быть повыше всех. Ладно, князь, свой пир сделаю, будешь ты меня помнить!
Берет Илья свой туго лук разрывчатый, стрелочки каленые; выходит на Киев-град. Точно бесы его попутали. Стал стрелять в церковные маковки и кричать во всю голову.
-Эй вы, пьяницы, голь кабацкая! Выходите на широкие улицы. Обирайте маковки золоченные, несите в дома питейные, пропивайте, прогуливайте!

Дошло это до князя Владимира. Ужаснулся он и велел засадить Илью в тюрьму подземную, погреба глубокие. А тот и сам, точно сердцем упал, позволил себя увести. Пропал бы он совсем, да княгиня Апраксия умна была – решила поберечь богатыря. Сделала она ключи поддельные, велела верным людям снести в погреба перины и подушки пуховые, одеяла теплые, да хорошую пищу. Живет Илья в подземелье.
Вот три года прошли, и ступила беда на Русскую землю – нахлынули на нее орды незнаемые. И от духу того татарского не пекло солнце красное. И от пару лошадиного мать сыра-земля потрясалася. И от ржанья-крика верблюжьего унывало сердце человеческое. Приближалась эта сила, Камско побоище к самому городу Киеву, к ласковому князю Владимиру. Закручинился тут Владимир Святославович: богатырей-то при нем совсем не осталось. Рассердились они на бояр Киевских и покинули город. Некому теперь стоять за веру, за отечество, некому стоять за церкви божии, некому стоять за Киев-град. Да, ведь некому сберечь и князя Владимира!
Говорит ему княгиня Апраксия: Слава Богу, жив еще старый казак Илья Муромец!
Берет князь тогда ключи золотые и в погреба скорехонько спускается. Стал замки булатные отмыкать, решетки железные растворять. Видит: сидит там Илья Муромец на перинах пуховых. Обрадовался Владимир Святославович, взял его за белы руки, повел в палаты богатые. Просит ехать на Камско побоище, постоять за веру, за отечество, церкви божии, славный Киев град, да за него, князя Владимира.
Посмотрел Илья на князя искоса: А ступай ты к княгине своей Апраксии и ею же распоряжайся. А до меня тебе и дела нет!
Более не смел Владимир ничего сказать.
Сел седой казак в княжеской горнице, стал хлеб-соль кушать. Поел, попил, встал из-за стола, надел доспехи богатырские, оседлал коня, в поле выехал. Смотрит: нагнано войска великое множество, конца-краю нет. Взобрался тогда богатырь на высокую гору, осмотрел Камско побоище. Словно вешняя вода, разлилась сила татарская. А далеко на северной сторонушке увидал Илья белые шатры русских богатырей.

Спустился с горы старый казак и поскакал к ним. Приходит в белый шатер. Сидят там двенадцать могучих богатырей. Были здесь: Добрыня Никитич и Алеша Попович, Иван Годинович и Михайло Потык, Васька Долгополый и Гришка Боярский сын, Дюк Степанович, Пересвет-богатырь со племянником, да два брата – Лука и Матвей Петровичи.
Говорит Илье старший богатырь, старый Самсон Самойлович: Здравствуй, крестничек любимый, садись с нами хлеб-соль кушать.
Поели они, попили, господу Богу помолились. Стал Илья богатырей уговаривать ехать на Камско побоище, постоять за веру, за отечество, церкви божии, славный Киев-град.
Отвечает Самсон Самойлович: Ах, любимый мой крестничек! Не хотим мы помогать князю Владимиру. Он своих слуг-бояр кормит и жалует, а нам ничего от него нет.
Как ни просил Илья богатырей, никто с ним не отправился.

Поехал Муромец один на Камско побоище. Бросился богатырь на эту силушку великую. Стал конем топтать, да копьем колоть. Как траву косит. Говорит его вещий конь человеческим голосом: Эх, Илья Муромец, хоть и наступил ты на силушку великую, не побить тебе ее. Сделаны у татар в поле подкопы глубокие, стоят в них колья железные. Как просядем мы в них, так я-то может, и выскочу, а тебя-то не вынесу!

Рассердился Илья, ударил плеткой коня по крутым бедрам: Ах, ты, собачище изменное, я ж тебя столько лет пою-кормлю, а ты меня хочешь в чистом поле бросить!
Снова стал богатырь ту силушку великую конем топтать, да копьем колоть. Начал подкопы проваливаться. Из первого с конем выскочил, из второго конь его выдернул, а из третьего конь выскочил, а Илью-то не выдернул. Схватили его татары за белы руки. Смотрят на богатыря, дивятся.
Говорит им Илья Муромец: Эй, вы, татарищи-уланищи. Будет у меня чудная смерть! Кто из вас поболе – тот поближе стань, кто помене – подале стань. Чтобы было хорошо слышно и видно всем.
Встал тут казак во весь рост богатырский, ближнего татарина за ноги схватил, стал им других помахивать. Где взмахнет – улочка, отмахнет переулочек. Пробился Илья в чисто поле и засвистел посвистом богатырским. Услышал его добрый конь, прибежал к хозяину.

Взял с седла Илья Муромец свой тугой разрывчатый лук, натянул тетиву шелковую и спустил стрелу на северную сторону, где богатырские шатры стояли. Свистнула стрела, крышу с шатра сбила, пала на белы груди к Самсону Самойловичу.
Пробудился Самсон от сна, говорит зычным голосом: Славные богатыри святорусские, прилетела от Илья стрелочка каленная – видно плохо ему приходится. Седлайте скорей коней!
Оседлали русские богатыри коней, брали копья, сабли булатные. Кинулись на Камско побоище, Илью Муромца выручать. Трое суток бились они, не едаючи, не пиваючи. Прирубили всех татар до единого.

И сказал тогда, Алеша Попович млад: Ай, да мы! Что за богатыри! Кабы вышла на нас сила небесная – прирубили бы мы и силу небесную.
Вдруг смотрят – выезжают на них два воителя крылатых.
- А, давайте, - говорят.- С нами биться.
Подъехал к ним Алеша Попович, разрубил надвое. Глядь: вместо двух стало четверо. Подъехал Добрыня Никитич, разрубил надвое: стало восемь воителей. Подъехал к ним Илья Муромец и тоже надвое всех разрубил – а в воителей уже шестнадцать стало. Начали тогда все богатыри их рубить, колоть, конями топтать и видят супротив себя грозное войско небесное. Испугались богатыри и от страху великого в горы побежали, в пещеры каменные. Кто из них до гор добежит – сразу и окаменеет. Так все и окаменели, за гордыню свою поплатились.

Как не стало богатырей на Земле Русской, нахлынули на нее опять орды незнаемые, стольный Киев и другие города разорили, князей-бояр всех повырубили, взяли в полон многие тысячи.
Только славный Китеж-град, тот, который Илья Муромец еще в первую свою поездку выручил, не пропал от врагов. Укрыл его Господь на дне озера светлого. Иногда слышат люди колокольные звон, видят отражение золотых маковок. Ждет город новых богатырей.

А. Н. Фанталов

galant
01.06.2011, 10:47
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]Мифология скифов

Автор статьи:
Денис Морозов

Скифы жили в I тысячелетии до н.э. в степях к северу от Черного моря. Это был народ, говоривший на индоиранском языке, как и древние обитатели Приднепровья, в котором зарождалось восточное славянство. Вероятно, часть скифов со временем обратилась в славян.

Мифология скифов дошла до нас не полностью. Известно лишь несколько мифов и легенд, рассказанные Геродотом и некоторыми другими античными авторами. Некоторые легенды и значение имен удается установить с помощью сравнительно-исторического языкознания.

Скифские богини и боги

Скифы поклонялись семи богам, как и многие другие иранские народы. Верховной богиней у них почиталась Табити. Кроме него, в пантеон входили Папай, Апи, Ойтосир (Гойтосир), Аргимаспа, и еще 2 божества, имена которых не сохранились. Табити была богиней огня и домашнего очага. Ее называли "царицей скифов".

Геродот упоминал, что самое развитое скифское племя - "царские скифы" - поклонялись Посейдону, или Тагимасаду, как они его называли.

Геродот пересказал скифский миф, согласно котором Зевс женился на дочери реки Днепр. От этого брака родился первый человек - Таргитай. У него было три сына - Липоксай, Арпоксай и Колаксай, которые дали начало трем ветвям скифского народа.

При сыновьях Таргитая с неба упали золотые плуг с ярмом, секира и чаша, забрать которые удалось только Колаксаю. Он и стал правителем древней Скифии.

Легенда скифов

Геродот рассказал еще одну легенду о скифах. В древнюю пору скифы ушли воевать в Мидию, и их не было дома много лет (сведения о походах скифов в Азию подтверждаются историками). Но когда они вернулись домой, они обнаружили перед собой целое войско, которое не хотело пускать их. Оказалось, что за время их отсутствия их жены вышли замуж за их бывших рабов и заново устроили свою жизнь.

Дети от этих браков решили не допустить возвращения бывших хозяев. Они вырыли широкий ров, вооружились и вступили со скифами в сражение.

Много дней продолжалось сражение, которое не приносило перевеса ни одной из сторон. Наконец, один из скифов сказал, что нелепо вести дальше это сражение с рабами - ведь так и скифы гибнут, и их собственность (рабы) уменьшается. "Пока мы выходим на битву с оружием, они считаю себя равными нам, но стоит нам взять в руки кнуты, и они сразу вспомнят о своем рабском происхождении".

На следующий день скифы выступили в бой, вооруженные одними кнутами. Едва их противники услышали звук от ударов кнутов, как сразу вспомнили о своем происхождении, пришли в панику и разбежались. Так скифам удалось вернуть свою страну и свои дома.

Наследие скифов

Скифы оставили после себя богатейшее культурное наследие. В погребальных курганах часто находят изделия из золота с изображением людей и животных. Стиль этих находок уникален - его именуют "звериным стилем". На изображениях обычно присутствуют бытовые и мифологические мотивы.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]

galant
23.07.2011, 11:23
Русские Богатыри (былины) в пересказе И.В. Карнауховой

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]ПРЕДИСЛОВИЕ



На высоких холмах стоит Киев-город.
В старину опоясывал его земляной вал, окружали рвы.
С зелёных холмов киевских далеко было видно. Видны были пригороды и многолюдные сёла, тучные земли пахотные, синяя лента Днепра, золотые пески на левом берегу, сосновые рощи...
Пахали под Киевом землю пахари. По берегам реки строили умелые корабельщики лёгкие ладьи, долбили челны дубовые. В лугах и по заводям пасли пастухи круторогий скот.
За пригородами и сёлами тянулись леса дремучие. Бродили по ним охотники, добывали медведей, волков, туров — быков рогатых, и мелкого зверя видимо-невидимо.
А за лесами раскинулись степи без конца и края. Шло из этих степей на Русь много горюшка: Налетали из них на русские сёла кочевники — жгли и грабили, уводили русских людей в полон.
Чтобы беречь от них землю русскую, разбросались по краю степи заставы богатырские, маленькие крепости. Оберегали они путь на Киев, защищали от врагов, от чужих людей.
А по степям без устали разъезжали богатыри на могучих конях, зорко всматривались в даль, не видать ли вражеских костров, не слыхать ли топота чужих коней.
Дни и месяцы, годы, десятилетия оберегал землю родную Илья Муромец, ни дома себе не построил, ни семьи не завел. И Добрыня, и Алёша, и Дунай Иванович — всё в степи да в чистом поле правили службу воинскую. Изредка собирались они к князю Владимиру на двор — отдохнуть, попировать, гусляров послушать, друг о друге узнать.
Коль тревожно время, нужны богатыри-воины, с честью встречает их Владимир-князь с княгиней Апраксией. Для них печи топятся, в гридне — гостиной горнице — для них столы ломятся от пирогов, калачей, жареных лебедей, от вина, браги, мёду сладкого. Для них на лавках барсовы шкуры лежат, медвежьи на стенах развешаны.
Но есть у князя Владимира и погреба глубокие, и замки железные, и клети каменные. Чуть что не по нём, не вспомнит князь о ратных подвигах, не посмотрит на честь богатырскую...
Зато в чёрных избах по всей Руси простой народ богатырей любит, славит и чествует. Ржаным хлебом с ним делится, в красный угол сажает и поёт песни про славные подвиги — о том, как берегут, защищают богатыри родную Русь!
Слава, слава и в наши дни богатырям-защитникам Родины!

Высока высота поднебесная,
Глубока глубина океан-моря,
Широко раздолье по всей земле.
Глубоки омуты Днепровские,
Высоки горы Сорочинские,
Темны леса Брянские,
Черны грязи Смоленские,
Быстры-светлы реки русские.

А и сильные, могучие богатыри на славной Руси!


[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки] ВОЛЬГА ВСЕСЛАВЬЕВИЧ



Закатилось красное солнышко за горы высокие, рассыпались по небу частые звёздочки, родился в ту пору на матушке-Руси молодой богатырь — Вольга Всеславьевич. Запеленала его мать в красные пелёнки, завязала золотыми поясами, положила в резную колыбель, стала над ним песни петь.
Только час проспал Вольга, проснулся, потянулся — лопнули золотые пояса, разорвались красные пелёнки, у резной колыбели днище выпало. А Вольга на ноги стал, да и говорит матери:
— Сударыня матушка, не пеленай ты меня, не свивай ты меня, а одень меня в латы крепкие, в шлем позолоченный да дай мне в правую руку палицу, да чтобы весом была палица в сто пудов.
Испугалась мать, а Вольга растёт не по дням, не по часам, а по минуточкам.
Вот подрос Вольга до пяти годов. Другие ребята в такие годы только в чурочки играют, а Вольга научился уже грамоте — писать и считать и книги читать. Как исполнилось ему шесть лет, пошёл он по земле гулять. От его шагов земля заколебалась. Услыхали звери и птицы его богатырскую поступь, испугались, попрятались. Туры-олени в горы убежали, соболя-куницы в норы залегли, мелкие звери в чащу забились, спрятались рыбы в глубокие места.
Стал Вольга Всеславьевич обучаться всяким хитростям.
Научился он соколом по небу летать, научился серым волком обёртываться, оленем по горам скакать.
Вот исполнилось Вольге пятнадцать лет. Стал он собирать себе товарищей. Набрал дружину в двадцать девять человек, — сам Вольга в дружине тридцатый. Всем молодцам по пятнадцати лет, все могучие богатыри. У них кони быстрые, стрелы меткие, мечи острые.
Собрал свою дружину Вольга и поехал с ней в чистое поле, в широкую степь. Не скрипят за ними возы с поклажей, не везут за ними ни постелей пуховых, ни одеял меховых, не бегут за ними слуги, стольники, поварники...
Для них периной — сухая земля, подушкой — седло черкасское, еды в степи, в лесах много — был бы стрел запас да кремень и огниво.
Вот раскинули молодцы в степи стан, развели костры, накормили коней. Посылает Вольга младших дружинников в дремучие леса:
— Берите вы сети шелковые, ставьте их в тёмном лесу по самой земле и ловите куниц, лисиц, чёрных соболей, будем дружине шубы запасать.
Разбрелись дружинники по лесам. Ждёт их Вольга день, ждёт другой, третий день к вечеру клонится. Тут приехали дружинники невеселы: о корни ноги сбили, о колючки платье оборвали, а вернулись в стан с пустыми руками. Не попалась им в сети ни одна зверушка.
Рассмеялся Вольга:
— Эх вы, охотнички! Возвращайтесь в лес, становитесь к сетям да смотрите, молодцы, в оба.
Ударился Вольга оземь, обернулся серым волком, побежал в леса. Выгнал он зверя из нор, дупел, из валежника, погнал в сети и лисиц, и куниц, и соболей. Он и мелким зверьком не побрезговал, наловил к ужину серых заюшек.
Воротились дружинники с богатой добычей.
Накормил-напоил дружину Вольга, да ещё и обул, одел. Носят дружинники дорогие шубы соболиные, на перемену у них есть и шубы барсовые. Не нахвалятся Вольгой, не налюбуются.
Вот время идёт да идёт, посылает Вольга средних дружинников:
— Наставьте вы силков в лесу на высоких дубах, наловите гусей, лебедей, серых уточек.
Рассыпались богатыри по лесу, наставили силков, думали с богатой добычей домой прийти, а не поймали даже серого воробья.
Вернулись они в стан невеселы, ниже плеч буйны головы повесили. От Вольги глаза прячут, отворачиваются. А Вольга над ними посмеивается:
— Что без добычи вернулись, охотнички? Ну ладно, будет вам чем попировать. Идите к силкам да смотрите зорко.
Ударился Вольга оземь, взлетел белым соколом, поднялся высоко под самое облако, грянул вниз на всякую птицу поднебесную. Бьёт он гусей, лебедей, серых уточек, только пух от них летит, словно снегом землю кроет. Кого сам не побил, того в силки загнал.
Воротилися богатыри в стан с богатой добычей. Развели костры, напекли дичины, запивают дичину ключевой водой, Вольгу похваливают.
Много ли, мало ли времени прошло, посылает снова Вольга своих дружинников:
— Стройте вы лодки дубовые, вейте невода шелковые, поплавки берите кленовые, выезжайте вы в синее море, ловите сёмгу, белугу, севрюжину.
Ловили дружинники десять дней, а не поймали и мелкого ёршика. Обернулся Вольга зубастой щукой, нырнул в море, выгнал рыбу из глубоких ям, загнал в невода шелковые. Привезли молодцы полные лодки и сёмги, и белуги, и усатых сомов.
Гуляют дружинники по чистому полю, ведут богатырские игры. стрелы мечут, на конях скачут, силой богатырской меряются...
Вдруг услышал Вольга, что турецкий царь Салтан Бекетович на Русь войной собирается.
Разгорелось его молодецкое сердце, созвал он дружинников и говорит:
— Полно вам бока пролёживать, полно силу нагуливать, пришла пора послужить родной земле, защитить Русь от Салтана Бекетовича. Кто из вас в турецкий стан проберётся, Салтановы помыслы узнает?
Молчат молодцы, друг за друга прячутся: старший — за среднего. средний — за младшего, а младший и рот закрыл.
Рассердился Вольга:
— Видно, надо мне самому идти!
Обернулся он туром — золотые рога. Первый раз скакнул — версту проскочил, второй раз скакнул — только его и видели.
Доскакал Вольга до турецкого царства, обернулся серым воробушком, сел на окно к царю Салтану и слушает. А Салтан по горнице похаживает, узорчатой плёткой пощёлкивает и говорит своей жене Азвяковне:
— Я задумал идти войной на Русь. Завоюю девять городов, сам сяду князем в Киеве, девять городов раздам девяти сыновьям, тебе подарю соболий шушун.
А царица Азвяковна невесело глядит:
— Ах, царь Салтан, нынче мне плохой сон виделся: будто бился в поле чёрный ворон с белым соколом. Белый сокол чёрного ворона закогтил, перья на ветер выпустил. Белый сокол—это русский богатырь Вольга Всеславьевич, чёрный ворон — ты, Салтан Бекетович. Не ходи ты на Русь. Не взять тебе девяти городов, не княжить в Киеве.
Рассердился царь Салтан, ударил царицу плёткою:
— Не боюсь я русских богатырей, буду я княжить в Киеве. Тут Вольга слетел вниз воробушком, обернулся горностаюшкой. У него тело узкое, зубы острые.
Побежал горностай по царскому двору, пробрался в глубокие подвалы царские. Там у луков тугих тетиву пооткусывал, у стрел древки перегрыз, сабли повыщербил, палицы дугой согнул.
Вылез горностаи из подвала, обернулся серым волком, побежал на царские конюшни — всех турецких коней загрыз, задушил.
Выбрался Вольга из царского двора, обернулся ясным соколом, полетел в чистое поле к своей дружине, разбудил богатырей:
— Эй, дружина моя храбрая, не время теперь спать, пора вставать! Собирайтесь в поход к Золотой Орде, к Салтану Бекетовичу!
Подошли они к Золотой Орде, а кругом Орды — стена каменная высокая. Ворота в стене железные, крюки-засовы медные, у ворот караулы бессонные — не перелететь, не перейти, ворот не выломать.
Запечалились богатыри, задумались: "Как одолеть стену высокую ворота железные?"
Молодой Вольга догадался: обернулся малой мошкой, всех молодцов обернул мурашками, и пролезли мурашки под ворота ми. А на той стороне стали воинами.
Ударили они на Салтанову силу, словно гром с небес. А у турецкого войска сабли затуплены, мечи повыщерблены. Тут турецкое войско на убег пошло.
Прошли русские богатыри по Золотой Орде, всю Салтанову силу кончили.
Сам Салтан Бёкетович в свой дворец убежал, железные двери закрыл, медные засовы задвинул.
Как ударил в дверь ногой Вольга, все запоры-болты вылетели. железные двери лопнули.
Зашёл в горницу Вольга, ухватил Салтана за руки:
— Не бывать тебе, Салтан, на Руси, не жечь, не палить русские города, не сидеть князем в Киеве.
Ударил его Вольга о каменный пол и расшиб Салтана до смерти.
— Не хвались. Орда, своей силой, не иди войной на Русь-матушку!

"Русь изначальная"

galant
25.07.2011, 10:36
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
МИКУЛА СЕЛЯНИНОВИЧ

Ранним утром, ранним солнышком собрался Вольга брать данных подати с городов торговых Гурчевца да Ореховца.
Села дружина на добрых коней, на каурых жеребчиков и в путь отправилась. Выехали молодцы в чистое поле, в широкое раздолье и услышали в поле пахаря. Пашет пахарь, посвистывает, лемехи по камешкам почиркивают. Будто пахарь где-то рядышком соху ведёт.
Едут молодцы к пахарю, едут день до вечера, а не могут до него доскакать. Слышно, как пахарь посвистывает, слышно, как сошка поскрипывает, как лемешки почиркивают, а самого пахаря и глазом не видать.
Едут молодцы другой день до вечера, так же всё пахарь посвистывает, сошенька поскрипывает, лемешки почиркивают, а пахаря нет как нет.
Третий день идёт к вечеру, тут только молодцы до пахаря доехали. Пашет пахарь, понукивает, на кобылку свою погукивает. Борозды кладёт как рвы глубокие, из земли дубы вывёртывает, камни-валуны в сторону отбрасывает. Только кудри у пахаря качаются, шёлком по плечам рассыпаются.
А кобылка у пахаря немудрая, а соха у него кленовая, гужи шелковые. Подивился на него Вольга, поклонился учтиво:
— Здравствуй, добрый человек, в поле трудничек!
— Здоров будь, Вольга Всеславьевич! Куда путь держишь?
— Еду в города Гурчевец да Ореховец — собирать с торговых людей дани-подати.
— Эх, Вольга Всеславьевич, в тех городах живут всё разбойники, дерут шкуру с бедного пахаря, собирают за проезд по дорогам пошлины. Я поехал туда соли купить, закупил соли три мешка, каждый мешок сто пудов, положил на кобылку серую и домой к себе направился. Окружили меня люди торговые, стали брать с меня подорожные денежки. Чем я больше даю, тем им больше хочется. Рассердился я, разгневался, заплатил им шелковою плёткою. Ну, который стоял, тот сидит, а который сидел, тот лежит.
Удивился Вольга, поклонился пахарю:
— Ай же ты, славный пахарь, могучий богатырь, поезжай ты со мной за товарища.
— Что ж, поеду, Вольга Всеславьевич, надо им наказ дать — других мужиков не обижать.
Снял пахарь с сохи гужи шелковые, распряг кобылку серую, сел на неё верхом и в путь отправился.
Проскакали молодцы полпути. Говорит пахарь Вольге Всеславьевичу:
— Ох, неладное дело мы сделали, в борозде соху оставили. Ты пошли молодцов-дружинников, чтобы сошку из борозды выдернули, землю бы с неё вытряхнули, положили бы соху под ракитовый куст.
Послал Вольга трёх дружинников.
Вертят сошку они и так и сяк, а не могут сошку от земли поднять.
Послал Вольга десять витязей. Вертят сошку они в двадцать рук, а не могут с места содрать.
Тут поехал Вольга со всей дружиной. Тридцать человек без еди ного облепили сошку со всех сторон, понатужились, по колена в землю ушли, а сошку и на волос не сдвинули.
Слез с кобылки тут пахарь сам, взялся за сошку одной рукой. из земли её выдернул, из лемешков землю вытряхнул. Лемехи травой вычистил.
Дело сделали и поехали богатыри дальше путём-дорогою.
Вот подъехали они под Гурчевец да Ореховец. А там люди торговые хитрые как увидели пахаря, подсекли брёвна дубовые на мосту через речку Ореховец.
Чуть взошла дружина на мост, подломились брёвна дубовые, стали молодцы в реке тонуть, стала гибнуть дружина храбрая, стали кони, люди на дно идти.
Рассердились Вольга с Микулой, разгневались, хлестнули своих добрых коней, в один скок реку перепрыгнули. Соскочили на тот бережок, да и начали злодеев чествовать.
Пахарь плетью бьёт, приговаривает:
— Эх вы, жадные люди торговые! Мужики города хлебом кормят, мёдом поят, а вы соли им жалеете!
Вольга палицей жалует за дружинников, за богатырских коней. Стали люди гурчевецкие каяться:
— Вы простите нас за злодейство, за хитрости. Берите с нас дани-подати, и пускай едут пахари за солью, никто с них гроша не потребует.
Взял Вольга с них дани-подати за двенадцать лет, и поехали богатыри домой.
Спрашивает пахаря Вольга Всеславьевич:
— Ты скажи мне, русский богатырь, как зовуг тебя, величают по отчеству?
— Поезжай ко мне, Вольга Всеславьевич, на мои крестьянский двор, так узнаешь, как меня люди чествуют.
Подъехали богатыри к полю. Вытащил пахарь сошеньку, распахал широкое полюшко, засеял золотым зерном...Ещё заря горит, а у пахаря поле колосом шумит. Тёмная ночь идёт — пахарь хлеб жнёт. Утром вымолотил, к полудню вывеял, к обеду муки намолол, пироги завёл. К вечеру созвал народ на почестей пир.
Стали люди пироги есть, брагу пить да пахаря похваливать:
Ай спасибо тебе, Микула Селянинович!

"Русь изначальная"

galant
31.07.2011, 09:54
7839РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
СВЯТОГОР-БОГАТЫРЬ

Высоки на Руси Святые горы, глубоки их ущелья, страшны пропасти; Не растут там ни берёзка, ни дуб, ни сосна, ни зелёная трава. Там и волк не пробежит, орёл не пролетит, — муравью и тому поживиться на голых скалах нечем.
Только богатырь Святогор разъезжает между утёсов на своём могучем коне. Через пропасти конь перескакивает, через ущелья перепрыгивает, с горы на гору переступает.

Ездит старый по Святым горам.
Тут колеблется мать сыра земля,
Осыпаются камни в пропасти,
Выливаются быстры реченьки.

Ростом богатырь Святогор выше тёмного леса, головой облака подпирает, скачет по горам — горы под ним шатаются, в реку заедет — вся вода из реки выплеснется. Ездит он сутки, другие, третьи , — остановится, раскинет шатёр — ляжет, выспится, и снова по горам его конь бредёт.
Скучно Святогору-богатырю, тоскливо старому: в горах не с кем слова перемолвить, не с кем силой помериться.
Поехать бы ему на Русь, погулять бы с другими богатырями, побиться с врагами, растрясти бы силу, да вот беда: не держит его земля, только каменные утёсы святогорские под его тяжестью не рушатся, не падают, только их хребты не трещат под копытами его коня богатырского.
Тяжко Святогору от своей силы, носит он ее как трудное бремя. Рад бы половину силы отдать, да некому. Рад бы самый тяжкий труд справить, да труда по плечу не находится. За что рукой ни возьмётся — всё в крошки рассыплется, в блин расплющится.
Стал бы он леса корчевать, да для него леса — что луговая трава Стал бы он горы ворочать, да это никому не надобно...
Так и ездит он один по Святым горам, голову от тоски ниже гнёт...
— Эх, найти бы мне земную тягу, я бы в небо кольцо вбил, привязал к кольцу цепь железную; притянул бы небо к земле, повернул бы землю краем вверх, небо с землёй смешал — поистратил бы немного силушки!
Да где её — тягу — найти!
Едет раз Святогор по долине между утёсов, и вдруг-впереди живой человек идёт!
Идёт невзрачный мужичок, лаптями притоптывает, на плече несёт перемётную суму.
Обрадовался Святогор: будет с кем словом перемолвиться, — стал мужичка догонять.
Тот идёт себе, не спешит, а Святогоров конь во всю силу скачет, да догнать мужика не может. Идёт мужичок, не торопится, сумочку с плеча на плечо перебрасывает. Скачет Святогор во всю прыть-всё прохожий впереди! Едет шагом — всё не догнать!
Закричал ему Святогор:
— Эй, прохожий молодец, подожди меня! Остановился мужичок, сложил свою сумочку наземь. Подскакал Святогор, поздоровался и спрашивает:
— Что это у тебя за ноша в этой сумочке?
— А ты возьми мою сумочку, перекинь через плечо да и пробеги с ней но полю.
Рассмеялся Святогор так, что горы затряслись; хотел сумочку плёткой поддеть, а сумочка не сдвинулась, стал копьём толкать — не шелохнётся, пробовал пальцем поднять-не поднимается...
Слез Святогор с коня, взял правой рукой сумочку — на волос не сдвинул. Ухватил богатырь сумочку двумя руками, рванул изо всей силы — только до колен поднял. Глядь — а сам по колено в землю ушёл, по лицу не пот, а кровь течёт, сердце замерло...
Бросил Святогор сумочку, на землю упал,— по горам-долам гул пошёл.
Еле отдышался богатырь
— Ты скажи мне, что у тебя в сумочке положено? Скажи, научи, я о таком чуде не слыхал. Сила у меня непомерная, а я такой песчинки поднять не могу!
— Почему не сказать — скажу: в моей маленькой сумочке вся тяга земная лежит.
Опустил Спятогор голову:
— Вот что значит тяга земная. А кто ты сам и как зовут тебя, прохожий человек?
— Пахарь я, Микула Селянинович
— Вижу я, добрый человек, любит тебя мать сыра земля! Может, ты мне про судьбу мою расскажешь? Тяжко мне одному по горам скакать, не могу я больше так на свете жить.
— Поезжай, богатырь, до Северных гор. У тех гор стоит железная кузница. В той кузнице кузнец всем судьбу куёт, у него и про свою судьбу узнаешь.
Вскинул Микула Селянинович сумочку на плечо и зашагал прочь. А Святогор на коня вскочил и поскакал к Северным горам. Ехал-ехал Святогор три дня, три ночи, трое суток спать не ложился — доехал до Северных гор. Тут утёсы ещё голей, пропасти ещё черней, реки глубокие бурливее...
Под самым облаком, на голой скале увидал Святогор железную кузницу. В кузнице яркий огонь горит, из кузницы чёрный дым валит, звон-стук по всей округе идёт.
Зашёл Святогор в кузницу и видит: стоит у наковальни седой старичок, одной рукой мехи раздувает, другой — молотом по наковальне бьёт, а на наковальне-то не видно ничего.
— Кузнец, кузнец, что ты, батюшка, куёшь?
— Подойди поближе, наклонись пониже! Нагнулся Святогор, поглядел и удивился: куёт кузнец два тонких волоса.
— Что это у тебя, кузнец?
— Вот два волоса окую, волос с волосом совью — два человека и женятся.
— А на ком мне жениться судьба велит?
— Твоя невеста на краю гор в ветхой избушке живёт.
Поехал Святогор на край гор, нашёл ветхую избушку. Вошёл в неё богатырь, положил на стол подарок-сумку с золотом. Огляделся Святогор и видит: лежит недвижно на лавке девушка, вся корой и струпьями покрыта, глаз не открывает.
Жаль её стало Святогору. Что так лежит и мучается? И смерть не идёт, и жизни нету.
Выхватил Святогор свой острый меч, хотел ударить девушку, да рука не поднялась. Упал меч на дубовый пол.
Святогор выскочил из избушки, на коня сел и поскакал к Святым горам.
А девушка тем временем глаза открыла и видит: лежит на полу богатырский меч, на столе — мешок золота, а с неё вся кора свалилась, и тело у неё чистое, и силы у неё прибыли.
Встала она, прошлась по горенке, вышла за порог, нагнулась над озерком и ахнула: смотрит на неё из озера девица-красавица — и статна, и бела, и румяна, и очи ясные, и косы русые!
Взяла она золото, что на столе лежало, построила корабли, нагрузила товарами и пустилась по синему морю торговать, счастье искать.
Куда бы ни приехала, — весь народ бежит товары покупать, на красавицу любоваться. Слава о ней по всей Руси идёт.
Вот доехала она до Святых гор, слух о ней и до Святогора дошёл. Захотелось ему тоже на красавицу поглядеть. Взглянул он на неё, и полюбилась ему девушка.
— Вот это невеста по мне, за эту я посватаюсь! Полюбился и Святогор девушке.
Поженились они, и стала жена Святогору про свою прежнюю жизнь рассказывать, как она тридцать лет лежала, корой покрытая, как вылечилась, как деньги на столе нашла.
Удивился Святогор, да ничего жене не сказал.
Бросила девушка торговать, по морям плавать, стала жить со Святогором на Святых горах.

"Русь изначальная"

galant
02.08.2011, 16:24
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
АЛЕША ПОПОВИЧ И ТУГАРИН ЗМЕЕВИЧ


В славном городе Ростове у ростовского попа соборного был один-единственный сын. Звали его Алёша, прозывали по отцу Поповичем.
Алёша Попович грамоте не учился, за книги не садился, а учился с малых лет копьём владеть, из лука стрелять, богатырских коней укрощать. Силон Алёша не большой богатырь, зато дерзостью да хитростью взял. Вот подрос Алёша Попович до шестнадцати лет, и скучно ему стало в отцовском доме.
Стал он просить отца отпустить его в чистое поле, в широкое раздолье, по Руси привольной поездить, до синего моря добраться, в лесах поохотиться. Отпустил его отец, дал ему коня богатырского, саблю, копьё острое да лук со стрелами. Стал Алёша коня седлать, стал приговаривать:
— Служи мне верно, богатырский конь. Не оставь меня ни мёртвым, ни раненым серым волкам на растерзание, чёрным воронам на расклевание, врагам на поругание! Где б мы ни были, домой привези!
Обрядил он своего коня по-княжески. Седло черкасское, подпруга шелковая, узда золочёная.
Позвал Алёша с собой любимого друга Екима Ивановича и поутру в субботу из дому выехал искать себе богатырской славы.
Вот едут верные друзья плечо в плечо, стремя в стремя, по сторонам поглядывают. Никого в степи не видно-ни богатыря, с кем бы силой помериться, ни зверя, чтоб поохотиться. Раскинулась под солнцем русская степь без конца, без края, и шороха в ней не слыхать, в небе птицы не видать. Вдруг видит Алёша — лежит на кургане камень, а на камне что-то написано. Говорит Алёша Екиму Ивановичу;
— Ну-ка, Екимушка, прочитай, что на камне написано. Ты хорошо грамотный, а я грамоте не обучен и читать не могу.
Соскочил Еким с коня, стал на камне надпись разбирать
— Вот, Алёшенька, что на камне написано: правая дорога ведёт к Чернигову, левая дорога в Киев, к князю Владимиру, а прямо дорога — к синему морю, к тихим заводям.
— Куда же нам, Еким, путь держать?
— К синему морю ехать далеко, к Чернигову ехать незачем: там калачницы хорошие. Съешь один калач — другой захочется, съешь другой — на перину завалишься, не сыскать нам там богатырской славы. А поедем мы к князю Владимиру, может, он нас в свою дружину возьмёт.
— Ну, так завернём, Еким, на левый путь.
Завернули молодцы коней и поехали по дороге к Киеву.
Доехали они до берега Сафат-реки, поставили белый шатёр. Алёша с коня соскочил, в шатёр вошёл, лёг на зелёную траву и заснул крепким сном. А Еким коней расседлал, напоил, прогулял, стреножил и в луга пустил, только тогда отдыхать пошёл.
Утром-светом проснулся Алёша, росой умылся, белым полотенцем вытерся, стал кудри расчёсывать.
А Еким вскочил, за конями сходил, попоил их, овсом покормил заседлал и своего и Алёшиного.
Снова молодцы в путь пустились.
Едут-едут, вдруг видят — среди степи идёт старичок. Нищий странник — калика перехожая. На нём лапти из семи шелков сплетённые, на нём шуба соболиная, шапка греческая, а в руках дубинка дорожная.
Увидал он молодцов, загородил им путь:
— Ой вы, молодцы удалые, вы не ездите за Сафат-реку. Стал там станам злой враг Тугарин, Змея сы.н. Вышиной он как высокий дуб, меж плечами косая сажень, между глаз можно стрелу положить. У него крылатый конь — как лютый зверь: из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит. Не езжайте туда, молодцы!
Екимушка на Алёшу поглядывает, а Алёша распалился, разгневался:
— Чтобы я да всякой нечисти дорогу уступил! Не могу я его взять силой, возьму хитростью. Братец мой, дорожный странничек, дай ты мне на время твоё платье, возьми мои богатырские доспехи, помоги мне с Тугарином справиться.
— Ладно, бери, да смотри, чтобы беды не было: он тебя в один глоток проглотить может.
— Ничего, как-нибудь справимся!
Надел Алёша цветное платье и пошёл пешком к Сафат-реке. Идёт на дубинку опирается, прихрамывает...
Увидел его Тугарин Змеевич, закричал так, что дрогнула земля, согнулись высокие дубы, воды из реки выплеснулись, Алёша еле жив стоит, ноги у него подкашиваются.
— Гей, — кричит Тугарин, — гей, странничек, не видал ли ты Алёшу Поповича? Мне бы хотелось его найти, да копьём поколоть, да огнём пожечь.
А Алёша шляпу греческую на лицо натянул, закряхтел, застонал и отвечает стариковским голосом:
— Ох-ох-ох, не гневись на меня, Тугарин Змеевич! Я от старости оглох, ничего не слышу, что ты мне приказываешь. Подъезжай ко мне поближе, к убогому.
Подъехал Тугарин к Алёше, наклонился с седла, хотел ему в ухо гаркнуть, а Алеша ловок, увёртлив был, — как хватит его дубинкой между глаз, — так Тугарин без памяти на землю пал.
Снял с него Алёша дорогое платье, самоцветами расшитое, не дешевое платье, ценой в сто тысяч, на себя надел. Самого Тугарина к седлу приторочил и поехал обратно к своим друзьям.
А так Еким Иванович сам не свой, рвётся Алёше помочь, да нельзя в богатырское дело вмешиваться, Алёшиной славе мешать.
Вдруг видит Еким — скачет конь что лютый зверь, на нём в дорогом платье Тугарин сидит.
Разгневался Еким, бросил наотмашь свою палицу в тридцать пудов прямо в грудь Алёше Поповичу. Свалился Алёша замертво.
А Еким кинжал вытащил, бросился к упавшему, хочет добить Тугарина... И вдруг видит — перед ним Алёша лежит...
Грянулся наземь Еким Иванович, горько расплакался:
— Убил я, убил своего брата названого, дорогого Алёшу Поповича!
Стали они с каликой Алёшу трясти, качать, влили ему в рот питья заморского, растирали травами лечебными. Открыл глаза Алёша, встал на ноги, на ногах стоит-шатается.
Еким Иванович от радости сам не свой;
Снял он с Алёши платье Тугарина, одел его в богатырские доспехи, отдал калике его добро. Посадил Алёшу на коня, сам рядом пошёл: Алёшу поддерживает.
Только у самого Киева Алёша в силу вошёл.
Подъехали они к Киеву в воскресенье, к обеденной поре. Заехали на княжеский двор, соскочили с коней, привязали их к дубовым столбам и вошли в горницу.
Князь Владимир их ласково встречает.
— Здравствуйте, гости милые, вы откуда ко мне приехали? Как зовут вас по имени, величают по отчеству?
— Я из города Ростова, сын соборного попа Леонтия. А зовут меня Алёшей Поповичем. Ехали мы чистой степью, повстречали Тугарина Змеевича, он теперь у меня в тороках висит.
Обрадовался Владимир-князь:
— Ну и богатырь ты, Алёшенька! Куда хочешь за стол садись: хочешь-рядом со мной, хочешь-против меня, хочешь-рядом с княгинею.
Алёша Попович не раздумывал, сел он рядом с княгинею. А Еким Иванович у печки стал.
Крикнул князь Владимир прислужников:
— Развяжите Тугарина Змеевича, принесите сюда в горницу! Только Алёша взялся за хлеб, за соль — растворились двери гостиницы, внесли двенадцать конюхов на золотой доске Тугарина, посадили рядом с князем Владимиром.
Прибежали стольники, принесли жареных гусей, лебедей, принесли ковши мёду сладкого.
А Тугарин неучтиво себя ведёт, невежливо. Ухватил лебёдушку и с костями съел, по ковриге целой за щеку запихивает. Сгрёб пироги сдобные да в рот побросал, за один дух десять ковшей мёду в глотку льет.
Не успели гости кусочка взять, а уже на столе только косточки.
Нахмурился Алёша Попович и говорит:
— У моего батюшки попа Леонтия была собака старая и жадная. Ухватила она большую кость да и подавилась. Я её за хвост схватил, под гору метнул — то же будет от меня Тугарину.
Потемнел Тугарин, как осенняя ночь, выхватил острый кинжал и метнул его в Алёшу Поповича.
Тут бы Алёше и конец пришёл, да вскочил Еким Иванович, на лету кинжал перехватил.
— Братец мой, Алёша Попович, сам изволишь в него нож бросать или мне позволишь?
— И сам не брошу, и тебе не позволю: неучтиво у князя в горнице ссору вести. А переведаюсь я с ним завтра в чистом поле, и не быть Тугарину живому завтра к вечеру.
Зашумели гости, заспорили, стали заклад держать, всё за Тугарина ставят - и корабли, и товары, и деньги.
За Алёшу ставят только княгиня Апраксия да Еким Иванович.
Встал Алёша из-за стола, поехал с Екимом в свой шатёр на Сафат-реке. Всю ночь Алёша не спит, на небо смотрит, подзывает тучу грозовую, чтоб смочила дождём Тугариновы крылья. Утром-светом прилетел Тугарин, над шатром вьётся, хочет сверху ударить. Да не зря Алёша не спал: налетела туча громовая, грозовая, пролилась дождём, смочила Тугаринову коню могучие крылья. Грянулся конь наземь, по земле поскакал.
Алёша крепко в седле сидит, острой сабелькой помахивает.
Заревел Тугарин так, что лист с деревьев посыпался:
— Тут тебе, Алёшка, конец: захочу — огнём спалю, захочу — конём потопчу, захочу — копьём заколю!
Подъехал к нему Алёша поближе и говорит:
— Что же ты, Тугарин, обманываешь?! Бились мы с тобой об заклад, что один на один силой померяемся, а теперь за тобой стоит сила несметная!
Оглянулся Тугарин назад, хотел посмотреть, какая сила за ним стоит, а Алёше только того и надобно. Взмахнул острой саблей и отсек ему голову!
Покатилась голова на землю, как пивной котёл, загудела земля-матушка! Соскочил Алёша, хотел взять голову, да не мог от земли на вершок поднять. Крикнул Алёша Попович зычным голосом:
— Эй вы, верные товарищи, помогите голову Тугарина с земли поднять!
Подъехал Еким Иванович с товарищами, помог Алёше Поповичу голову Тугарина на богатырского коня взвалить.
Как приехали они к Киеву, заехали на княжеский двор, бросили среди двора чудище.
Вышел князь Владимир с княгинею, приглашал Алешу за княжеский стол, говорил Алеше ласковые слова:
— Живи ты, Алёша, в Киеве, послужи мне, князю Владимиру. Я тебя, Алёша, пожалую.
Остался Алёша в Киеве дружинником;
Так про молодого Алёшу старину поют, чтобы добрые люди слушали:
Наш Алёша роду поповского,
Он и храбр и умен, да нравом сварлив.
Он не так силён, как напуском смел.

"Русь изначальная"

galant
06.08.2011, 16:11
7871РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
ПРО ДОБРЫНЮ НИКИТИЧА И ЗМЕЯ ГОРЫНЫЧА

Жила-была под Киевом вдова Мамелфа Тимофеевна. Был у неё любимый сын — богатырь Добрынюшка. По всему Киеву о Добрыне слава шла: он и статен, и высок, и грамоте обучен, и в бою смел, и на пиру весел. Он и песню сложит, и на гуслях сыграет, и умное слово скажет. Да и нрав Добрыни спокойный, ласковый. Никого он не заругает, никого зря не обидит. Недаром прозвали его "тихий Добрынюшка".
Вот раз в жаркий летний день захотелось Добрыне в речке искупаться. Пошёл он к матери Мамелфе Тимофеевне:
— Отпусти меня, матушка, съездить к Пучай-реке, в студёной воде искупаться,— истомила меня жара летняя.
Разохалась Мамелфа Тимофеевна, стала Добрыню отговаривать:
— Милый сын мой Добрынюшка, ты не езди к Пучай-реке. Пучай-река свирепая, сердитая. Из первой струйки огонь сечёт, из второй струйки искры сыплются, из третьей струйки дым столбом валит.
— Хорошо, матушка, отпусти хоть по берегу поездить, свежим воздухом подышать.
Отпустила Добрыню Мамелфа Тимофеевна.
Надел Добрыня платье дорожное, покрылся высокой шляпой греческой, взял с собой копьё да лук со стрелами, саблю острую да плёточку.
Сел на доброго коня, позвал с собой молодого слугу да в путь и отправился. Едет Добрыня час-другой; жарко палит солнце летнее, припекает Добрыне голову. Забыл Добрыня, что ему матушка наказывала, повернул коня к Пучай-реке.
От Пучай-реки прохладой несёт.
Соскочил Добрыня с коня, бросил поводья молодому слуге:
— Ты постой здесь, покарауль коня.
Снял он с головы шляпу греческую, снял одежду дорожную, всё оружие на коня сложил и в реку бросился.
Плывёт Добрыня по Пучай-реке, удивляется:
— Что мне матушка про Пучай-реку рассказывала? Пучай-река не свирепая, Пучай-река тихая, словно лужица дождевая.
Не успел Добрыня сказать — вдруг потемнело небо, а тучи на небе нет, и дождя-то нет, а гром гремит, и грозы-то нет, а огонь блестит...
Поднял голову Добрыня и видит, что летит к нему Змей Горыныч, страшный змей о трёх головах, о семи когтях, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит, медные когти на лапах блестят.
Увидал Змей Добрыню, громом загремел:
— Эх, старые люди пророчили, что убьёт меня Добрыня Никитич, а Добрыня сам в мои лапы пришёл. Захочу теперь-живым сожру, захочу-в своё логово унесу, в плен возьму. Немало у меня в плену русских людей, не хватало только Добрыни.
А Добрыня говорит тихим голосом:
— Ах ты, змея проклятая, ты сначала возьми Добрынюшку, потом и хвастайся, а пока Добрыня не в твоих руках.
Хорошо Добрыня плавать умел; он нырнул на дно, поплыл под водой, вынырнул у крутого берега, выскочил на берег да к коню своему бросился. А коня и след простыл: испугался молодой слуга рыка змеиного, вскочил на коня да и был таков. И увёз всё оружье Добрынине.
Нечем Добрыне со Змеем Горынычем биться.
А Змей опять к Добрыне летит, сыплет искрами горючими, жжёт Добрыне тело белое.
Дрогнуло сердце богатырское.
Поглядел Добрыня на берег, — нечего ему в руки взять: ни дубинки нет, ни камешка, только жёлтый песок на крутом берегу, да валяется его шляпа греческая.
Ухватил Добрыня шляпу греческую, насыпал в неё песку жёлтого ни много ни мало — пять пудов да как ударит шляпой Змея Горыныча — и отшиб ему голову.
Повалил он Змея с размаху на землю, придавил ему грудь коленками, хотел отбить ещё две головы...
Как взмолился тут Змей Горыныч:
— Ох, Добрынюшка, ох, богатырь, не убивай меня, пусти по свету летать, буду я всегда тебя слушаться! Дам тебе я великий обет: не летать мне к вам на широкую Русь, не брать в плен русских людей. Только ты меня помилуй, Добрынюшка, и не трогай моих змеёнышей.
Поддался Добрыня на лукавую речь, поверил Змею Горынычу, отпустил его, проклятого.
Только поднялся Змей под облака, сразу повернул к Киеву, полетел к саду князя Владимира. А в ту пору в саду гуляла молодая Забава Путятишна, князя Владимира племянница.
Увидал Змей княжну, обрадовался, кинулся на неё из-под облака, ухватил в свои медные когти и унёс на горы Сорочинские.
В это время Добрыня слугу нашёл, стал надевать платье дорожное, — вдруг потемнело небо, гром загремел. Поднял голову Добрыня и видит: летит Змей Горыныч из Киева, несёт в когтях Ззбаву Путятишну!
Тут Добрыня запечалился — запечалился, закручинился, домой приехал нерадостен, на лавку сел, слова не сказал. Стала его мать расспрашивать:
— Ты чего, Добрынюшка, невесел сидишь? Ты об чём, мой свет. печалишься?
— Ни об чём не кручинюсь, ни об чём я не печалюсь, а дома мне сидеть невесело. Поеду я в Киев к князю Владимиру, у него сегодня весёлый пир.
— Не езжай, Добрынюшка, к князю, недоброе чует моё сердце. Мы и дома пир заведём.
Не послушался Добрыня матушки и поехал в Киев к князю Владимиру.
Приехал Добрыня в Киев, прошёл в княжескую горницу. На пиру столы от кушаний ломятся, стоят бочки мёда сладкого, а гости не едят, не льют, опустив головы сидят.
Ходит князь по горнице, гостей не потчует. Княгиня фатой закрылась, на гостей не глядит.
Вот Владимир-князь и говорит:
— Эх, гости мои любимые, невесёлый у нас пир идёт! И княгине горько, и мне нерадостно. Унёс проклятый Змей Горыныч любимую нашу племянницу, молодую Забаву Путятишну. Кто из вас съездит на гору Сорочинскую, отыщет княжну, освободит её?
Куда там! Прячутся гости друг за дружку: большие — за средних, средние — за меньших, а меньшие и рот закрыли.
Вдруг выходит из-за стола молодой богатырь Алёша Попович.
— Вот что, князь Красное Солнышко, был я вчера в чистом поле, видел у Пучай-реки Добрынюшку. Он со Змеем Горынычем побратался, назвал его братом меньшим Ты пошли к Змею Добрынюшку. Он тебе любимую племянницу без бою у названого братца выпросит.
Рассердился Владимир-князь:
— Коли так, садись, Добрыня, на коня, поезжай на гору Сорочинскую, добывай мне любимую племянницу. А не добудешь Забавы Путятишны, — прикажу тебе голову срубить!
Опустил Добрыня буйну голову, ни словечка не ответил, встал из-за стола, сел на коня и домой поехал.
Вышла ему навстречу матушка, видит — на Добрыне лица нет.
— Что с тобой, Добрынюшка, что с тобой, сынок, что на пиру случилось? Обидели тебя, или чарой обнесли, или на худое место посадили?
— Не обидели меня и чарой не обнесли, и место мне было по чину, по званию.
— А чего же ты, Добрыня, голову повесил?
— Велел мне Владимир-князь сослужить службу великую: съездить на гору Сорочинскую, отыскать и добыть Забаву Путятишну. А Забаву Путятишну Змей Горыныч унёс.
Ужаснулась Мамелфа Тимофеевна, да не стала плакать и печалиться, а стала над делом раздумывать.
— Ложись-ка, Добрынюшка, спать поскорей, набирайся силушки. Утро вечера мудреней, завтра будем совет держать.
Лёг Добрыня спать. Спит, храпит, что поток шумит. А Мамелфа Тимофеевна спать не ложится, на лавку садится и плетёт всю ночь из семи шелков плёточку-семихвосточку.
Утром-светом разбудила мать Добрыню Никитича:
— Вставай, сынок, одевайся, обряжайся, иди в старую конюшню. В третьем стойле дверь не открывается, не под силу нам была дверь дубовая. Понатужься, Добрынюшка, отвори дверь, там увидишь дедова коня Бурушку. Стоит Бурка в стойле пятнадцать лет не обихоженный. Ты его почисти, накорми, напои, к крыльцу приведи.
Пошёл Добрыня в конюшню, сорвал дверь с петель, вывел Бурушку на белый свет, почистил, выкупал, привёл ко крыльцу. Стал Бурушку засёдлывать. Положил на него потничек, сверху потничка — войлочек, потом седло черкасское, ценными щелками вышитое, золотом изукрашенное, подтянул двенадцать подпруг, зауздал золотой уздой. Вышла Мамелфа Тимофеевна, подала ему плётку-семихвостку:
Как приедешь, Добрыня, на гору Сорочинскую, Змея Горыныча дома не случится. Ты конём налети на логово и начни топтать змеёнышей. Будут змеёныши Бурке ноги обвивать, а ты Бурку плёткой меж ушей хлещи. Станет Бурка подскакивать, с ног змеёнышей отряхивать и всех притопчет до единого.
Отломилась веточка от яблони, откатилось яблоко от яблоньки, уезжал сын от родимой матушки на трудный, на кровавый бой.
День уходит за днём, будто дождь дождит, а неделя за неделей как река бежит. Едет Добрыня при красном солнышке, едет Добрыня при светлом месяце, выехал на гору Сорочинскую.
А на горе у змеиного логова кишмя-кишат змеёныши. Стали они Бурушке ноги обвивать, стали копыта подтачивать. Бурушка скакать не может, на колени падает.
Вспомнил тут Добрыня наказ матери, выхватил плётку семи шелков, стал Бурушку меж ушами бить, приговаривать:
— Скачи, Бурушка, подскакивай, прочь от ног змеёнышей отряхивай.
От плётки у Бурушки силы прибыло, стал он высоко скакать, за версту камешки откидывать, стал прочь от ног змеёнышей отряхивать. Он их копытом бьёт и зубами рвёт и притоптал всех до единого.
Сошёл Добрыня с коня, взял в правую руку саблю острую, в левую — богатырскую палицу и пошел к змеиным пещерам.
Только шаг ступил — потемнело небо, гром загремел,— летит Змей Горыныч, в когтях мёртвое тело держит. Из пасти огонь сечёт, из ушей дым валит, медные когти как жар горят...
Увидал Змей Добрынюшку, бросил мёртвое тело наземь, зарычал громким голосом;
— Ты зачем, Добрыня, наш обет сломал, потоптал моих детёнышей?
— Ах ты, змея проклятая! Разве я слово наше нарушил, обет сломал? Ты зачем летал, Змей, к Киеву, ты зачем унёс Забаву Путятишну?! Отдавай мне княжну без боя, так я тебя прощу.
— Не отдам я Забаву Путятишну, я её сожру, и тебя сожру, и всех русских людей в полон возьму!
Рассердился Добрыня и на Змея бросился.
И пошёл тут жестокий бои.
Горы Сорочинские посыпались, дубы с корнями вывернулись, трава на аршин в землю ушла...
Бьются они три дня и три ночи; стал Змей Добрыню одолевать, стал подкидывать, стал подбрасывать... Вспомнил тут Добрыня про плёточку, выхватил её и давай Змея между ушей стегать. Змей Горыныч на колени упал, а Добрыня его левой рукой к земле прижал, а правой рукой плёткой охаживает. Бил, бил его плёткой шелковой, укротил как скотину и отрубил все головы.
Хлынула из Змея чёрная кровь, разлилась к востоку и к западу, залила Добрыню до пояса.
Трое суток стоит Добрыня в чёрной крови, стынут его ноги, холод до сердца добирается. Не хочет русская земля змеиную кровь принимать.
Видит Добрыня, что ему конец пришёл, вынул плёточку семи шелков, стал землю хлестать, приговаривать:
— Расступись ты, мать сыра земля, и пожри кровь змеиную. Расступилась сырая земля и пожрала кровь змеиную. Отдохнул Добрыня Никитич, вымылся, пообчистил доспехи богатырские и пошёл к змеиным пещерам. Все пещеры медными дверями затворены, железными засовами заперты, золотыми замками увешаны.
Разбил Добрыня медные двери, сорвал замки и засовы, зашёл в первую пещеру. А там видит людей несметное число с сорока земель, с сорока стран, в два дня не сосчитать. Говорит им Добрынюшка:
— Эй же вы, люди иноземные и воины чужестранные! Выходите на вольный свет, разъезжайтесь по своим местам да вспоминайте русского богатыря. Без него вам бы век сидеть в змеином плену.
Стали выходить они на волю, до земли Добрыне кланяться:
— Век мы тебя помнить будем, русский богатырь!
А Добрыня дальше идёт, пещеру за пещерой открывает, пленных людей освобождает. Выходят на свет и старики и молодушки, детки малые и бабки старые, русские люди и из чужих стран, а Забавы Путятишны нет как нет.
Так прошёл Добрыня одиннадцать пещер, а в двенадцатой нашёл Забаву Путятишну: висит княжна на сырой стене, за руки золотыми цепями прикована. Оторвал цепи Добрынюшка, снял княжну со стены, взял на руки, на вольный свет из пещеры вынес.
А она на ногах стоит-шатается, от света глаза закрывает, на Добрыню не смотрит. Уложил её Добрыня на зелёную траву, накормил, напоил, плащом прикрыл, сам отдохнуть прилёг.
Вот скатилось солнце к вечеру, проснулся Добрыня, оседлал Бурушку и разбудил княжну. Сел Добрыня на коня, посадил Забаву впереди себя и в путь тронулся. А кругом народу и счету нет, все Добрыне в пояс кланяются, за спасение благодарят, в свои земли спешат.
Выехал Добрыня в жёлтую степь, пришпорил коня и повёз Забаву Путятишну к Киеву.

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
18.08.2011, 17:16
7908РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
КАК ИЛЬЯ ИЗ МУРОМА БОГАТЫРЕМ СТАЛ



В старину стародавнюю жил под городом Муромом, в селе Карачарове, крестьянки Иван Тимофеевич со своей женой Ефросиньей Яковлевной.
Был у них один сын Илья.
Любили его отец с матерью, да только плакали, на него поглядывая: тридцать лет Илья на печи лежит, ни рукой, ни ногой не шевелит. И ростом богатырь Илья, и умом светел, и глазом зорок, а ноги его не носят, словно брёвна лежат, не шевелятся. Слышит Илья, на печи лежачи, как мать плачет, отец вздыхает, русские люди жалуются: нападают на Русь враги, поля вытаптывают, людей губят, детей сиротят. По путям-дорогам разбойники рыщут, не дают они людям ни проходу, ни проезду. Налетает на Русь Змей Горыныч, в своё логово девушек утаскивает.
Горько Илья, обо всём этом слыша, на судьбу свою жалуется:
— Эх вы, ноги мои нехожалые, эх вы, руки мои недержалые! Был бы я здоров, не давал бы родную Русь в обиду врагам да разбойникам!
Так и шли дни, катились месяцы...
Вот раз отец с матерью пошли в лес пни корчевать, корни выдирать, готовить поле под пахоту. А Илья один на печи лежит, в окошко поглядывает.
Вдруг видит — подходят к его избе три нищих странника. Постояли они у ворот, постучали железным кольцом и говорят:
— Встань, Илья, отвори калиточку.
— Злые шутки .вы, странники, шутите: тридцать лет я на печи сиднем сижу, встать не могу.
— А ты приподнимись, Илюшенька.
Рванулся Илья — и спрыгнул с печи, стоит на полу и сам своему счастью не верит.
— Ну-ка, пройдись, Илья.
Шагнул Илья раз, шагнул другой — крепко его ноги держат, легко его ноги несут.
Обрадовался Илья, от радости слова сказать не может. А калики перехожие ему говорят:
— Принеси-ка, Илюша, студёной воды. Принёс Илья студёной воды ведро. Налил странник воды в ковшичек.
— Попей, Илья. В этом ковше вода всех рек, всех озёр Руси-матушки.
Выпил Илья и почуял в себе силу богатырскую. А калики его спрашивают:
— Много ли чуешь в себе силушки?
— Много, странники. Кабы мне лопату, всю бы землю вспахал.
— Выпей, Илья, остаточек. В том остаточке всей земли роса, с зелёных лугов, с высоких лесов, с хлебородных полей. Пей. Выпил Илья и остаточек.
— А теперь много в тебе силушки?
— Ох, калики перехожие, столько во мне силы, что, кабы было в небесах, кольцо, ухватился бы я за него и всю землю перевернул.
— Слишком много в тебе силушки, надо поубавить, а то земля носить тебя не станет. Принеси-ка ещё воды.
Пошёл Илья по воду, а его и впрямь земля не несёт: нога в земле, что в болоте, вязнет, за дубок ухватился — дуб с корнем вон, цепь от колодца, словно ниточка, на куски разорвалась.
Уж Илья ступает тихохонько, а под ним половицы ломаются. Уж Илья говорит шёпотом, а двери с петель срываются. Принёс Илья воды, налили странники ещё ковшичек.
— Пей, Илья!
Выпил Илья воду колодезную.
— Сколько теперь в тебе силушки?
— Во мне силушки половинушка.
— Ну и будет с тебя, молодец. Будешь ты, Илья, велик богатырь, бейся-ратайся с врагами земли родной, с разбойниками да с чудищами. Защищай вдов, сирот, малых деточек. Никогда только, Илья, со Святогором не спорь, через силу носит его земля. Ты не ссорься с Микулой Селяниновичем, его любит мать сыра земля. Не ходи ещё на Вольгу Всеславьевича, он не силой возьмёт, так хитростью-мудростью. А теперь прощай, Илья.
Поклонился Илья каликам перехожим, и ушли они за околицу.
А Илья взял топор и пошёл на пожню к отцу с матерью. Видит — малое местечко от пенья-коренья расчищено, а отец с матерью, от тяжёлой работы умаявшись, опят крепким сном: люди старые, а работа тяжёлая.
Стал Илья лес расчищать — только щепки полетели. Старые дубы с одного взмаха валит, молодые с корнем из земли рвёт.
За три часа столько поля расчистил, сколько вся деревня за три дня не осилит. Развалил он поле великое, спустил деревья в глубокую реку, воткнул топор в дубовый пень, ухватил лопату да грабли и вскопал и выровнял поле широкое — только знай зерном засевай!
Проснулись отец с матерью, удивились, обрадовались, добрым словом вспоминали стариков-странников.
А Илья пошёл себе коня искать.
Вышел он за околицу и видит — ведёт мужичок жеребёнка рыжего, косматого, шелудивого. Вся цена жеребёнку грош, а мужик за него непомерных денег требует: пятьдесят рублей с полтиною.
Купил Илья жеребёнка, привёл домой, поставил в конюшню, белоярой пшеницей откармливал, ключевой водой отпаивал, чистил, холил, свежей соломы подкладывал.
Через три месяца стал Илья Бурушку на утренней заре на луга выводить. Повалялся жеребенок по зоревой росе, стал богатырским конём.
Подводил его Илья к высокому тыну. Стал конь поигрывать, поплясывать, головой повёртывать, гривой потряхивать. Стал через тын взад-вперёд перепрыгивать. Десять раз перепрыгнул и копытом не задел! Положил Илья на Бурушку руку богатырскую, — не пошатнулся конь, не шелохнулся.
— Добрый конь, — говорит Илья. — Будет он мне верным товарищем.
Стал Илья себе меч по руке искать. Как сожмёт в кулаке рукоятку меча, сокрушится рукоять, рассыплется. Нет Илье меча по руке. Бросил Илья мечи бабам лучину щепать. Сам пошёл в кузницу, три стрелы себе выковал, каждая стрела весом в целый пуд. Изготовил себе тугой лук, взял копье долгомерное да еще палицу булатную.
Снарядился Илья и пошёл к отцу с матерью:
— Отпустите меня, батюшка с матушкой, в стольный Киев-град к князю Владимиру. Буду служить Руси -родной верой-правдой, беречь землю русскую от недругов-ворогов.
Говорит старый Иван Тимофеевич:
— Я на добрые дела благословляю тебя, а на худые дела моего благословения нет. Защищай нашу землю русскую не для золота, не из корысти, а для чести, для богатырской славушки. Зря не лей крови людской, не слези матерей, да не забывай, что ты роду чёрного, крестьянского.
Поклонился Илья отцу с матерью до сырой земли .и пошёл седлать Бурушку-Косматушку. Положил на коня войлочки, а на войлочки — потнички, а потом седло черкасское с двенадцатью подпругами шелковыми, а с тринадцатой — железной не для красы, а для крепости.
Захотелось Илье свою силу попробовать.
Он подъехал к Оке-реке, упёрся плечом в высокую гору, что на берегу была, и свалил её в реку Оку. Завалила гора русло, потекла река по-новому.
Взял Илья хлебка ржаного корочку, опустил ее в реку Оку, сам Оке-реке приговаривал:
— А спасибо тебе, матушка Ока-река, что поила, что кормила Илью Муромца.
На прощанье взял с собой земли родной малую горсточку, сел на коня, взмахнул плёточкой...
Видели люди, как вскочил на коня Илья, да не видели, куда поскакал. Только пыль по полю столбом поднялась.

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
24.08.2011, 10:08
7931РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
ПЕРВЫЙ БОЙ ИЛЬИ МУРОМЦА

Как хватил Илья коня плёточкой, взвился Бурушка-Косматушка, проскочил полторы версты. Где ударили копыта конские, там забил ключ живой воды. У ключа Илюша сырой дуб срубил, над ключом сруб поставил, написал на срубе такие слова:
"Ехал здесь русский богатырь, крестьянский сын Илья Иванович". До сих пор льётся там родничок живой, до сих пор стоит дубовый сруб, а в ночи к ключу студёному ходит зверь-медведь воды испить и набраться силы богатырской. И поехал Илья к Киеву.
Ехал он дорогой прямоезжей мимо города Чернигова. Как подъехал он к Чернигову, услыхал под стенами шум и гам: обложили город татар тысячи. От пыли, от пару лошадиного над землёю мгла стоит, не видно на небе красного солнышка. Не проскочить меж татар серому заюшке, не пролететь над ратью ясному соколу. А в Чернигове плач да стон, звенят колокола похоронные. Заперлись черниговцы в каменный собор, плачут, молятся, смерти дожидаются: подступили к Чернигову три царевича, с каждым силы сорок тысячей.
Разгорелось у Ильи сердце. Осадил он Бурушку, вырвал из земли зелёный дуб с каменьями да с кореньями, ухватил за вершину да на татар бросился. Стал он дубом помахивать, стал конём врагов потаптывать. Где махнёт — там станет улица, отмахнётся — переулочек. Доскакал Илья до трёх царевичей, ухватил их за жёлтые кудри и говорит им такие слова:
— Эх вы, татары-царевичи! В плен мне вас, братцы, взять или буйные головы с вас снять? В плен вас взять — так мне девать вас некуда, я в дороге, не дома сижу, у меня хлеб в тороках считанный, для себя, не для нахлебников. Головы с вас снять — чести мало богатырю Илье Муромцу. Разъезжайтесь-ка вы по своим местам, по своим ордам да разнесите весть, что родная Русь не пуста стоит, есть на Руси могучие богатыри, пусть об этом враги подумают.
Тут поехал Илья в Чернигов-град, Заходит он в каменный собор, а там люди плачут, с белым светом прощаются.
— Здравствуйте, мужички черниговские, что вы, мужички, плачете, обнимаетесь, с белым светом прощаетесь?
— Как нам не плакать: обступили Чернигов три царевича, с каждым силы сорок тысячей, вот нам и смерть идёт.
— Вы идите на стену крепостную, посмотрите в чистое поле, на вражью рать.
Шли черниговцы на стену крепостную, глянули в чистое поле, — а там врагов побито-повалено, будто градом нива посечена. Бьют челом Илье черниговцы, несут ему хлеб-соль, серебро, золото, дорогие ткани, камнями шитые.
— Добрый молодец, русский богатырь, ты какого роду-племени? Какого отца, какой матушки? Как тебя по имени зовут? Ты иди к нам в Чернигов воеводой, будем все мы тебя слушаться, тебе честь отдавать, тебя кормить-поить, будешь ты в богатстве и почёте жить. Покачал головой Илья Муромец:
— Добрые мужички черниговские, я из-под города из-под Мурома, из села Карачарова, простой русский богатырь, крестьянский сын. Я спасал вас не из корысти, и мне не надо ни серебра, ни золота. Я спасал русских людей, красных девушек, малых деточек, старых матерей. Не пойду я к вам воеводой в богатстве жить. Моё богатство — сила богатырская, моё дело — Руси служить, от врагов оборонять.
Стали просить Илью черниговцы хоть денёк у них перебыть, попировать на весёлом пиру, а Илья и от этого отказывается:
— Некогда мне, люди добрые. На Руси от врагов стон стоит, надо мне скорее к князю добираться, за дело браться. Дайте вы мне на дорогу хлеба да ключевой воды и покажите дорогу прямую к Киеву.
Задумались черниговцы, запечалились:
— Эх, Илья Муромец, прямая дорога к Киеву травой заросла, тридцать лет по ней никто не езживал...
— Что такое?
— Запел там у речки Смородиной Соловей-разбойник, сын Рахманович. Он сидит на трёх дубах, на девяти суках. Как засвищет он по-соловьиному, зарычит по-звериному — все леса к земле клонятся, цветы осыпаются, травы сохнут, а люди да лошади мёртвыми падают. Поезжай ты, Илья, дорогой окольной. Правда, прямо до Киева триста вёрст, а окольной дорогой — целая тысяча.
Помолчал Илья Муромец, а потом и головой тряхнул:
Не честь, не хвала мне, молодцу, ехать дорогой окольной, позволять Соловью-разбойнику мешать людям к Киеву путь держать. Я поеду дорогой прямой, неезженой!
Вскочил Илья на коня, хлестнул Бурушку плёткой, да и был таков, только его черниговцы и видели!

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
02.09.2011, 17:24
7976 РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И СОЛОВЕЙ-РАЗБОЙНИК



Скачет Илья Муромец во всю конскую прыть. Бурушка-Косматушка с горы на гору перескакивает, реки-озёра перепрыгивает, холмы перелетает.
Доскакали они до Брянских лесов, дальше Бурушке скакать нельзя: разлеглись болота зыбучие, конь по брюхо в воде тонет.
Соскочил Илья с коня. Он левой рукой Бурушку поддерживает, а правой рукой дубы с корнем рвёт, настилает через болото настилы дубовые. Тридцать вёрст Илья гати настелил, — до сих пор по ней люди добрые ездят.
Так дошел Илья до речки Смородиной.
Течёт река широкая, бурливая, с камня на камень перекатывается.
Заржал Бурушка, взвился выше тёмного леса и одним скачком перепрыгнул реку.
Сидит за рекой Соловей-разбойник на трёх дубах, на девяти суках. Мимо тех дубов ни сокол не пролетит, ни зверь не пробежит, ни гад не проползёт. Все боятся Соловья-разбойника, никому умирать не хочется. Услыхал Соловей конский скок, привстал на дубах, закричал страшным голосом:
— Что за невежа проезжает тут, мимо моих заповедных дубов? Спать не даёт Соловью-разбойнику!
Да как засвищет он по-соловьиному, зарычит по-звериному, зашипит по-змеиному, так вся земля дрогнула, столетние дубы покачнулись, цветы осыпались, трава полегла. Бурушка-Косматушка на колени упал.
А Илья в седле сидит, не шевельнётся, русые кудри на голове не дрогнут. Взял он плётку Шелковую, ударил коня по крутым бокам:
— Травяной ты мешок, не богатырский конь! Не слыхал ты разве писку птичьего, шипу гадючьего?! Вставай на ноги, подвези меня ближе к Соловьиному гнезду, не то волкам тебя брошу на съедение!
Тут вскочил Бурушка на ноги, подскакал к Соловьиному гнезду. Удивился Соловей-разбойник, из гнезда высунулся. А Илья, минуточки не мешкая, натянул тугой лук, спустил калёную стрелу, небольшую стрелу, весом в целый пуд. Взвыла тетива, полетела стрела, угодила Соловью в правый глаз, вылетела через левое ухо. Покатился Соловей из гнезда, словно овсяный сноп. Подхватил его Илья на руки, связал крепко ремнями сыромятными, подвязал к левому стремени.
Глядит Соловей на Илью, слово вымолвить боится.
— Что глядишь на меня, разбойник, или русских богатырей не видывал?
— Ох, попал я в крепкие руки, видно, не бывать мне больше на волюшке.
Поскакал Илья дальше по прямой дороге и наскакал на подворье Соловья-разбойника. У него двор на семи верстах, на семи столбах, у него вокруг железный тын, на каждой тычинке по маковке голова богатыря убитого. А на дворе стоят палаты белокаменные, как жар горят крылечки золочёные.
Увидала дочка Соловья богатырского коня, закричала на весь двор:
— Едет, едет наш батюшка Соловей Рахманович, везёт у стремени мужичишку-деревенщину!
Выглянула в окно жена Соловья-разбойника, руками всплеснула:
— Что ты говоришь, неразумная! Это едет мужик-деревенщина и у стремени везёт вашего батюшку — Соловья Рахмановича! Выбежала старшая дочка Соловья — Пелька — во двор, ухватила доску железную весом в девяносто пудов и метнула её в Илью Муромца. Но Илья ловок да увёртлив был, отмахнул доску богатырской рукой, полетела доска обратно, попала в Пельку, убила её до смерти.
Бросилась жена Соловья Илье в ноги: — Ты возьми у нас, богатырь, серебра, золота, бесценного жемчуга, сколько может увезти твой богатырский конь, отпусти только нашего батюшку, Соловья Рахмановича!
Говорит ей Илья в ответ:
— Мне подарков неправедных не надобно. Они добыты слезами детскими, они политы кровью русскою, нажиты нуждой крестьянскою! Как в руках разбойник — он всегда тебе друг, а отпустишь — снова с ним наплачешься. Я свезу Соловья в Киев-град, там на квас пропью, на калачи проем!
Повернул Илья коня и поскакал к Киеву. Приумолк Соловей, не шелохнется.
Едет Илья по Киеву, подъезжает к палатам княжеским. Привязал он коня к столбику точёному, оставил с конём Соловья-разбойника, а сам пошёл в светлую горницу.
Там у князя Владимира пир идёт, за столами сидят богатыри русские. Вошёл Илья, поклонился, стал у порога:
— Здравствуй, князь Владимир с княгиней Апраксией, принимаешь ли к себе заезжего молодца?
Спрашивает его Владимир Красное Солнышко:
— Ты откуда, добрый молодец, как тебя зовут? Какого роду-племени?
— Зовут меня Ильёй. Я из-под Мурома. Крестьянский сын из села Карачарова. Ехал я из Чернигова дорогой прямоезжей. Тут как вскочит из-за стола Алёша Попович:
— Князь Владимир, ласковое наше солнышко, в глаза мужик над тобой насмехается, завирается. Нельзя ехать дорогой прямой из Чернигова. Там уж тридцать лет сидит Соловей-разбойник, не пропускает ни конного, ни пешего. Гони, князь, нахала-деревенщину из дворца долой!
Не взглянул Илья на Алёшку Поповича, поклонился князю Владимиру:
— Я привёз тебе, князь. Соловья-разбойника, он на твоем дворе, у коня моего привязан. Ты не хочешь ли поглядеть на него?
Повскакали тут с мест князь с княгинею и все богатыри, поспешили за Ильёй на княжеский двор. Подбежали к Бурушке-Косматушке.
А разбойник висит у стремени, травяным мешком висит, по рукам-ногам ремнями связан. Левым глазом он глядит на Киев и на князя Владимира.
Говорит ему князь Владимир:
— Ну-ка, засвищи по-соловьиному, зарычи по-звериному. Не глядит на него Соловей-разбойник, не слушает:
— Не ты меня с бою брал, не тебе мне приказывать. Просит тогда Владимир-князь Илью Муромца:
— Прикажи ты ему, Илья Иванович.
— Хорошо, только ты на меня, князь не гневайся, а закрою я тебя с княгинею полами моего кафтана крестьянского, а то как бы беды не было! А ты. Соловей Рахманович, делай, что тебе приказано!
— Не могу я свистать, у меня во рту запеклось.
— Дайте Соловью чару сладкого вина в полтора ведра, да другую пива горького, да третью мёду хмельного, закусить дайте калачом крупитчатым, тогда он засвищет, потешит нас...
Напоили Соловья, накормили; приготовился Соловей свистать.
Ты смотри. Соловей, — говорит Илья, — ты не смей свистать во весь голос, а свистни ты полусвистом, зарычи полурыком, а то будет худо тебе.
Не послушал Соловей наказа Ильи Муромца, захотел он разорить Киев-град, захотел убить князя с княгиней, всех русских богатырей. Засвистел он во весь соловьиный свист, заревел во всю мочь, зашипел во весь змеиный шип.
Что тут сделалось!
Маковки на теремах покривились, крылечки от стен отвалились, стёкла в горницах полопались, разбежались кони из конюшен, все богатыри на землю упали, на четвереньках по двору расползлись. Сам князь Владимир еле живой стоит, шатается, у Ильи под кафтаном прячется.
Рассердился Илья на разбойника:
Я велел тебе князя с княгиней потешить, а ты сколько бед натворил! Ну, теперь я с тобой за всё рассчитаюсь! Полно тебе слезить отцов-матерей, полно вдовить молодушек, сиротить детей, полно разбойничать!
Взял Илья саблю острую, отрубил Соловью голову. Тут и конец Соловью настал.
— Спасибо тебе, Илья Муромец, — говорит Владимир-князь. — Оставайся в моей дружине, будешь старшим богатырём, над другими богатырями начальником. И живи ты у нас в Киеве, век живи, отныне и до смерти.
И пошли они пир пировать.
Князь Владимир посадил Илью около себя, около себя против княгинюшки. Алёше Поповичу обидно стало; схватил Алёша со стола булатный нож и метнул его в Илью Муромца. На лету поймал Илья острый нож и воткнул его в дубовый стол. На Алёшу он и глазом не взглянул.
Подошёл к Илье вежливый Добрынюшка:
— Славный богатырь, Илья Иванович, будешь ты у нас в дружине старшим. Ты возьми меня и Алёшу Поповича в товарищи. Будешь ты у нас за старшего, а я и Алёша за младшеньких.
Тут Алёша распалился, на ноги вскочил:
— Ты в уме ли, Добрынюшка? Сам ты роду боярского, я из старого роду поповского, а его никто не знает, не ведает, принесло его невесть откудова, а чудит у нас в Киеве, хвастает.
Был тут славный богатырь Самсон Самойлович. Подошёл он к Илье и говорит ему:
— Ты, Илья Иванович, на Алёшу не гневайся, роду он поповского хвастливого, лучше всех бранится, лучше хвастает. Тут Алёша криком закричал:
— Да что же это делается? Кого русские богатыри старшим выбрали? Деревенщину лесную неумытую!
Тут Самсон Самойлович слово вымолвил:
— Много ты шумишь, Алёшенька, и неумные речи говоришь,— деревенским людом Русь кормится. Да и не по роду-племени слава идёт, а по богатырским делам да подвигам. За дела и слава Илюшеньке!
А Алёша, как щенок, на тура гавкает:
— Много ли он славы добудет, на весёлых пирах мёды попиваючи!
Не стерпел Илья, вскочил на ноги:
— Верное слово молвил поповский сын — не годится богатырю на пиру сидеть, живот растить. Отпусти меня, князь, в широкие степи поглядеть, не рыщет ли враг по родной Руси, не залегли ли где разбойники.
И вышел Илья из гридни вон.

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
13.09.2011, 14:32
8109РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
ИЛЬЯ ИЗБАВЛЯЕТ ЦАРЬГРАД ОТ ИДОЛИЩА

Едет Илья по чистому полю, о Святогоре печалится. Вдруг видит — идёт по степи калика перехожий, старичиме Иванчище. — Здравствуй, старичище Иванчище, откуда бредёшь, куда путь держишь?
— Здравствуй, Илюшенька, иду я, бреду из Царьграда. да нерадостно мне там гостилось, нерадостен я и домой иду.
— А что же там в Царьграде не по-хорошему?
— Ох, Илюшенька всё в Царьграде не по-прежнему, не по-хорошему: и люди плачут, и милостыни не дают. Засел во дворце у князя царьградского великан — страшное Идолище, всем дворцом завладел — что хочет, то и делает.
— Что же ты его клюкой не попотчевал?
— А что я с ним сделаю? Он ростом больше двух саженей, сам толстый, как столетний дуб, нос у него — что локоть торчит. Испугался я Идолища поганого.
— Эх, Иванчище, Иванчище! Силы у тебя вдвое против меня. а смелости и вполовину нет. Снимай-ка ты своё платье, разувай лапти-обтопочки, подавай свою шляпу пуховую да клюку свою горбатую: оденусь я каликою перехожею, чтобы не узнало Идолище поганое меня. Илью Муромца.
Раздумался Иванчище, запечалился:
— Никому бы не отдал я своё платье, Илюшенька. Вплетено в мои лапти-обтопочки по два дорогих камня. Они ночью осенней мне дорогу освещают. Да ведь сам не отдам — ты возьмёшь силою?
— Возьму, да еще бока набью.
Снял калика одежду стариковскую, разул свои лапотки, отдал Илье и шляпу пуховую, и клюку подорожную. Оделся Илья Муромец каликою и говорит:
— Одевайся в моё платье богатырское, садись на Бурушку-Косматушку и жди меня у речки Смородиной.
Посадил Илья калину на коня и привязал его к седлу двенадцатью подпругами.
— А то мой Бурушка тебя враз стряхнёт, — сказал он калине перехожему.
И пошёл Илья к Царьграду Что ни шаг — Илья по версте отмер дает, скоро-наскоро пришёл в Царьград, подошёл к княжескому тере му. Мать-земля под Ильёй дрожит, а слуги злого Идолища над ним подсмеиваются;
— Эх ты, калика русская нищая! Экий невежа в Царьград пришёл Наш Идолище двух сажен, а и то пройдет тихо по горенке, а ты стучишь-гремишь, топочешь.
Ничего им Илья не сказал, подошёл к терему и запел по-каличьскому:
— Подай, князь, бедному калике милостыню!
От Илюшиного голоса белокаменные палаты зашатались, стёкла посыпались, на столах напитки расплескались.
Слышит князь царьградский, что это голос Ильи Муромца, — обрадовался, на Идолище не глядит, в окно посматривает.
А великанище-Идолище кулака по столу стучит:
Голосисты калики русские! Я тебе, князь, велел на двор калик не пускать! Ты чего меня не слушаешь? Рассержусь — голову прочь оторву.
А Илья зову не ждёт, прямо в терем идёт. На крыльцо взошёл — крыльцо расшаталось, по полу идет —половицы гнутся. Вошёл в терем, поклонился князю царьградскому, а Идолищу поганому поклона не клал. Сидит Идолище за столом, хамкает, по ковриге в рот запихивает, по ведру мёду сразу пьёт, князю царьградскому корки-объедки под стол мечет, а тот спину гнет, молчит, слезы льёт.
Увидал Идолище Илью, раскричался, разгневался;
— Ты откуда такой храбрый взялся? Разве ты не слыхал, что я не велел русским каликам милостыню давать?
— Ничего не слыхал, Идолище не к тебе я пришёл, а к хозяину — князю царьградскому.
— Как ты смеешь со мной так разговаривать?
Выхватил Идолище острый нож, метнул в Илью Муромца. А Илья не промах был — отмахнул нож шапкой греческой. Полетел нож в дверь, сшиб дверь с петель, вылетела дверь на двор да двенадцать слуг Идолища до смерти убила. Задрожал Идолище, а Илья ему и говорит:
— Мне всегда батюшка наказывал: плати долги поскорей, тогда ещё дадут!
Пустил он в Идолища шапкой греческой, ударился Идолище об стену, стену головой проломил, А Илья подбежал и стал его клюкой охаживать, приговаривать:
— Не ходи по чужим домам, не обижай людей, найдутся и на тебя старшие?
И убил Илья Идолище, отрубил ему голову Святогоровым мечом и слуг его вон из царства прогнал.
Низко кланялись Илье люди царьградские:
— Чем тебя благодарить, Илья Муромец, русский богатырь, что избавил нас от плена великого? Оставайся с нами в Царьграде жить.
— Нет, друзья, я и так у вас замешкался; может, на родной Руси моя сила нужна.
Нанесли ему люди царьградские серебра, и золота, и жемчуга, взял Илья только малую горсточку.
— Это — говорит, — мной заработано, а другое — нищей братии раздайте.
Попрощался Илья и ушел из Царьграда домой на Русь. Около речки Смородиной увидал Илья Иванчища. Носит его Бурушка-Косматушка, о дубы бьет, о камни трёт. Вся одежда на Иванчище клоками висит, еле жив калина в седле сидит, — хорошо двенадцатью подпругами привязан.
Отвязал его Илья, отдал его платье каличье. Стонет, охает Иванчище, а Илья ему приговаривает:
— Вперёд наука тебе, Иванчище: силы у тебя вдвое против моей, а смелости вполовину нет. Не годится русскому богатырю от напасти бежать, друзей в беде покидать!
Сел Илья на Бурушку и поехал к Киеву.
А слава впереди него бежит. Как подъехал Илья к княжескому двору, встретили его князь с княгинею, встретили бояре и дружинники, принимали Илью с почётом, с ласкою.
Подошёл к нему Алёша Попович:
— Слава тебе, Илья Муромец. Ты прости меня, забудь мои речи глупые, ты прими меня к себе за младшего. Обнял его Илья Муромец:
— Кто старое помянет, тому глаз вон. Будем вместе мы с тобой и с Добрыней на заставе стоять, родную Русь от врагов беречь! И пошёл у них пир горой. На том пиру Илью славили: честь и слава Илье Муромцу!

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
25.09.2011, 17:35
8301РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
НА ЗАСТАВЕ БОГАТЫРСКОЙ

Под городом Киевом, в широкой степи Цицарской стояла богатырская застава. Атаманом на заставе старый Илья Муромец, податаманом Добрыня Никитич, есаулом Алёша Попович. И дружинники у них храбрые: Гришка — боярский сын, Василий Долгополый, да и все хороши.
Три года стоят богатыри на заставе, не пропускают к Киеву ни пешего, ни конного. Мимо них и зверь не проскользнёт, и птица не пролетит. Раз пробегал мимо заставы горностайка, да и тот шубу свою оставил. Пролетал сокол, перо выронил.
Вот раз в недобрый час разбрелись богатыри-караульщики: Алёша в Киев ускакал, Добрыня на охоту уехал, а Илья Муромец заснул в своём белом шатре...
Едет Добрыня с охоты и вдруг видит: в поле, позади заставы, ближе к Киеву, след от копыта конского, да не малый след, а в полпечи. Стал Добрыня след рассматривать:
— Это след коня богатырского. Богатырского коня, да не русского: проехал мимо нашей заставы могучий богатырь из казарской земли — по-ихнему копыта подкованы.
Прискакал Добрыня на заставу, собрал товарищей:
— Что же это мы наделали? Что же у нас за застава, коль проехал мимо чужой богатырь? Как это мы, братцы, не углядели? Надо теперь ехать в погоню за ним, чтобы он чего не натворил на Руси. Стали богатыри судить-рядить, кому ехать за чужим богатырём. Думали послать Ваську Долгополого, а Илья Муромец не велит Ваську слать:
— У Васьки полы долгие, по земле ходит Васька заплетается, в бою заплетётся и погибнет зря.
Думали послать Гришку боярского. Говорит атаман Илья Муромец:
— Неладно, ребятушки, надумали. Гришка рода боярского, боярского рода хвастливого. Начнёт в бою хвастаться и погибнет понапрасну.
Ну, хотят послать Алёшу Поповича. И его не пускает Илья Муромец:
— Не в обиду будь ему сказано, Алёша роду поповского, поповские глаза завидущие, руки загребущие. Увидит Алеша на чуженине много серебра да золота, позавидует и погибнет зря. А пошлём мы, братцы, лучше Добрыню Никитича.
Так и решили — ехать Добрынюшке, побить чуженина, срубить ему голову и привезти на заставу молодецкую.
Добрыня от работы не отлынивал, заседлал коня, брал палицу, опоясался саблей острой, взял плеть шелковую, въехал на гору Сорочинскую. Посмотрел Добрыня в трубочку серебряную — видит: в поле что-то чернеется. Поскакал Добрыня прямо на богатыря, закричал ему громким голосом:
— Ты зачем нашу заставу проезжаешь, атаману Илье Муромцу челом не бьёшь, есаулу Алёше пошлины в казну не кладёшь?!
Услышал богатырь Добрыню, повернул коня, поскакал к нему. От его скоку земля заколебалась, из рек, озёр вода выплеснулась, конь Добрынин на колени упал. Испугался Добрыня, повернул коня, поскакал обратно на заставу. Приезжает он ни жив, ни мёртв, рассказывает всё товарищам.
— Видно мне, старому, самому в чистое поле ехать придётся, раз даже Добрыня не справился, — говорит Илья Муромец.
Снарядился он, оседлал Бурушку и поехал на гору Сорочинскую.
Посмотрел Илья из кулака молодецкого и видит: разъезжает богатырь, тешится. Он кидает в небо палицу железную весом в девяносто пудов, на лету ловит палицу одной рукой, вертит ею, словно перышком.
Удивился Илья, призадумался. Обнял он Бурушку-Косматушку:
— Ох ты, Бурушка мой косматенький, послужи ты мне верой-правдой, чтоб не срубил мне чуженин голову. Заржал Бурушка, поскакал на нахвальщика. Подъехал Илья и закричал:
— Эй ты, вор, нахвальщик! Зачем хвастаешь?! Зачем ты заставу миновал, есаулу нашему пошлины не клал, мне, атаману, челом не бил?!
Услыхал его нахвальщик, повернул коня, поскакал на Илью Му-ромца. Земля под ним содрогнулась, реки, озёра выплеснулись.
Не испугался Илья Муромец. Бурушка стоит как вкопанный, Илья в седле не шелохнется.
Съехались богатыри, ударились палицами,— у палиц рукоятки отвалились, а друг друга богатыри не ранили. Саблями ударились, — переломились сабли булатные, а оба целы. Острыми копьями кололись, — переломили копья по маковки!
— Знать, уж надо биться нам врукопашную!
Сошли они с коней, схватились грудь с грудью. Бьются весь день до вечера, бьются с вечера до полночи, бьются с полночи до ясной зари, — ни один верх не берёт.
Вдруг взмахнул Илья правой рукой, поскользнулся левой ногой и упал на сырую землю. Наскочил нахвальщик, сел ему на грудь, вынул острый нож, насмехается:
— Старый ты старик, зачем воевать пошёл? Разве нет у вас богатырей на Руси? Тебе на покой пора. Ты бы выстроил себе избушку сосновую, собирал бы милостыню, тем бы жил-поживал до скорой смерти.
Так нахвальщик насмехается, а Илья от русской земли сил набирается. Прибыло Илье силы вдвое, - он как вскочит, как подбросит нахвальщика! Полетел тот выше леса стоячего, выше облака ходячего, упал и ушёл в землю по пояс.
Говорит ему Илья:
— Ну и славный ты богатырь! Отпущу я тебя на все четыре стороны, только ты с Руси прочь уезжай да другой раз заставу не минуй, бей челом атаману, плати пошлины. Не броди по Руси нахвальщиком.
И не стал Илья ему рубить голову.
Воротился Илья на заставу к богатырям.
- Ну, - говорит, - братцы мои милые, тридцать лет я езжу по полю, с богатырями бьюсь, силу пробую, а такого богатыря не видывал!

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
14.10.2011, 16:32
8445РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
ТРИ ПОЕДКИ ИЛЬИ МУРОМЦА


Ездил Илья по чистому полю, защищал Русь от врагов с молодых лет до старости.
Хорош был у старого добрый конь, его Бурушка-Косматушка. Хвост у Бурушки трёх саженец, грива до колен, а шерсть трёх пядей. Он броду не искал, перевозу не ждал, одним скоком он реки перескакивал. Он старого Илью Муромца сотни раз от смерти спасал.
Не туман с моря поднимается, не белые снега в поле белеются, едет Илья Муромец по русской степи. Забелелась его головушка, его кудрявая бородушка, затуманился его ясный взор:
— Ах ты, старость, ты, старость старая! Застала ты Илью в чистом поле, налетела чёрным вороном! Ах ты, молодость, молодость молодецкая! Улетела ты от меня ясным соколом!
Подъезжает Илья к трём дорожкам, на перекрёстке камень лежит, а на том камне написано: "Кто вправо поедет — тому убитым быть, кто влево поедет - тому богатым стать, а кто прямо поедет — тому женатым быть".
Призадумался Илья Муромец:
— На что мне, старому, богатство? Нет у меня ни жены, ни деточек, некому цветное платье носить, некому казну тратить. Поехать мне разве, где женатому быть? Да на что мне, старому, жениться? Молодую взять мне не годится, а старуху взять, так на печи лежать да кисель хлебать. Эта старость не для Ильи Муромца. Поеду-ка я по той дорожке, где убитому быть. Умру в чистом поле, как славный богатырь!
И поехал он по дороге, где убитому быть.
Только он отъехал три версты, напали на него сорок разбойников. Хотят его с коня стащить, хотят его ограбить, до смерти убить. А Илья головой качает, приговаривает:
— Эй вы, разбойничий, вам убивать меня не за что и ограбить у меня нечего. Только и есть у меня кунья шубка в пятьсот рублей, соболиная шапка в три сотенки, да узда в пятьсот рублей, да седло черкасское в две тысячи. Ну, ещё попона семи шелков, шита золотом да крупным жемчугом. Да меж ушами у Бурушки камень-самоцвет. Он в осенние ночи как солнце горит, за три версты от него светло. Да ещё, пожалуй, есть конь Бурушка — так ему во всём мире цены нет. Из-за такой малости стоит ли старому голову рубить?!
Рассердился атаман разбойников:
— Это он над нами насмехается! Ах ты, старый чёрт, седой волк! Очень много ты разговариваешь! Гей, ребятушки, рубите ему голову!
Соскочил Илья с Бурушки-Косматушки, хватил шапку с седой головы, да и стал шапкой помахивать: где махнёт — там станет улица, отмахнётся — переулочек.
За один взмах десять разбойников лежат, за второй-и двадцати на свете нет!
Взмолился атаман разбойников:
— Не побей нас всех, старый богатырь! Ты бери с нас золото, серебро, платье цветное, табуны коней, только нас живыми оставь! Усмехнулся Илья Муромец:
— Кабы брал я со всех золотую казну, у меня были бы погреба полные. Кабы брал я цветное платье, за мной были бы горы высокие. Кабы брал я добрых коней, за мной гнали бы табуны великие.
Говорят ему разбойники:
— Одно красное солнце на белом свете — один на Руси такой богатырь Илья Муромец! Ты иди к нам, богатырь, в товарищи, будешь у нас атаманом!
— Ой, братцы-разбойники, не пойду я к вам в товарищи, да и вы расходитесь по своим местам, по своим домам, к жёнам, к деткам, будет вам у дорог стоять, проливать кровь невинную.
Повернул коня и ускакал прочь Илья.
Он вернулся к белому камню, стёр старую надпись, новую написал: "Ездил в правую дорожку-убит не был!"
— Ну, поеду теперь, где женатому быть!
Как проехал Илья три версты, выехал на лесную поляну. Там стоят терема златоверхие, широко раскрыты ворота серебряные, на воротах петухи поют.
Въехал Илья на широкий двор, выбежали к нему навстречу двенадцать девушек, среди них королевична-красавица.
— Добро пожаловать, русский богатырь, зайди в мой высокий терем, выпей сладкого вина, скушай хлеба-соли, жареной лебеди!
Взяла его королевична за руку, повела в терем, посадила за дубовый стол. Принесли Илье мёду сладкого, вина заморского, жареных лебёдушек, калачей крупитчатых... Напоила-накормила богатыря, стала его уговаривать:
— Ты устал с дороги, умаялся, ложись отдохни на кровать тесовую, на перину пуховую.
Повела королевична Илью в спальную горенку, а Илья идёт и думает:
"Неспроста она со мной ласкова: что королевичне простой казак, старый дедушка! Видно, что-то у нее задумано".
Видит Илья, что у стены стоит кровать точёная золочёная, цветами расписана, догадался, что кровать с хитростью.
Схватил Илья королевичну и бросил на кровать к тесовой стене. Повернулась кровать, и открылся погреб каменный, — туда и свалилась королевична.
Рассердился Илья:
— Эй вы, слуги безымянные, несите мне ключи от погреба, а не то срублю вам головы!
— Ох, дедушка незнаемый, мы ключей и в глаза не видывали, ходы в погреба покажем тебе.
Повели они Илью в подземелья глубокие; сыскал Илья двери погреба; они песками были засыпаны, дубами толстыми завалены. Илья пески руками раскопал, дубы ногами растолкал, открыл двери погреба. А там сидят сорок королей-королевичей, сорок царей-царевичей и сорок русских богатырей.
Вот зачем королевична зазывала в свои терема златоверхие!
Говорит Илья королям и богатырям:
— Вы идите, короли, по своим землям, а вы, богатыри, по своим местам и вспоминайте Илью Муромца. Кабы не я, сложили бы вы головы в глубоком погребе.
Вытащил Илья за косы на белый свет королевичну и срубил ей лукавую голову. А потом вернулся Илья к белому камню, стёр старую надпись, написал новую: "Прямо ездил-женатым не бывал".
— Ну, поеду теперь в дорожку, где богатому быть.
Только отъехал он три версты, увидал большой камень в триста пудов. А на том камне написано: "Кому камень под силу свернуть, тому богатому быть".
Принатужился Илья, упёрся ногами, по колена в землю ушёл, поддал могучим плечом — свернул с места камень.
Открылся под камнем глубокий погреб — богатства несметные: и серебро, и золото, и крупный жемчуг, и яхонты!
Нагрузил Илья Бурушку дорогой казной и повёз её в Киев-град. Там построил три церкви каменные, чтобы было где от врагов спасаться, от огня отсидеться. Остальное серебро-золото, жемчуг роздал он вдовам, сиротам, не оставил себе ни полушечки.
Потом сел на Бурушку, поехал к белому камню, стёр надпись старую, написал надпись новую: "Влево ездил — богат не бывал".

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)

"Русь изначальная"

galant
19.10.2011, 10:16
8516 РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
КАК ИЛЬЯ ПОССОРИЛСЯ С КНЯЗЕМ ВЛАДИМИРОМ

Ездил Илья в чистом поле много времени, постарел, бородой оброс. Цветное платье на нём поистаскалось, золотой казны у него не осталось, захотел Илья отдохнуть, в Киеве пожить.
— Побывал я во всех Литвах, побывал я во всех Ордах, не бывал давно в одном Киеве. Поеду-ка я в Киев да проведаю, как живут люди в стольном городе.
Прискакал Илья в Киев, заехал на княжеский двор. У князя Владимира идёт весёлый пир. За столом сидят бояре, гости богатые, русские могучие богатыри.
Зашёл Илья в гридню княжескую, стал у двери, поклонился по-учёному, князю Солнышку с княгиней — особенно.
— Здравствуй, Владимир стольно-киевский! Поишь ли, кормишь ли заезжих богатырей?
— Ты откуда, старик, каким тебя зовут именем?
— Я Никита Заолешанин.
— Ну, садись, Никита, с нами хлеба кушать. Есть ещё местечко на дальнем конце стола, ты садись там на край скамеечки. Все другие места заняты. У меня сегодня гости именитые, не тебе, мужику, чета — князья, бояре, богатыри русские.
Усадили слуги Илью на худом конце стола. Загремел тут Илья на всю горницу:
— Не родом богатырь славен, а подвигом. Не по делам мне место, не по силе честь! Сам ты, князь, сидишь с воронами, а меня садишь с неумными воронятами.
Захотел Илья поудобнее сесть, поломал скамьи дубовые, погнул сваи железные, прижал всех гостей в большой угол... Это князю Владимиру не понравилось. Потемнел князь, как осенняя ночь, закричал, заревел, как лютый зверь:
— Что же ты, Никита Заолешанин, перемешал мне все места почётные, погнул сваи железные! У меня между богатырских мест проложены не зря были сваи крепкие. Чтобы богатыри на пиру не толкались, ссор не заводили! А ты что тут за порядки навёл?! Ай вы, русские богатыри, вы чего терпите, что лесной мужик назвал вас воронами? Вы берите его под руки, выкиньте из гридни на улицу!
Выскочили тут три богатыря, стали Илью подталкивать, подёргивать, а он стоит, не шатается, на голове колпак не сдвинется.
Коли хочешь, Владимир-князь, позабавиться, подавай мне ещё трёх богатырей!
Вышли ещё три богатыря, ухватились вшестером за Илью, а он с места не сдвинулся.
— Мало, князь, даёшь, дай ещё троих! Да и девять богатырей ничего с Ильёй не сделали: стоит старый, как столетний дуб, с места не сдвинется. Распалился богатырь:
— Ну, теперь, князь, пришёл мой черёд потешиться!
Стал он богатырей поталкивать, попинывать, с ног валить. Расползлись богатыри по горнице, ни один на ноги не может встать. Сам князь забился в запечник, закрылся шубкой куньей и дрожмя дрожит... А Илья вышел из гридни, хлопнул дверьми — двери вылетели, воротами хлопнул — ворота рассыпались...
Вышел он на широкий двор, вынул тугой лук и стрелы острые, стал стрелам приговаривать:
— Вы летите, стрелы, к высоким кровлям, сшибайте с теремов золотые маковки!
Тут посыпались золотые маковки с княжеского терема. Закричал Илья во весь богатырский крик:
— Собирайтесь, люди нищие, голые, подбирайте золотые маковки, несите в кабак, пейте вино, ешьте калачей досыта!
Набежали голи нищие, подобрали маковки, стали с Ильёй пировать, гулять.
А Илья их угощает, приговаривает:
— Пей-ешь, братия нищая, князя Владимира не бойся; может, завтра я сам буду княжить в Киеве, а вас сделаю помощниками! Донесли обо всём Владимиру:
— Сбил Никита твои, князь, маковки, поит-кормит нищую братию, похваляется сесть князем в Киеве. Испугался князь, задумался. Встал тут Добрыня Никитич:
— Князь ты наш, Владимир Красное Солнышко! Это ведь не Никита Заолешанин, это ведь сам Илья Муромец, надо его назад вернуть, перед ним покаяться, а то как бы худо не было.
Стали думать, кого за Ильёй послать.
Послать Алёшу Поповича — тот не сумеет позвать Илью. Послать Чурилу Пленковича — тот только наряжаться умен. Порешили послать Добрыню Никитича, его Илья Муромец братом зовет.
Улицей идёт Добрыня и думает:
"Грозен в гневе Илья Муромец. Не за смертью ли своей идёшь, Добрынюшка?"
Пришёл Добрыня, поглядел, как Илья пьёт-гуляет, стал раздумывать:
"Спереди зайти, так сразу убьёт, а потом опомнится. Лучше я к нему сзади подойду".
Подошёл Добрыня сзади к Илье, обнял его за могучие плечи:
— Ай ты, братец мой, Илья Иванович! Ты сдержи свои руки могучие, ты скрепи своё гневное сердце, ведь послов не бьют, не вешают. Послал меня Владимир-князь перед тобой покаяться. Не узнал он тебя, Илья Иванович, потому и посадил на место не почётное. А теперь он просит тебя назад прийти. Примет тебя с честью, со славою.
Обернулся Илья:
— Ну и счастлив ты, Добрынюшка, что сзади зашёл! Если бы ты зашёл спереди, только косточки от тебя остались бы. А теперь я тебя не трону, братец мой. Коли просишь ты, я пойду обратно, к князю Владимиру, да не один пойду, а всех моих гостей захвачу, пусть уж князь Владимир не прогневается!
И созвал Илья всех своих товарищей, всю нищую братию голую и пошел с ними на княжеский двор.
Встретил его князь Владимир, за руки брал, целовал в уста сахарные:
— Гой еси, ты старый Илья Муромец, ты садись повыше всех, на место почётное!
Не сел Илья на место почётное, сел на место среднее и посадил рядом с собой всех нищих гостей. — Кабы не Добрынюшка, убил бы я тебя сегодня, Владимир-князь. Ну уж на этот раз твою вину прощу. Понесли слуги гостям угощение, да не щедро, а по чарочке, по сухому калачику.
Снова Илья в гнев вошёл:
— Так-то, князь, ты моих гостей потчуешь? Чарочками маленькими! Владимиру-князю это не понравилось:
— Есть у меня в погребе сладкое вино, найдётся на каждого по бочке-сороковочке. Если это, что на столе, не понравилось, пусть сами из погребов принесут, не великие бояре.
— Эй, Владимир-князь, так ты гостей потчуешь, так их чествуешь, чтобы сами бегали за питьём да за кушаньем! Видно, мне самому придётся быть за хозяина!
Вскочил Илья на ноги, побежал в погреба, взял одну бочку под одну руку, другую под другую руку, третью бочку ногой покатил. Выкатил на княжеский двор.
— Берите, гости, вино, я ещё принесу!
И опять спустился Илья в погреба глубокие.
Разгневался князь Владимир, закричал громким голосом:
— Гой вы, слуги мои, слуги верные! Вы бегите поскорее, закройте двери погреба, задёрните чугунной решёткой, засыпьте жёлтым песком, завалите столетними дубами. Пусть умрёт там Илья смертью голодной! Набежали слуги и прислужники, заперли Илью, завалили двери погреба, засыпали песком, задёрнули решёткой, погубили верного, старого, могучего Илью Муромца!..
А голей нищих плётками со двора согнали.
Этакое дело русским богатырям не понравилось.
Они встали из-за стола не докушавши, вышли вон из княжеского терема, сели на добрых коней и уехали.
— А не будем же мы больше жить в Киеве! А не будем же служить князю Владимиру!
Так-то в ту пору у князя Владимира не осталось в Киеве богатырей.

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
05.11.2011, 12:20
8877РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И КАЛИН-ЦАРЬ

Тихо, скучно у князя в горнице.
Не с кем князю совет держать, не с кем пир пировать, на охоту ездить...
Ни один богатырь в Киев не заглядывает.
А Илья сидит в глубоком погребе. На замки заперты решётки железные, завалены решётки дубьём, корневищами, засыпаны для крепости жёлтым песком. Не пробраться к Илье даже мышке серенькой.
Тут бы старому и смерть пришла, да была у князя дочка-умница. Знает она, что Илья Муромец мог бы от врагов защитить Киев-град, мог бы постоять за русских людей, уберечь от горя и матушку, и князя Владимира.
Вот она гнева княжеского не побоялась, взяла ключи у матушки, приказала верным своим служаночкам подкопать к погребу подкопы тайные и стала носить Илье Муромцу кушанья и мёды сладкие.
Сидит Илья в погребе жив-здоров, а Владимир думает — его давно на свете нет.
Сидит раз князь в горнице, горькую думу думает. Вдруг слышит — по дороге скачет кто-то, копыта бьют, будто гром гремит. Повалились ворота тесовые, задрожала вся горница, половицы в сенях подпрыгнули. Сорвались двери с петель кованых, и вошёл в горницу татарин — посол от самого царя татарского Калина.
Сам гонец ростом со старый дуб, голова — как пивной котёл.
Подаёт гонец князю грамоту, а в той грамоте написано:
"Я, царь Калин, татарами правил, татар мне мало, я Русь захотел. Ты сдавайся мне, князь киевский, не то всю Русь я огнём сожгу, конями потопчу, запрягу в телеги мужиков, порублю детей и стариков, тебя, князь, заставлю коней стеречь, княгиню — на кухне лепёшки печь".
Тут Владимир-князь разохался, расплакался, пошёл к княгине Апраксин:
— Что мы будем делать, княгинюшка?! Рассердил я всех богатырей, и теперь нас защитить некому. Верного Илью Муромца заморил я глупой смертью, голодной. И теперь придётся нам бежать из Киева.
Говорит князю его молодая дочь:
— Пошли, батюшка, поглядеть на Илью, может, он ещё живой в погребе сидит.
— Эх ты, дурочка неразумная! Если снимешь с плеч голову, разве прирастёт она? Может ли Илья три года без пищи сидеть? Давно уже его косточки в прах рассыпались...
А она одно твердит:
— Пошли слуг поглядеть на Илью.
Послал князь раскопать погреба глубокие, открыть решётки чугунные.
Открыли слуги погреба, а там Илья живой сидит, перед ним свеча горит. Увидали его слуги, к князю бросились.
Князь с княгиней спустились в погреба. Кланяется князь Илье до сырой земли:
— Помоги, Илюшенька, обложила татарская рать Киев с пригородами. Выходи, Илья, из погреба, постой за меня.
— Я три года по твоему указу в погребах просидел, не хочу я за тебя стоять!
Поклонилась ему княгинюшка:
— За меня постой, Илья Иванович!
— Для тебя я из погреба не выйду вон.
Что тут делать? Князь молит, княгиня плачет, а Илья на них глядеть не хочет.
Вышла тут молодая княжеская дочь, поклонилась Илье Муромцу
— Не для князя, не для княгини, не для меня, молодой, а для бедных вдов, для малых детей выходи, Илья Иванович, из погреба, ты постой за русских людей, за родную Русь!
Встал тут Илья, расправил богатырские плечи, вышел из погреба, сел на Бурушку-Косматушку, поскакал в татарский стан. Ехал-ехал, до татарского войска доехал.
Взглянул Илья Муромец, головой покачал: в чистом поле войска татарского видимо-невидимо, серой птице вокруг в день не облететь, быстрому коню в неделю не объехать.
Среди войска татарского стоит золотой шатёр. В том шатре сидит Калин-царь. Сам царь — как столетний дуб, ноги — брёвна кленовые, руки — грабли еловые, голова — как медный котёл, один ус золотой, другой серебряный.
Увидал царь Илью Муромца, стал смеяться, бородой трясти:
— Налетел щенок на больших собак! Где тебе со мной справиться, я тебя на ладонь посажу, другой хлопну, только мокрое место останется! Ты откуда такой выскочил, что на Калина-царя тявкаешь?
Говорит ему Илья Муромец:
— Раньше времени ты, Калин-царь, хвастаешь! Не велик я бо.а-тырь, старый казак Илья Муромец, а пожалуй, и я не боюсь тебя!
Услыхав это, Калин-царь вскочил на ноги:
— Слухом о тебе земля полнится. Коли ты тот славный богатырь Илья Муромец, так садись со мной за дубовый стол, ешь мои кушанья. сладкие, пей мои вина заморские, не служи только князю русскому, служи мне, царю татарскому.
Рассердился тут Илья Муромец:
— Не бывало на Руси изменников! Я не пировать с тобой пришёл, а с Руси тебя гнать долой!
Снова начал его царь уговаривать:
— Славный русский богатырь, Илья Муромец, есть у меня две дочки, у них косы как воронье крыло, у них глазки словно щёлочки, платье шито яхонтом да жемчугом. Я любую за тебя замуж отдам, будешь ты мне любимым зятюшкой.
Ещё пуще рассердился Илья Муромец:
— Ах ты, чучело заморское! Испугался духа русского! Выходи скорее на смертный бой, выну я свой богатырский меч, на твоей шее посватаюсь.
Тут взъярился и Калин-царь. Вскочил на ноги кленовые, кривым мечом помахивает, громким голосом покрикивает:
— Я тебя, деревенщина, мечом порублю, копьём поколю, из твоих костей похлёбку сварю!
Стал у них тут великий бой. Они мечами рубятся — только искры из-под мечей брызгают. Изломали мечи и бросили. Они копьями колются — только ветер шумит да гром гремит. Изломали копья и бросили. Стали биться они руками голыми.
Калин-царь Илюшеньку бьёт и гнёт, белые руки его ломает, резвые ноги его подгибает. Бросил царь Илью на сырой песок, сел ему на грудь, вынул острый нож.
— Распорю я тебе грудь могучую, посмотрю в твоё сердце русское.
Говорит ему Илья Муромец:
— В русском сердце прямая честь да любовь к Руси-матушке. Калин-царь ножом грозит, издевается:
— А и впрямь невелик ты богатырь, Илья Муромец, верно, мало хлеба кушаешь.
— А я съем калач, да и сыт с того. Рассмеялся татарский царь:
— А я ем три печи калачей, в щах съедаю быка целого.
— Ничего, — говорит Илюшенька. — Была у моего батюшки корова — обжорище, она много ела-пила, да и лопнула.
Говорит Илья, а сам тесней к русской земле прижимается. От русской земли к нему сила идёт, по жилушкам Ильи перекатывается, крепит ему руки богатырские.
Замахнулся на него ножом Калин-царь, а Илюшенька как двинется... Слетел с него Калин-царь, словно перышко.
— Мне, — Илья кричит, — от русской земли силы втрое прибыло! У Да как схватит он Калина-царя за ноги кленовые, стал кругом татарином помахивать, бить-крушить им войско татарские. Где махнет — там станет улица, отмахнётся — переулочек! Бьёт-крушит Илья, приговаривает:
— Это вам за малых детушек! Это вам за кровь крестьянскую! За обиды злые, за поля пустые, за грабёж лихой, за разбои, за всю землю русскую!
Тут татары на убег пошли. Через поле бегут, громким голосом кричат:
— Ай, не приведись нам видеть русских людей, не встречать бы больше русских богатырей!
Полно с тех пор на Русь ходить!
Бросил Илья Калина-царя словно ветошку негодную, в золотой шатёр, зашёл, налил чару крепкого вина, не малую чару, в полтора ведра. Выпил он чару за единый дух. Выпил он за Русь-матушку, за её поля широкие крестьянские, за её города торговые, за леса зелёные, за моря синие, за лебедей на заводях! Слава, слава родной Руси! Не скакать врагам по нашей земле, не топтать их коням землю русскую, не затмить им солнце наше красное!

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
10.11.2011, 12:36
8930РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
ПРО ПРЕКРАСНУЮ ВАСИЛИСУ МИКУЛИШНУ

Шел раз у князя Владимира большой пир, и все на том пиру были веселы, все на том пиру хвалились, а один гость невесел сидел, мёду не пил, жареной лебёдушки не ел, — это Ставер Годинович, торговый гость из города Чернигова.
Подошёл к нему князь:
Ты чего, Ставер Годинович, не ешь, не пьёшь, невесёлый сидишь и ничем не хвалишься? Правда, ты и родом не именит, и ратным делом не славен — чем тебе и похвастаться.
— Право слово твоё, великий князь: нечем мне хвастать. Отца с матерью у меня давно нету, а то их бы похвалил... Хвастать золотой казной мне не хочется; я и сам не знаю, сколько её у меня, пересчитать до смерти не успею.
Хвастать платьем не стоит: все вы в моих платьях на этом пиру ходите. У меня тридцать портных на меня одного день и ночь работают. Я с утра до ночи кафтан поношу, а потом и вам продам.
Сапогами тоже не стоит хвастаться: каждый час надеваю сапоги новые, а обносочки вам продаю.
Кони все у меня златошёрстные, овцы все с золотым руном, да и тех я вам продаю.
Разве мне похвастать молодой женой Василисой Микулишной, старшей дочерью Микулы Селяниновича. Вот такой другой на свете нет!
У неё под косой светлый месяц блестит, у неё брови черней соболя, очи у неё ясного сокола!
А умнее её на Руси человека нет! Она всех вас кругом пальца обовьёт, тебя, князь, и то с ума сведёт.
Услыхав такие дерзкие слова, все на пиру испугались, приумолкли... Княгиня Апраксия обиделась, заплакала. А князь Владимир разгневался:
— Ну-ка, слуги мои верные, хватайте Ставра, волоките его в холодный подвал, за его речи обидные прикуйте его цепями к стене. Поите его ключевой водой, кормите овсяными лепёшками. Пусть сидит там, пока не образумится. Поглядим, как его жена нас всех с ума сведёт и Ставра из неволи выручит!
Ну, так всё и сделали: посадили Ставра в глубокие погреба. Но князю Владимиру мало этого: приказал он в Чернигов стражу послать, опечатать богатства Ставра Годиновича, а его жену в цепях в. Киев привезти — посмотреть, что это за умница!
Пока послы собирались да коней седлали, долетела обо всём весть в Чернигов к Василисе Микулишне.
Горько Василиса задумалась:
"Как мне милого мужа выручить? Деньгами его не выкупишь, силой не возьмёшь! Ну, не возьму силой, возьму хитростью!"
Вышла Василиса в сени, крикнула:
— Эй вы, верные мои служаночки, седлайте мне лучшего коня, несите мне платье мужское татарское да рубите мне косы русые! Поеду я милого мужа выручать!
Горько плакали девушки, пока резали Василисе косы русые. Косы длинные весь пол усыпали, упал на косы и светлый месяц.
Надела Василиса мужское платье татарское, взяла лук со стрелами и поскакала к Киеву. Никто и не поверит, что это женщина, — скачет по полю молодой богатырь.
На полдороге встретились ей послы из Киева:
— Эй, богатырь, куда ты путь держишь?
— Еду я к князю Владимиру послом из грозной Золотой Орды получать дань за двенадцать лет. А вы, молодцы, куда направились?
— А мы едем к Василисе Микулишне, её в Киев брать, богатство её на князя перевести.
— Опоздали вы, братцы. Василису Микулишну я в Орду отослал, и богатства её мои дружинники вывезли.
— Ну, коли так, нам в Чернигове делать нечего. Мы поскачем обратно к Киеву.
Поскакали киевские гонцы к князю, рассказали ему, что едет в Киев посол от грозной Золотой Орды.
Запечалился князь: не собрать ему дани за двенадцать лет, надо посла умилостивить.
Стали столы накрывать, на двор ельничек бросать, поставили на дороге дозорных людей — ждут гонца из Золотой Орды.
А посол, не доехав до Киева, разбил шатёр в чистом поле, оставил там своих воинов, а сам один поехал к князю Владимиру.
Красив посол, и статен, и могуч, и не грозен лицом, и учтив посол.
Соскочил с коня, привязал его к золотому кольцу, пошёл в горницу. Поклонился на все четыре стороны, князю и княгине отдельно. Ниже всех поклонился Забаве Путятишне.
Говорит князь послу:
— Здравствуй, грозный посол из Золотой Орды, садись за стол. отдохни, поешь-попей с дороги.
— Некогда мне рассиживаться: нас, послов, хан за это не жалует. Подавай-ка мне побыстрее дани за двенадцать лет да отдай за меня замуж Забаву Путятишну и, я в Орду поскачу!
— Позволь, посол, мне с племянницей посоветоваться. Вывел князь Забаву из горницы и спрашивает:
— Ты пойдешь ли, племянница, за ордынского посла? И Забава ему говорит тихонько:
— Что ты, дядюшка! Что ты задумал, князь? Не делай смеху по всей Руси, — это ведь не богатырь, а женщина.
Рассердился князь:
— Волос у тебя долог, да ум короток: это грозный посол из Золотой Орды, молодой богатырь Василий.
— Не богатырь это, а женщина! Он по горнице идёт, словно уточка плывёт, каблуками не пристукивает; он на лавочке сидит, колена вместе жмёт. Голос у него серебряный, руки-ноги маленькие, пальцы тонкие, а на пальцах видны следы от колец.
Задумался князь:
— Надо мне посла испытать!
Позвал он лучших киевских молодцов-борцов — пять братьев Притченков да двух Хапиловых, вышел к послу и спрашивает:
— Не хочешь ли ты, гость, с борцами потешиться, на широком дворе побороться, размять с дороги косточки?
— Отчего же кости не размять, я с детства бороться люблю. Вышли все на широкий двор, вошёл молодой посол в круг, захватил одной рукой трёх борцов, другой — трёх молодцов, седьмого бросил в середину да как ударит их лоб об лоб, так все семь на земле лежат и встать не могут.
Плюнул князь Владимир и прочь пошёл:
— Ну и глупая Забава, неразумная! Женщиной такого богатыря назвала! Таких послов мы еще не видели! А Забава всё на своём стоит:
— Женщина это, а не богатырь!
Уговорила она князя Владимира, захотел он ещё раз посла испытать.
Вывел он двенадцать стрельцов.
— Не охота ли тебе, посол, из лука со стрельцами потешиться?
— Отчего же! Я с детства из лука постреливал!
Вышли двенадцать стрельцов, пустили стрелы в высокий дуб. Зашатался дуб, будто по лесу вихрь прошёл.
Взял посол Василий лук, натянул тетиву, — спела шелковая тетива, взвыла и пошла стрела калёная, упали наземь могучие богатыри, князь Владимир на ногах не устоял.
Хлестнула стрела по дубу, разлетелся дуб на мелкие щепы.
— Эх, жаль мне могучий дуб, — говорит посол, — да больше жаль стрелку калёную, теперь её во всей Руси не найти!
Пошёл Владимир к племяннице, а она всё своё твердит: женщина да женщина!
Ну, — думает князь, — сам я с ним переведаюсь — не играют женщины на Руси в шахматы заморские!
Приказал принести золотые шахматы и говорит послу:
— Не угодно ли тебе со мной потешиться, поиграть в шахматы заморские?
— Что ж, я с малых лет всех ребят в шашки-шахматы обыгрывал! А на что мы, князь, играть начнём?
— Ты поставь дань за двенадцать лет, а я весь Киев-город поставлю.
— Хорошо, давай играть! Стали шахматами по доске стучать.
Князь Владимир хорошо играл, а посол раз пошёл, другой пошёл, а десятый пошёл — князю шах и мат, да и шахматы прочь! Запечалился князь:
— Отобрал ты у меня Киев-град, — бери, посол, и голову!
— Мне не надо твоей головы, князь, и не надо Киева, отдай мне только твою племянницу Забаву Путятишну.
Обрадовался князь и на радостях не пошёл больше Забаву и спрашивать, а велел готовить свадебный пир.
Вот пируют они день-другой и третий, веселятся гости, а жених с невестой невеселы. Ниже плеч посол голову повесил.
Спрашивает его Владимир:
— Что же ты, Васильюшка, невесел? Иль не нравится тебе наш богатый пир?
— Что-то князь, мне тоскливо, нерадостно: может, дома у меня случилась беда, может, ждёт меня беда впереди. Прикажи позвать гусляров, пусть повеселят меня, пропоют про старые года либо про нынешние.
Позвали гусляров. Они поют, струнами звенят, а послу не нравится:
— Это, князь, не гусляры, не песельники... Говорил мне батюшка, что есть у тебя черниговский Ставер Годинович, вот тот умеет играть, умеет и песню спеть, а эти словно волки в поле воют. Вот бы мне Ставра послушать!
Что тут делать князю Владимиру? Выпустить Ставра — так не видать Ставра, а не выпустить Ставра — разгневить посла.
Не посмел Владимир разгневать посла, ведь у него дани не собраны, и велел привести Ставра.
Привели Ставра, а он еле на ногах стоит, ослабел, голодом заморён...
Как выскочит тут посол из-за стола, подхватил Ставра под руки, посадил рядом с собой, стал поить-кормить, попросил сыграть.
Наладил Ставер гусли, стал играть песни черниговские. Все за столом заслушались, а посол сидит, слушает, глаз со Ставра не сводит.
Кончил Ставер.
Говорит посол князю Владимиру:
— Слушай, князь Владимир киевский, ты отдай мне Ставра, а я прощу тебе дань за двенадцать лет и вернусь к Золотой Орде.
Неохота князю Владимиру Ставра отдавать, да делать нечего.
— Бери, — говорит, — Ставра, молодой посол.
Тут жених и конца пира не дождался, вскочил на коня, посадил сзади Ставра и поскакал в поле к своему шатру. У шатра он его спрашивает:
— Али не узнал меня, Ставер Годинович? Мы с тобой вместе грамоте учились.
— Не видал я тебя никогда, татарский посол.
Зашёл посол в белый шатёр, Ставра у порога оставил. Быстрой рукой сбросила Василиса татарское платье, надела женские одежды, приукрасилась и вышла из шатра.
— Здравствуй, Ставер Годинович. А теперь ты тоже не узнаёшь меня?
Поклонился ей Ставер:
— Здравствуй, моя любимая жена, молодая умница Василиса Микулишна! Спасибо, что ты меня из неволи спасла! Только где твои косы русые?
— Косами русыми, мой любимый муж, я тебя из погреба вытащила!
— Сядем, жена, на быстрых коней и поедем к Чернигову.
— Нет, не честь нам, Ставер, тайком убежать, пойдём мы к князю Владимиру пир кончать.
Воротились они в Киев, вошли к князю в горницу.
Удивился князь Владимир, как вошёл Ставер с молодой женой.
А Василиса Микулишна князя спрашивает:
— Ай, Солнышко Владимир-князь, я — грозный посол, Ставрова жена, воротилась свадебку доигрывать. Отдашь ли замуж за меня племянницу?
Вскочила Забава-княжна:
— Говорила я тебе, дядюшка! Чуть бы смеху не наделал по всей Руси, чуть не отдал девицу за женщину.
Со стыда князь и голову повесил, а богатыри, бояре смехом давятся.
Встряхнул князь кудрями и сам смеяться стал:
— Ну уж и верно ты, Ставер Годинович, молодой женой расхвастался! И умна, и смела, и собой хороша. Она всех вокруг пальца обвела и меня, князя, с ума свела. За неё и за обиду напрасную отдарю я тебя подарками драгоценными.
Вот и стал отъезжать домой Ставер Годинович с прекрасною Василисой Микулишной. Выходили провожать их князь с княгинею, и богатыри, и слуги княжеские.
Стали они дома жить-поживать, добра наживать.
А про Василису прекрасную и песни поют, и сказки сказывают.

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
20.12.2011, 14:07
9222РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
СОЛОВЕЙ БУДИМИРОВИЧ

Из-под старого вяза высокого, из-под кустика ракитового, из-под камешка белого вытекала Днепр-река. Ручейками, речками полнилась, протекала по русской земле, выносила к Киеву тридцать кораблей.
Хорошо все корабли изукрашены, а один корабль лучше всех. Это корабль хозяина Соловья Будимировича.
На носу турья голова выточена, вместо глаз у неё вставлены дорогие яхонты, вместо бровей положены чёрные соболи, вместо ушей — белые горностаюшки, вместо гривы — лисы черно-бурые, вместо хвоста — медведи белые.
Паруса на корабле из дорогой парчи, канаты шелковые. Якоря у корабля серебряные, а колечки на якорях чистого золота. Хорошо корабль изукрашен всем!
Посреди корабля шатёр стоит. Крыт шатёр соболями и бархатом, на полу лежат медвежьи меха.
В том шатре сидит Соловей Будимирович со своей матушкой Ульяной Васильевной.
А вокруг шатра дружинники стоят. У них платье дорогое, суконное, пояса шелковые, шляпы пуховые. На них сапожки зелёные, подбиты гвоздями серебряными, застёгнуты пряжками золочёными.
Соловей Будимирович по кораблю похаживает, кудрями потряхивает, говорит своим дружинникам:
— Ну-ка братцы-корабельщики, полезайте на верхние реи, поглядите, не виден ли Киев-город. Выберите пристань хорошую, чтобы нам все корабли в одно место свести.
Полезли корабельщики на реи и закричали хозяину:
— Близко, близко славный город Киев! Видим мы и пристань корабельную!
Вот приехали они к Киеву, бросили якоря, закрепили корабли.
Приказал Соловей Будимирович перекинуть на берег три сходни. Одна сходня чистого золота, другая серебряная, а третья сходня медная.
По золотой сходе Соловей матушку свою свёл, по серебряной сам пошёл, а по медной дружинники выбежали.
Позвал Соловей Будимирович своих ключников:
— Отпирайте наши заветные ларцы, приготовьте подарки для князя Владимира и княгини Апраксин. Насыпайте миску красного золота, да миску серебра, да миску жемчуга. Прихватите сорок соболей да без счёта лисиц, гусей, лебедей. Вынимайте из хрустального сундука дорогую парчу с разводами—пойду я к князю Владимиру.
Взял Соловей Будимирович золотые гусельки и пошёл ко дворцу княжескому.
За ним идёт матушка со служанками, за матушкой несут подарки драгоценные.
Пришёл Соловей на княжеский двор, дружину свою у крыльца оставил, сам с матушкой в горницу вошёл.
Как велит обычай русский, вежливый, поклонился Соловей Будимирович на все четыре стороны, а князю с княгиней особенно, и поднёс всем богатые дары.
Князю дал он миску золота, княгине—дорогую парчу, а Забаве Путятишне — крупного жемчуга. Серебро роздал слугам княжеским, а меха — богатырям да боярским сыновьям.
Князю Владимиру дары понравились, а княгине Апраксин ещё больше того.
Затеяла княгиня в честь гостя весёлый пир. Величали на том пиру Соловья Будимировича и его матушку.
Стал Владимир-князь Соловья расспрашивать:
— Кто такой ты, добрый молодец? Из какого роду-племени? Чем мне тебя пожаловать: городами ли с приселками или золотой казной?
— Я торговый гость, Соловей Будимирович. Мне не нужны города с приселками, а золотой казны у меня самого полно. Я приехал к тебе не торговать, а в гостях пожить. Окажи мне, князь, ласку великую— дай мне место хорошее, где я мог бы построить три терема.
— Хочешь, стройся на торговой площади, где жёнки да бабы пироги пекут, где малые ребята калачи продают.
— Нет, князь, не хочу я на торговой площади строиться. Ты дай мне место поближе к себе. Позволь мне построиться в саду у Забавы Путятишны, в вишенье да в орешнике.
— Бери себе место, какое полюбится, хоть в саду у Забавы Путятишны.
— Спасибо тебе, Владимир Красное Солнышко.
Вернулся Соловей к своим кораблям, созвал свою дружину.
— Ну-ка братцы, снимем мы кафтаны богатые да наденем передники рабочие, разуем сапожки сафьяновые и наденем лапти лычковые. Вы берите пилы да топоры, отправляйтесь в сад Забавы Путятишны. Я вам сам буду указывать. И-поставим мы в орешнике три златоверхих терема, чтобы Киев-град краше всех городов стоял.
Пошёл стук-перезвон в зелёном саду Забавы Путятишнч, словно дятлы лесные на деревьях пощёлкивают... А к утру-свету готовы три златоверхих терема. Да какие красивые! Верхи с верхами свиваются, окна с окнами сплетаются, одни сени решётчатые, другие сени стеклянные, а третьи — чистого золота.
Проснулась утром Забава Путятишна, распахнула окно в зелёный сад и глазам своим не поверила: в её любимом орешнике стоят три те рема, золотые маковки как жар горят.
Хлопнула княжна в ладоши, созвала своих нянюшек, мамушек, сенных девушек.
— Поглядите, нянюшки, может, я сплю и во сне мне это видится:
вчера пустым стоял мои зелёный сад, а сегодня в нем терема горят.
— А ты, матушка Забавушка, пойди посмотри, твоё счастье само тебе во двор пришло.
Наскоро Забава оделась. Не умылась, косы не заплела, на босую ногу башмачки обула, повязалась шелковым платком и бегом побежала в сад.
Бежит она по дорожке через вишенье к орешнику. Добежала до трёх теремов и пошла тихохонько.
Подошла к сеням решётчатым и прислушалась. В том тереме стучит, бренчит, позвякивает — это золото Соловья считают, по мешкам раскладывают.
Подбежала к другому терему, к сеням стеклянным, в этом тереме тихим голосом говорят: тут живёт Ульяна Васильевна, родная матушка Соловья Будимировича.
Отошла княжна, задумалась, разрумянилась и тихохонько на пальчиках подошла к третьему терему с сенями из чистого золота.
Стоит княжна и слушает, а из терема песня льётся, звонкая, словно соловей в саду засвистел. А за голосом струны звенят звоном серебряным.
"Войти ли мне? Переступить порог?"
И страшно княжне, и поглядеть хочется.
"Дай, — думает, — загляну одним глазком".
Приоткрыла она дверь, заглянула в щёлку и ахнула: на небе солнце и в тереме солнце, на небе звёзды и в тереме звёзды, на небе зори и в тереме зори. Вся красота поднебесная на потолке расписана.
А на стуле из драгоценного рыбьего зуба Соловей Будимирович сидит, в золотые гусельки играет.
Услыхал Соловей скрип дверей, встал и к дверям пошёл.
Испугалась Забава Путятишна, подломились у неё ноги, замерло сердце, вот-вот упадёт.
Догадался Соловей Будимирович, бросил гусельки, подхватил княжну, в горницу внёс, посадил на ременчатый стул.
— Что ты, душа-княжна, так пугаешься? Не к медведю ведь в логово вошла, а к учтивому молодцу. Сядь, отдохни, скажи мне слово ласковое.
Успокоилась Забава, стала его расспрашивать:
— Ты откуда корабли привёл? Какого ты роду-племени? На всё ей учтиво Соловей ответы дал, а княжна забыла обычаи дедовские да как скажет вдруг:
— Ты женат, Соловей Будимирович, или холостой живёшь? Если нравлюсь я тебе, возьми меня в замужество.
Глянул на неё Соловей Будимирович, усмехнулся, кудрями тряхнул:
— Всем ты мне, княжна, приглянулась, всем мне понравилась, только мне не нравится, что сама ты себя сватаешь. Твоё дело скромно в терему сидеть, жемчугом шить, вышивать узоры искусные, дожидать сватов. А ты по чужим теремам бегаешь, сама себя сватаешь.
Расплакалась княжна, бросилась из терема бежать, прибежала к себе в горенку, на кровать упала, вся от слез дрожит.
А Соловей Будимирович не со зла так сказал, а как старший младшему.
Он скорее обулся, понаряднее оделся и пошёл к князю Владимиру:
— Здравствуй, князь-Солнышко, позволь мне слово молвить, свою просьбу сказать.
— Изволь, говори, Соловеюшка.
— Есть у тебя, князь, любимая племянница, — нельзя ли её за меня замуж отдать?
Согласился князь Владимир, спросили княгиню Апраксию, спросили Ульяну Васильевну, и послал Соловей сватов к Забавиной матушке.
И просватали Забаву Путятишну за доброго гостя Соловья Будимировича.
Тут князь-Солнышко созвал со всего Киева мастеров-искусников и велел им вместе с Соловьем Будимировичем по городу золотые терема ставить, белокаменные соборы, стены крепкие. Стал Киев-город лучше прежнего, богаче старого.
Пошла слава о нём по родной Руси, побежала и в страны заморские: лучше нет городов, чем Киев-град.

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
10.01.2012, 15:00
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]РУССКИЕ БОГАТЫРИ (БЫЛИНЫ)
О КНЯЗЕ РОМАНЕ И ДВУХ КОРОЛЕВИЧАХ

На чужой стороне, на Уленове, жили-были два брата, два королевича, королевских два племянника.
Захотелось им по Руси погулять, города-сёла пожечь, матерей послезить, детей посиротить. Пошли они к королю-дядюшке:
Родной дядюшка наш, Чимбал-король, дай нам воинов сорок тысяч, дай золота и коней, мы пойдём грабить русскую землю, тебе добычу привезём.
— Нет, племянники-королевичи, я не дам вам ни войска, ни коней, ни золота. Не советую вам ехать на Русь к князю Роману Димитриевичу. Много я лет на земле живу. много раз видел, как на Русь люди шли, да ни разу не видал, как назад возвращались. А уж если вам так не терпится, поезжайте в землю Девонскую — у них рыцари по спальням спят, у них кони в стойлах стоят, орудие в погребах ржавеет. У них помощи попросите и идите Русь воевать.
Вот королевичи так и сделали. Получили они из Девонской земли и бойцов, и коней, и золото. Собрали войско большое и пошли Русь воевать.
Подъехали они к первому селу — Спасскому, всё село огнём сожгли, всех крестьян вырубили, детей в огонь бросили, женщин в плен взяли. Заскочили во второе село — Славское, разорили, сожгли, людей повырубили... Подошли к селу большому — Переславскому, разграбили село, сожгли, людей вырубили, в плен взяли княгиню Настасью Димитриевну с малым сыном, двухмесячным.
Обрадовались королевичи-рыцари лёгким победам, раздёрнули шатры, стали веселиться, пировать, русских людей поругивать...
— Мы из русских мужиков скотину сделаем, вместо волов в сохи запряжём!..
А князь Роман Димитриевич в эту пору в отъезде был, далеко на охоту ездил. Спит он в белом шатре, ничего о беде не знает. Вдруг села пташка на шатёр и стала приговаривать:
— Встань, пробудись, князь Роман Димитриевич, что ты спишь непробудным сном, над собой невзгоды не чуешь: напали на Русь злые рыцари, с ними два королевича, разорили сёла, мужиков повырубили, детей пожгли, твою сестру с племянником в плен взяли!
Проснулся князь Роман, вскочил на ноги, как ударил в гневе о дубовый стол—разлетелся стол на мелкие щепочки, треснула под столом земля.
— Ах вы, щенки, злые рыцари! Отучу я вас на Русь ходить, наши города жечь, наших людей губить!
Поскакал он в свой удел, собрал дружину в девять тысяч воинов, повёл их к реке Смородиной и говорит:
— Делайте, братья, липовые чурочки. Каждый на чурочке свое имя подписывай и бросайте эти жребья-чурочки в реку Смородину.
Одни чурочки камнем ко дну пошли. Другие чурочки по быстрине поплыли. Третьи чурочки по воде у берега все вместе плавают.
Объяснил дружине князь Роман:
— У кого чурочки ко дну пошли — тем в бою убитыми быть. У кого в быстрину уплыли, — тем ранеными быть. У кого спокойно плавают, — тем здоровыми быть. Не возьму я в бой ни первых, ни вторых, а возьму только третьих три тысячи.
И ещё Роман дружине приказывал:
— Вы точите острые сабли, заготавливайте стрелы, коней кормите. Как услышите вы вороний грай, — седлайте коней, как услышите во второй раз ворона, — садитесь на коней, а услышите в третий раз, — скачите к шатрам злых рыцарей, опуститесь на них как соколы не давайте пощады лютым врагам!
Сам князь Роман обернулся серым волком, побежал в чистое поле к вражьему стану, к белым шатрам полотняным, у коней поводья перегрыз, разогнал коней далеко в степь, у луков тетивы пообкусывал, у сабель рукояточки повывертел... Потом обернулся белым горностаем и забежал в шатёр.
Тут два брата королевича увидали дорогого горностая, стали его ловить, по шатру гонять, стали его шубой соболиной прикрывать. Накинули на него шубу, хотели схватить его, а горностай ловок был, через рукав из шубы выскочил — да на стенку, да на окошечко, с окошечка в чистое поле...
Обернулся он здесь чёрным вороном, сел на высоком дубу и громко каркнул.
Только в первый раз ворон каркнул, — стала русская дружина коней седлать. А братья из шатра выскочили:
— Что ты, ворон, над нами каркаешь, каркай на свою голову! Мы тебя убьём, кровь твою по сырому дубу прольём!
Тут каркнул ворон во второй раз, — вскочили дружинники на коней, приготовили наточенные мечи. Ждут-пождут, когда ворон в третий раз закричит.
А братья схватились за луки тугие:
— Замолчишь ли ты, чёрная птица! Не накликай на нас беды! Не мешай нам пировать!
Глянули рыцари, а у луков тетивы порваны, у сабель рукоятки отломаны!
Тут крикнул ворон третий раз. Помчались вихрем русские конники, налетели на вражий стан!
И саблями рубят, и копьями колют, и плётками бьют! А впереди всех князь Роман, словно сокол, по полю летает, бьёт наёмное войско девонское, до двух братьев добирается.
— Кто вас звал на Русь идти, наши города жечь, наших людей рубить, наших матерей слезить?
Разбили дружинники злых врагов, убил князь Роман двух королевичей. Положили братьев на телегу, отослали телегу Чимбалу-королю. Увидал король своих племянников, запечалился.
Говорит Чимбал-король:
— Много я лет на свете живу, много людей на Русь наскакивало, да не видел я, чтобы они домой пришли. Я и детям и внукам наказываю: не ходите войной на великую Русь, она век стоит не шатается и века простоит не шелохнется!

Рассказали мы про дела старые.
Что про старые, про бывалые,
Чтобы море синее успокоилось,
Чтобы добрые люди послушались,
Чтобы молодцы призадумались,
Что века не меркнет слава русская!

И.В. Карнаухова "Русские Богатыри (былины)"

"Русь изначальная"

galant
11.08.2013, 20:19
Мифология викингов

Обитель богов


[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]


Наскучила Одину бесконечная война с великанами и чудовищами, и решил он построить неприступную крепость, где можно жить без забот и волнений вместе с другими богами и прелестными богинями!
Свою твердыню он решил назвать Асгардом, и должна она быть прекрасной, огромной и несокрушимой. Однако Один не собирался самолично возиться с камнями и балками. И тогда боги призвали одного великана, слывшего искусным зодчим.
Тот согласился выстроить Асгард, но взамен потребовал немыслимую награду: если твердыня понравится Одину, он отдаст великану Солнце, Луну и прекрасную Фрейю, богиню любви и плодородия!
Призадумались боги, посоветовались и в конце концов согласились. Но тоже поставили свои условия: великан должен строить твердыню сам, и никто не будет ему помогать — ни люди, ни великаны. А сроку ему дается—неполный год. Согласился великан, чем немало удивил богов, и прямо на следующий день начал обтесывать каменные глыбы.
Он уходил в самую чащу леса и рубил исполинские деревья. Работа у него спорилась, и боги оглянуться не успели, как целые каменные утесы и груды бревен оказались в Асгарде. «Что-то здесь не так», — забеспокоились боги и решили выяснить, в чем тут дело. Оказывается, каждую ночь волшебный конь Свадильфари словно пушинки перевозил и камни, и бревна, а великану оставалось приладить каждую балку и каждый камень на свое место.
До назначенного срока, до первого дня лета, оставалось всего три дня, и похоже было, что великан выполнит условие. Боги перепугались не на шутку. Один был мрачнее тучи—как мог он отдать какому-то чужаку Солнце, Луну и прекрасную Фрейю! Но ведь и от слова своего нельзя отказаться...
Боги никак не могли ничего придумать, тогда они призвали коварного Локи, который был способен на любую каверзу... И вот на следующую ночь перед волшебным скакуном невесть откуда появилась прекрасная необузданная кобылица: никогда еще Свадильфари не видел подобной красоты! Он разорвал упряжь, сбросил груз и устремился вслед за красавицей-кобылицей... Лишь через три дня возвратился своенравный конь, три дня гонялся он за прекрасным видением. Слишком поздно: главные ворота твердыни остались недостроенными.
Лишившись помощника, великан потерял драгоценное время. Он смекнул, что боги обвели его вокруг пальца и теперь не сдержат своего обещания. Взъярился великан и потребовал, чтобы ему отдали прекрасную богиню Фрейю. Один отказался, тогда великан бросился на него, и бог Тор с размаху ударил его волшебным молотом и убил.
Итак, боги победили, но победа их была неправедной. Они убили зодчего, которому были ведомы все тайны их новой твердыни.
Спустя некоторое время кобыла, за которой три дня и три ночи гонялся Свадильфари, родила чудесного жеребенка. У него было восемь ног, он летел быстрее молнии, с легкостью скакал и по воде, и по горным вершинам. Звали его Слейпнир. Один тут же взял его себе и никогда с ним не разлучался.

galant
18.08.2013, 11:51
Человек-дерево

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]


Злой дух Сарурама поджег джунгли. Всё живое погибло в пламени — и люди, и звери, и деревья, и травы. Только один человек уцелел. Он забился в нору, засыпал себя землей и дышал в соломинку. Много дней и ночей полыхал пожар. Наконец огонь утих, и человек вышел наружу. Оглядел человек сожженную землю, и его охватил ужас—перед ним простиралось огромное пепелище.
В поисках пропитания человек отправился на землю своих предков, которая лежала на западе, у истоков великой реки. Идет он день, идет другой, вдруг чудище загородило ему дорогу—не разберешь, человек или зверь. А был это сам злой дух Сарурама, погубивший весь мир. Испугался человек. Вот, думает, и настал его смертный час. Убьет его сейчас Сарурама, чтоб на земле не осталось ничего живого. Но Сарурама не собирался убивать человека.
— Я поступил плохо,— признался злой дух.— Не надо было мне со скуки губить весь мир. Но дело поправимое. Вот, возьми эти зерна, закопай их в землю, из них вырастут новые деревья.
И совершилось чудо. Только успел закопать человек зерна в землю, как из них вырос целый лес. Но еще больше удивился человек, когда увидел, что стоит перед ним прекрасная девушка. Была она так хороша и так разумно отвечала на его вопросы, что человек решил взять ее в жены. Родилось у них много мальчиков, и всего одна дочка, такая же красивая и умная, как ее
мать. Братья берегли свою сестру, не отпускали ее одну в джунгли, поэтому у девочки совсем не было друзей.
Как-то раз убежала она от братьев в лес и повстречался ей Уле—человек-дерево. Девочка всей душой полюбила Уле и теперь каждый день уходила в джунгли поболтать с человеком-деревом. Прошло время, и мать девочки заметила, что с дочкой что-то происходит: по утрам она разрисовывала красками лицо, украшала волосы цветами и яркими перьями, а потом надолго пропадала в лесу.
Девочка не стала таиться и обо всем поведала матери.
— Если уж ты полюбила Уле, ничего не поделать,— сказала ей мать.— Но тогда поженитесь. Подкрадись к Уле незаметно, свяжи его веревкой и не отпускай, пока он не пообещает взять тебя в жены...
Дочь так и поступила. Человек-дерево обрадовался, что она захотела выйти за него замуж, и они поженились. Так бы и жили молодые счастливо, но приключилась беда. В соседнем лесу появился свирепый ягуар. Вознамерился он стать царем леса и хотел, чтобы все его боялись. Когда Уле возвращался с охоты, коварный зверь подстерег его, и завязалась битва. Уле был силен и ловок, но не удалось ему справиться с ягуаром.
Всю ночь жена ждала мужа. Наутро ее братья отправились в лес на поиски. Сестра пошла с ними, прихватив сына. Наконец на лесной прогалине они обнаружили останки несчастного. Женщина опустилась на колени, сгребла в кучку кости, листья, ветки и принялась шептать заклинания, потряхивая зернышками в сухой калебасе.
Тут налетел ураганный ветер, взметнул с земли опавшие листья и сухие ветки. Женщина зажмурилась и прикрыла лицо руками. Когда ветер утих, она открыла глаза и была так поражена, увидев перед собой Улее, что не сразу расслышала и поняла сказанные им слова:
— Крепкий сон сморил меня. Я, кажется, слишком долго спал...
Обрадовалась женщина, что муж к ней вернулся. Рука об руку пошли они домой, счастливые, может быть, даже больше, чем в день свадьбы.
Вдруг Уле захотелось пить. Невдалеке протекал ручей, но чтобы дойти до него, надо было миновать густую чащу. Поэтому Уле сказал жене:
— Подожди меня здесь. Я напьюсь воды и тотчас вернусь.
Когда Уле наклонился к ручью, он увидел свое отражение и обнаружил, что его лицо изуродовано: в схватке с ягуаром человек-дерево лишился кусочка лица. Уле вернулся к жене, но, не желая напугать её своим видом, он закрыл лицо руками.
— Не надо стыдиться,— сказала ему жена.— Ведь я сразу заметила, что с тобой произошло. Но я все равно никогда не разлюблю тебя.
— Я не могу быть с тобой,— ответил Зле жене,— пока не стану таким, как прежде. Я пойду искать недостающий кусочек, а ты ступай домой, но смотри — ни в коем случае не оборачивайся.
Опечаленная, женщина пошла домой. В джунглях трещали ветки, шуршали листья, но женщина не оборачивалась на знакомые звуки. К тому же она помнила, что велел ей муж. Но вдруг с дерева сорвался большой лист и упал на землю. Женщина обернулась на странный шорох, опасаясь, что на нее набросится зверь. Но страх ее оказался напрасным. Женщина сбилась с пути и потом долго блуждала в джунглях. Наконец, усталая, измученная горем и голодом, она легла на землю и заснула, крепко прижав к себе сына.
Проснувшись, молодая женщина с ужасом обнаружила, что очутилась в логове ягуаров. Но ягуары пошли охотиться, и в логове оставалась только их мать. Она ласково сказала женщине:
— Я не стала тебя будить, очень уж сладко ты спала. Но теперь спрячься поскорее, сейчас вернется мой сын. Он такой свирепый, что не пожалеет ни тебя, ни малютку.
Вскоре большой ягуар вернулся с охоты. Он сразу почуял человеческий запах и заставил свою мать показать, куда она спрятала женщину с мальчиком. Женщину он растерзал сразу, а мальчика сунул в большой горшок и велел своей матери:
— Разожги костер и свари в горшке этого детеныша. Только не забудь положить корешков и мошек. Знатная получится похлебка...
Мать ягуаров не стала спорить, но вместо мальчика сварила в горшке большой кусок мяса. А ребенка спрятала в дупле дерева.
Теперь всякий раз, когда сыновья-ягуары уходили охотиться, их мать доставала мальчика из дупла, кормила его, мыла, играла с ним, пока не наступало время вернуться сыновьям. Она назвала мальчика Тири.
Прошло время, и Тири подрос. Ему стало скучно целыми днями сидеть в дупле дерева, и он часто убегал погулять по лесу. Тири хотелось поскорее стать настоящим мужчиной — он сделал себе лук со стрелами и учился охотиться. Как-то повстречался ему крысенок. Мальчик вспомнил, как мать ягуаров жаловалась, что зверек погрыз все ее калебасы. Тири натянул тетиву, но стрелять он еще не умел и промахнулся. Стрела только оторвала крысенку хвостик. Тири погнался за ним и уже было схватил зверька, но тот сказал ему:
— Почему ты хочешь причинить мне зло? Ведь я не сделал тебе ничего плохого. Лучше бы ты наказал тех, кто погубил твою мать. А ты с ними дружбу водишь.
Мальчик осиротел, когда был еще совсем маленький, а мать ягуаров никогда ничего не рассказывала ему о жестокости своего сына. Теперь мальчик все узнал. Лютая злость охватила Тири. Он решил отомстить ягуарам. Мальчик спрятался вблизи логова, и когда звери вернулись с охоты, поразил их стрелами. И только один ягуар, видя как погибли его братья, успел взобраться на дерево и стал молить Луну и звезды, чтобы они защитили его. Луна сжалилась над ягуаром и спасла его. Вот почему с той поры ягуары охотятся по ночам и их пятнистая желтая шкура чем-то напоминает луну. Потом мальчик пошел к матери ягуаров и сказал ей:
— Не бойся, ты ни в чем не виновата. Ты делала мне только хорошее — спасла меня, вырастила. Теперь я буду заботиться о тебе.
Выжег мальчик в лесу делянку, посадил в землю зерна, которые давали хороший урожай. Прошло немного времени, и Тири стал самым сильным и ловким в джунглях. Теперь все ему повиновались, но друзей у юноши не было. Наконец завел он друга по имени Кару. Как-то раз гуляли друзья по лесу и нашли огромную нору. В ней свернувшись дремал злой дух в образе змеи, так что в нору нельзя было ни забраться, ни выйти оттуда. По просьбе Тири сокол Уакауана убил змею. И тогда из норы, словно вода в половодье, хлынули толпы людей и наводнили всю землю. Потом Тири колдовством вызвал дождь из стрел, и раздал стрелы людям. Он знал, что они разделятся на племена и между ними начнутся войны. Совершив это деяние, Тири ушел на Запад, в страну, откуда прилетают разноцветные птицы.


Мифология стран Латинской Америки

galant
25.08.2013, 20:25
Хранитель радуги



Чтобы удобнее было добираться с земли до Асгарда, боги построили радужный мост Бифрост, который поднимается от Мидгарда до дворца. Боги, конечно, позаботились о защите моста Бифрост от неожиданного вторжения великанов или чудовищ. На всякий случай бог Хеймдалль днем и ночью стоял дозором на вершине радуги.
Могучий воин, бог света, Хеймдалль был высок и изящен, но сложения крепкого. Когда он улыбался, его зубы из чистого золота так и сияли. Когда-то давным-давно карлик-чародей выковал для него особый меч с узким лезвием. Меч этот был поистине грозен. Еще у Хеймдалля было волшебное копье и удивительный, колдовской рог, оглушительный зов которого долетал до самых дальних пределов земли. Случись какая беда, и бог света поднимет тревогу и созовет богов, которые повадились беззаботно разгуливать среди смертных.
Локи давно знал Хеймдалля и частенько его навещал, ведь этот коварный бог втайне мечтал разрушить Асгард; вот почему он ненавидел Хеймдалля и почитал его главным своим противником. Но открытых стычек Локи избегал и только пакостил Хеймдаллю как только мог. Все старался выманить его с моста Бифрост. Он без конца твердил богу света, что негоже такому славному воину бессменно стоять в дозоре у дворцовых ворот...
Ах, как сетовал Локи, что покуда Хеймдалль стоит на своем посту и мокнет под дождем, другие веселятся, охотятся, пируют и выпивают... Так Локи пытался настроить Хеймдалля против родичей-богов. Но Хеймдалль не поддавался. Был он тверд духом и в сердцах гнал прочь назойливого посетителя... а тот возвращался как ни в чем не бывало. Хорошо еще, что вместе с Хеймдаллем Асгард сторожил пестрый петух. Хеймдалль давно подружился с мудрой птицей. Они рассказывали друг другу разные истории, ведь самым опасным врагом была для них скука! Радугу надежно защищали закрытые на все засовы дубовые ворота, и никому не приходило в голову проникнуть в Асгард без разрешения.
Хеймдалль никогда не отлучался далеко от ворот. Однажды Локи замыслил очередную каверзу и украл золотое ожерелье богини Фрейи. Чтобы остаться неузнанным, он превратился в большого белого тюленя и решил спрятать сокровище на песчаной отмели где-то далеко на Западе...
Казалось, все прошло без сучка, без задоринки, но Локи забыл о Хеймдаллс, озирающим миры и океаны с вершины радуги. Ничто не ускользало от его орлиного взора, он сразу обнаружил хитрость Локи, тем более, что никогда не доверял этому пакостнику. Хеймдалль не мешкая вскочил на резвого долгогривого коня и одним прыжком перелетел на песчаный берег. В тот же миг он обратился в тюленя в бросился в погоню за Локи. Локи нырял в самые глубокие впадины, стараясь ускользнуть от Хейм далля, но тщетно. И вот наконец исполинские тюлени сшиблись в поединке. Хеймдалль как следует отдубасил Локи, и тот убрался восвояси, но затаил злобу.
Вынырнул Локи, вышел на берег и обернулся прекрасным воином. Делать нечего, пришлось ему достать ожерелье из тайника. В мгновение ока взлетел он на коне по радуге и въехал в Асгард. Боги горячо благодарили его и собрались устроить веселый пир, но суровый Хеймдалль остановил их. Он отдал ожерелье прекрасной Фрейе, та крепко поцеловала бога света, и Хеймдалль снова стал сторожить радугу.

Мифология викингов

galant
27.08.2013, 12:27
Смерть Бальдра

13467

Бальдр был сыном богов — Одина и Фригг. В отличие от родителей и большинства собратьев он был красив и добр. Отец поселил его в прекрасные чертоги, где были запрещены дурные поступки. Это был единственный тихий уголок в мире. Но недолго Бальдр жил светло и беззаботно. Стоило ему сомкнуть подобные белым растениям ресницы, как являлись страшные сны. В каждом таилась угроза для его жизни. Отец взволновался и поспешил в царство мертвых Хель к провидице — Вельве. Она спала мертвым сном. Но Одину с трудом все же удалось разбудить Вельву. Не открывая глаз, провидица пробормотала, что Бальдр умрет от руки своего слепого брата Хеда, и снова забылась смертным сном. Один поведал об этом пророчестве своей жене Фригг. И она взяла клятву у всего: огня и воды, всех металлов и камней, земли и деревьев, зверей, птиц и яда змей, что они не принесут вреда ее любимому сыну. Не взяла она клятвы только с тонкой, слабой веточки омелы.
Боги, узнав о том, что Бальдр неуязвим, стали развлекаться. Словно в приготовленного к жертвоприношению пленника, они метали в него стрелы и копья, камни и дротики, рубили мечами и боевыми топорами. А Бальдру все было нипочем. Не то что ссадины, ни одного синяка не появлялось на его теле.
Лишь брат Хед не принимал участия в забавах богов, потому что был слепой. Он стоял в сторонке, слушал и удивлялся.
Хитрому и коварному Локи не понравились такие бескровные игры. Он в образе женщины отправился к Фригг и стал расспрашивать, как это ей удалось заговорить сына ото всех опасностей. А Фригг простодушно, как женщина женщине, проболталась о том, что у всех взяла клятву, кроме веточки омелы. Чем могла повредить тонкая слабая веточка ее могучему сыну?!
Локи, конечно же, помчался в лес, сорвал веточку и подошел к стоявшему в сторонке Хеду. Он спросил:
— А ты почему не участвуешь в игре, ничего не бросил в Бальдра?
— Потому что не вижу — куда и не знаю — чем.
— Возьми у меня этот прутик и метни, куда я покажу.
Хед послушал коварного Локи. Тонкий прутик пронзил Бальдра, и бог весны упал мертвым на землю. Свершив свое черное дело, Локи исчез, а богов охватило горе. Фригг воскликнула:
— Кто решится поехать в царство мертвых Хель, разыскать там Бальдра и предложить за него выкуп?
— Я готов, — сказал брат Бальдра Хермод. А еще он поклялся не мыть ладони и не расчесывать волосы до тех пор, пока не отомстит Локи. Он вскочил на восьминогого коня Слейпнира и помчался на север, туда, где под корнями всемирного дерева Иггдрасидь размещалась страна мертвых Мокрая морось и палаты хозяйки этого мрачного царства.
А Бальдру тем временем боги устроили обряд погребения, такой же точно, как для конунгов-морестранников, викингов. Тело его перенесли в ладью у берега моря и возложили на кладку из сухих бревен, рядом положили принявшую добровольную смерть жену Нанну, оседланного коня, погребальные дары, еду и пиво. Погребальный костер подожгли, а ладью столкнули в море...
Хермод достиг царства мертвых. Он бесстрашно подошел к его владычице — свирепой горбунье, тело которой было наполовину синим, а наполовину цвета сырого мяса.
— Отпусти назад Бальдра! — взмолился он. — Ведь брата все так любят!
— Если все, что есть живого на земле, будет плакать по Бальдру, я отпущу его, — сказала горбунья. — Но если найдется хоть один, не желающий плакать, Бальдр останется у меня.
Радостный, Хермод помчался к Одину и Фригг. Он не знал, что страшная горбунья — сестра Локи!
Все, чтобы вызволить Бальдра, заплакали: люди и звери, земля и камни, деревья и даже все металлы, они ведь действительно покрываются влагой, когда их выносят из тепла на холод... Но в одной из пещер сидела великанша, которая и не думала плакать. Боги попросили
— Заплачь, помоги вызволить Бальдра.
— А он мне не нужен ни живой ни мертвый. Пусть хранит его Хель.
Все поняли, что это не кто иной, как Локи, принявший образ великанши. Так второй раз Локи стал виновником гибели Бальдра.



Мифология викингов

galant
30.08.2013, 18:59
Как Один добывал мудрость

13521

Как и все боги, великаны, карлики и люди, Один когда-то был молодым. Он слышал от вещуний, что мудрость приходит с годами и ценою лишений, но не поверил в это и отправился к источнику мудрости, чтобы испить из него. Хозяин источника великан Мимир не подпустил его к чудесной воде.
— Даром ничего не дается, — сказал он. — Что дашь взамен?
— Бери все, что хочешь, — ответил Один, ибо понимал, что нет ничего дороже, чем мудрость,
— Отдай мне правый глаз, — потребовал великан.
Жалко было глаза молодому и красивому Одину. Но он рассудил: «Мудрый одним глазом увидит больше, чем дурак — двумя».
И пожертвовал глазом ради мудрости.
Но это было не последнее испытание на пути к великому знанию.
Он слышал, что есть священные знаки — руны, которыми можно записать слова. Но чтобы узнать их, нужно было самого себя принести в жертву. Один повесился вниз головою на дереве Иггдрасиль, пронзив себя копьем. Так он висел девять дней, пока великан Бельторн
не подошел к нему. Он напоил Одина медом и дал ему руны — носители мудрости.
Одину и этого знания было мало. Он превратился в странника. Конунг Гейрред захватил его в плен и, чтобы хорошенько помучить, посадил между жаркими кострами. Восемь дней Один мучился от жажды, пока сын конунга не сжалился над ним и не дал воды. Эта вода влила в его сердце вещие стихи. Он начал их петь до тех пор, пока завороженный конунг Гейрред не упал на свой меч.
...Вот после всех этих событий и случилась самая первая война с ванами. У Одина хватило мудрости ее начать первым, но недостало знаний, чтобы разбить врагов навсегда. После того как враги обменялись заложниками, ваны и асы подошли к чаше и в знак мира плюнули в нее. Потом смешали слюну и вылепили из нее человека по имени Квасир. Он был так мудр, что мог ответить на любой вопрос. Два злых карлика позавидовали его уму, зазвали Квасира в гости и... убили мудреца. Потом смешали его кровь с хмельным медом. Получился напиток, да такой, что каждый, кто его выпьет, становится скальдом — сочинителем и певцом саг — или ученым мужем. Один прослышал об этом чудесном напитке, хитростью пробрался к его хранилищу и в три глотка выпил весь. Затем превратился в орла и улетел от преследовавших его хранителей напитка в Асгард. Этим напитком Один щедро поделился с другими богами и людьми, которые умеют слагать стихи и поэмы — саги.
Один стал мудрейшим из мудрейших, а от его всевидящего глаза ничто не могло укрыться.

Мифология викингов

galant
03.09.2013, 12:16
Гибель богов


13541
Прошли многие годы. Скорбь по Бальдру стала стихать. Но тревога — расти. Один вновь пробудил от мертвого сна великую пророчицу Вельву и попросил ее поведать о судьбе богов. Может быть, ложная тревога гложет его сердце?
— Мне многое ведомо, я провижу судьбы могучих славных богов, — сказала вещунья.
Но рассказ ее был подобен неотвратимо надвигающемуся шторму, гигантские валы которого готовы поглотить весь флот бесстрашных викингов...
Она вещала о том, что наступят жестокие времена, когда братья начнут биться друг с другом, родичи, близкие в распрях погибнут. Из железного леса явится мерзостный карлик-тролль и похитит солнце. Он станет грызть трупы людей, кровью зальет жилище богов...
— Довольно ль вам этого? — спросила вельва.
Нет, бог жаждал узнать всю свою судьбу. И вещунья поведала о том, как свершится Последняя Война. Дружину Одина, состоящую из погибших воинов-храбрецов, разбудит крик петуха с золотым гребнем. Но ему будет вторить черно-красный петух в подземном мире Хель, сзывая силы зла. Затрясется земля, и задрожит всемирное дерево — ясень Иггдрасиль. Из-под корней его вырвутся огромный волк Фенрир и всемирный змей Ермундганд. От своих оков освободится Локи. Он поведет переполненный воинами корабль, сделанный из ногтей мертвецов!
И вот на поле боя Последней Войны встретятся два воинства...
— Довольно ль вам этого? — вновь прервала свой рассказ пророчица.
Нет, бог хотел узнать, как завершится сражение. Один ведь верил в свою победу. Ему интересно было знать, как будут в муках корчиться враги!
И вельва продолжила свой рассказ... Сурт, бог огнедышащих вулканов, будет, наступать с адским огнем в руках. Страшный волк Фенрир раскроет клыкастую пасть от земли до неба.
Разрушатся горы, расколется небо, в подземный мир Хель падут люди. Но солнце блестит на мечах богов. Их лезвия отсекают головы страшным великанам и великаншам. Однако военное счастье изменит богам в этом последнем сражении. Волк Фенрир захлопнет пасть и сожрет Одина. Его сын, мстя за отца, рассечет волчью пасть, но тут же сам погибнет. Тор поразит змея, но, сделав девять шагов, падет замертво. Змей поразит его ядом. Участники всех поединков погибнут. И тогда бог вулканов Сурт метнет огонь, и земля, словно сгоревшая погребальная ладья, потонет в море. Упадут с неба светлые звезды. Жар нестерпимый до неба дойдет... Не будет победителей в той Последней Войне. Боги, поднявшие друг на друга оружие, все погибнут. Без них вздымется снова из моря земля, зеленея, как прежде. Орел пролетит — ловить рыбу. Заколосятся хлеба без посева, зло станет благом. Вместо суровых богов на землю вернется добрый бог весны Бальдр. Он простит своего нечаянного убийцу Хеда и заживет вместе с ним. А как же люди? Двое — Лив и Ливтрасир — выживут и положат начало новому роду человеческому.
— Довольно ль вам этого? — спросила вещунья.
Один ей ничего не ответил...

Мифология викингов

galant
27.09.2013, 19:26
Обновление
13926



После катастрофы Рагнарек в воздухе еще долго кружился черный пепел и клубы дыма. Казалось, вымерла земля, опустели небеса. Во мраке исчезли и люди, и боги, и великаны, и чудовища. Кончалась эпоха...
Но после долгой ночи взошли новые солнце и луна. Свет их снова согрел землю. Дым вселенского пожара рассеялся, воды понемногу схлынули и над гладью океана показались горы. И однажды утром в омытых дождями ясных небесах появился орел. Значит, не все живое погибло!
В страшном побоище полегли многие боги, великаны и чудовища пали в бою, но все же иным богам удалось вернуться на землю. Один и Тор расстались с жизнью, но сыновья их ожили. Бальдр первым вырвался из Преисподней, где он очутился по вине Локи. Он-то и занялся обустройством нового мира, желая сделать его совершеннее и прекраснее, чем предыдущий. Вскоре к нему присоединился его брат— слепой бог Хед, воплощавший чистоту и невинность. А помогал братьям Форсети, бог правосудия, он хотел, чтобы закон возобладал отныне над насилием и жестокостью.
Вскоре возродились три сына Одина: Вали, Видар, удостоенный такой чести за победу над Фенриром, и Хермод, не побоявшийся рискнуть жизнью, чтобы вызволить Бальдра из царства мертвых.
Юные боги создали Совет богов. Стали они разбирать руны, выбитые Одином на камнях, и обнаружили, что чудесные «золотые скрижали», принадлежавшие богам еще до великой катастрофы, остались в целости и сохранности. И решили боги править миром разумно и по справедливости.
Но земля еще оставалась безлюдной. К счастью, боги обнаружили мужчину и женщину, выживших после мировой битвы. Их волшебным образом укрыл от пожара и потопа исполинский ясень Иггдрасиль, в дупле которого они спрятались. Боги вывели их на свет божий, люди возрадовались, и вскоре населили мир своим многочисленным потомством. А тут и звери появились, зазеленела густая мягкая трава. Поля плодоносили тучно и обильно. В прозрачных струях водопадов развелись рыбы: косяки крупных лососей и форелей поднимались вверх по течению, и люди не знали теперь голода.
Мир преображался. Совет богов зорко следил за порядком. Кое-где в дремучие леса даже возвратились карлики-кобольды, и эльфы снова начали водить хороводы при лунном свете.
Почти все чудовища погибли, лишь немногие великаны ушли в страны огня и вечного холода. Некоторые викинги похвалялись, что в морских просторах Норвегии и Шотландии видели гигантскую змею, поджидавшую очередную жертву. Но может, то им приснилось?

Мифология викингов

Аня
16.06.2016, 07:49
Удивительный Геракл
В этой теме описываются мифы, есть описание подвигов Геракла. Нашла интересную статью.

Можно полагать, что имя весеннего героя "Ярила" - более древнее, поскольку корень "яр" сохранился в именах и сакральных терминах многих индоевропейских языков: к нему восходит слово-этноним arja - благородный; arka-солнце, arvan - конь (санскр.); имена Арджуна (герой Махабхараты), Арей (греческий бог войны, аналог славянского Ярилы и хеттского Ярри - тоже бога войны). Индийский эпический герой Арджуна считается воплощением Индры, что подтверждает тождество Индра= Арий, Яр, Ярила.
Само имя Индры было хорошо известно на Руси. Этоодин из главных образов Вед - Индра, божественный всадник с молнией-мечом в руке, символ весеннего Солнца. Достаточно очевидно, что с именем Индры связан православный культ св. Андрея "Первозванного", пришедшего первым на святую русскую землю. Имя Хорса, ипостаси Индры - Ярила, в христианский период было заменено на созвучное "Георгий, Егор", но образ остался тот же: Победоносец, одержавший верх над Змеем.
Символом Ярила-Хорса у славян считался Сокол; отсюда русское выражение "ясный сокол" - эпитет "ясный" относится непосредственно к Солнцу. С этим устойчивым сакральным выражением можно сравнить имя героя греческого мифа, Ясона; иранский религиозный термин "Ясна" и наконец, имя верховного бога западных славян, упоминаемое в средневековых источниках - Ясса. Все эти имена имеют смысл "Ясное Солнце"...
Кто же соответствует Индре-Яриле-Хорсу в списке Геродота? Не кто иной, как ГЕРАКЛ. Единственный из богов, почитаемых скифами, названный только греческим именем! Очевидно, потому, что в этом случае греческое и скифское имена совпадали. Греки передавали славянский корень "яр" как "гер": например, Яровит превращался в Геровита, Яра становилась Герой...[См. цит. работы Ю.ДПетухова, в частн. "Дорогами Богов".]
Но ведь в греческих мифах Геракл - это не "настоящий" бог, а только герой, сын Зевса от земной женщины?... Так было не всегда. Первоначально он был "настоящим" божеством, причем его культ был приурочен к фазам солнечного цикла. Кроме Греции, он почитался также в Италии и Малой Азии (под именами: Геркулес, Эрикле). Эти имена и образы имеют аналог в северной Индии в эпических легендах о Гери-Кули, властителях Солнечной расы. Учитывая славянский корень "яр" и санскритское "кула" (фамилия), можно "перевести" имя Геркулес-Геракл как происходящий из династии Солнца.
Тождество Геракла с традиционным арийским весенним богом - победителем Дракона - очевидно. Двенадцать подвигов героя символизируют зодиакальный солнечный цикл, и свою главную победу он одерживает над Гидрой (Драконом), обладающей удивительным свойством: на месте отрубленной головы чудовища вырастают новые три... Гидра есть образ "мировой энтропии", которая, как известно, имеет нехорошее свойство возрастать с течением времени, неся неизбежную гибель. Солнечный герой, победитель Гидры - воплощение антиэнтропийных сил мира, дающих жизнь.
Скорее всего, первоначально исторический "Геракл" (настоящее имя - Алкид) был сопоставлен с солнечным богом в рамках обычного культа предков царственных династий, а затем, во времена деградации религии, из этого образа выветрилась вся его мощная "космическая" начинка.
Согласно Геродоту, скифы почитали Геракла как бога. Но и считали его своим "первопредком"! Здесь нет противоречия: то же мы видим в позднейшей славянорусской религии. Ее отличительная черта - возведение происхождения своего народа непосредственно к Богу, отстуствие пропасти между Богом и человеком. Сравним: для греков Геракл - герой и основатель правящих, династий,, для скифов - Бог и предок всего народа! Вспомним, что так называемые греки-дорийцы пришли на Балканы в 11-10вв. до н.э. откуда-то с севера, вероятнее всего, из причерноморских степей. Если учесть, что пришельцы составили правящую элиту местного южнобалканского общества, то все сходится.
Итак, справедливо следующее тождество:
ГЕРАКЛ (греч. и скиф.)= ЯСОН, ЯСН= ЯРИЛО, ХОРС (слав.)= МАРС (рим.)= ИНДРА (Веды).

Н.И Васильева. Религия, эпос и мифология Великой Скифии

Маруся
09.03.2017, 15:53
Лабиринт
22352
Дедал, талантом своим в строительном славен искусстве,
Зданье воздвиг; перепутал значки и глаза в заблужденье
Ввел кривизною его, закоулками всяких проходов.
Овидий, “Метаморфозы”

Лабиринт — удивительное сооружение, с седой древности символизирующее извилистую, трудную дорогу, которую путнику предстояло пройти в поисках истины. Само это определение имеет несколько значений: может иметься в виду здание со сложным и запутанным планом, из которого невероятно сложно выбраться, либо — выложенная из камней спираль. Последние часто встречаются у северных народов, но сейчас речь не о них.

Античная легенда о Минотавре, в свое время наводившем ужас на несчастных эллинов, живет и здравствует до сей поры. По преданию, кносский лабиринт (Labyrinthos) был возведен знаменитым мастером-зодчим, Дедалом, известным также легендой о создании крыльев и попытке парного полета со своим сыном Икаром. Некогда царь Крита Минос разгневал могущественного бога Посейдона, и тот жестоко отомстил обидчику: его жена родила “не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку” — Минотавра, с головой быка и телом человека. Чтобы спрятать позор царского рода, и был построен Лабиринт, в центре которого чудовище надежно скрывалось от посторонних глаз. Как сказал Х. Л. Борхес, “Идея построить дом так, чтобы люди не могли найти из него выхода, возможно, еще более странна, чем человек с бычьей головой”.
А из лабиринта в Кноссе действительно не было выхода — по крайней мере, только этим можно объяснить то, что жертвы, коих привозили на остров специально на корм Минотавру, не могли покинуть здание. Единственный, кому удалось это сделать — афинский царевич Тесей.
Однако и этот древнегреческий герой не сумел бы выбраться из хитросплетений Лабиринта, не будь у него путеводного клубочка, который дала ему Ариадна. Впоследствии он вошел в легенду как “нить Ариадны”. Тесей убил чудище и тем самым снял проклятие с острова.

Это, по сути, все, что сообщает данный миф о Лабиринте. Даже само название строения толком не расшифровывается. Некоторые ученые склоняются к мнению, что оно пришло в греческий из языка пеласгов, которые населяли эту землю до прихода греков. Их наречие еще не до конца расшифровано современными учеными, более того — даже Геродот не владел информацией касательно языка этой народности. Вот что говорил античный историк о пеласгах:

“На каком языке говорили пеласги, я точно сказать не могу. Если же судить по теперешним пеласгам, что живут севернее тирсенов в городе Крестоне (они некогда были соседями племени, которое ныне называется дорийцами, и обитали тогда в стране, теперь именуемой Фессалиотида), и затем — по тем пеласгам, что основали Плакию и Скиллак на Геллеспонте и оказались соседями афинян, а также и по тем другим городам, которые некогда были пеласгическими, а позднее изменили свои названия. Итак, если, скажу я, из этого можно вывести заключение, то пеласги говорили на варварском языке.”

Точно известно, что окончание “inthos” присутствовало в названиях населенных пунктов у пеласгов. Но Лабиринт из легенды был построен гораздо позднее — примерно в 1600 г. до н. э. Если верить мифу, то он был расположен именно в Кноссе. Однако ученые сомневаются в точности этих сведений. Неизвестно даже, как выглядело это строение, и для чего было построено на самом деле: возможно, его извилистые переходы предназначались для ритуальных представлений и танцев.

Были ли стены? Как знать. Не исключено, что он был похож на северные мегалитические сооружения, тоже именуемые лабиринтами, с тем лишь отличием, что не имел спиралевидной формы. Вполне допустимо, что на гладком каменном полу были прочерчены линии, вдоль которых и двигались участники ритуала: этого тоже было достаточно для того, чтобы сакральное место считалось лабиринтом.

Херман Керн, немецкий историк, считает, что в этих помещениях исполнялся особый танец, который подробно описывается в “Илиаде” и “Одиссее”. “Стройно-живая хороводная пляска” изображена на этрусском кувшине из Тральятеллы (640 г. до н. э.): совсем юные воины, как пешие, так и всадники, держат в руках богато украшенные щиты, на которых изображены птицы и лошади. В танце молодые люди покидают лабиринт, а на заднем плане видны две влюбленных пары. Здесь Минотавром и не пахнет.
Но что тогда происходило в лабиринтах?
22353

Сам рисунок на этрусском кувшине очень напоминает обряд инициации. И вообще целью подобных “танцев” могли быть вполне приземленные вещи: успех в задуманном деле, хороший урожай или долгожданная беременность. Достаточно было пройти от начала до конца по таинственному лабиринту.

Вопреки расхожему мнению, античный лабиринт вовсе не был таким запутанным, как его преподносят сейчас. На множестве археологических находок, в том числе и на кносских монетах, есть изображение того, что греки понимали под этим словом. Чтобы пройти до центра, человек должен был семь раз его обогнуть (число может меняться), с каждым поворотом заходя на меньший “круг”. И вот что удивительно: когда заходишь внутрь лабиринта, понимаешь, что центр — вот он, совсем рядом. И дойти до него совсем просто, потому что ни одна боковая галерея, ни одна преграда не встанет на пути: сворачивать некуда, коридор, ведущий к центру, только один. Как ни пытайся, неизбежно попадешь в центр. И точно так же — легко и непринужденно — можно выбраться наружу.
Но тогда к мифу о Минотавре появляется один большой вопрос: если из лабиринта так легко выбраться, то зачем Тесею понадобилась пресловутая нить Ариадны?
22354

Скорее всего, истинное значение лабиринта со временем было утеряно, как и многие древние знания. Его единственный путь никак нельзя сравнить с тем множеством вариантов дороги, которые предлагаются современной интерпретацией этого сооружения. Если раньше человек неизменно попадал в центр лабиринта для сражения с чудовищем, и после возможной победы мог найти обратный путь, то в новом времени все изменилось: даже само название в некоторых языках народов Европы стало иным и приобрело другой смысл. Например, в немецком языке Labyrinth превратился в Irrgaten, “вертоград блужданий”, в котором человек мечется в поисках своей цели и выхода, и никак не может их обнаружить. На первое место вышла не победа над Минотавром, а собственная слабость, и это не единственное отличие Irrgaten’а от “классики”.

В путешествии по кносскому лабиринту у вошедшего будет невероятная гамма противоположных ощущений. Вроде бы цель — вот она, дотянись рукой, но тут же коридор уходит резко в сторону, уводя от искомого центра все дальше, на внешнее кольцо. Сумеет ли посетитель добраться до цели? Здесь и отчаяние, и надежда. В этом лабиринт схож с человеческой жизнью — игра контрастов, сопровождающая в путешествии по коридорам, сильно ее напоминает. Близость и удаление от цели, ощущение победы и крах вместе с новым поворотом — только и остается, что идти вперед и надеяться на то, что центр лабиринта уже совсем близко, и вскоре уже покажется тусклый свет его факелов.

Не только здание, но и сам символ был реликвией, причем весьма популярной: его изображали очень часто, иногда — даже впопыхах, словно между делом, черкнув привычное изображение на кусочке глины. Пример такого “творчества” был найден на раскопках в Пилосе: совсем небольшая глиняная табличка, на одной стороне которой был список чьего-то стада коз, содержала на обороте символ лабиринта. Он был процарапан наспех, так, как сейчас человек выводит бездумные каракули на листке бумаги. Значит, тот, кто его нарисовал, хорошо был знаком с устройством лабиринта — иначе он не смог бы точно и быстро его изобразить.

… С очередным поворотом центр лабиринта все ближе, как и Минотавр. Самое сердце тьмы, в котором таится неизвестность, встречи с которой не избежать — как со смертью. Может, ритуальный танец и олицетворял саму жизнь?

Имя “Минотавр” часто употреблялось применимо к людям с определенным складом характера. Если сейчас о них сказали бы что-то вроде “Истинный дьявол!”, то в античном мире они превращались в “Сущих Минотавров”. Когда проводились археологические работы в Помпеях, то на колонне одного из домов была найдена надпись: “Здесь живет Минотавр”. Так назвали некоего Марка Лукреция, и сопроводили характеристику процарапанным рядом символом лабиринта.

… Чем дальше вошедший углубляется в темные коридоры, тем ближе центр. Время теперь не тянется, как в начале пути — оно бежит с невероятной скоростью, и все меньше его остается до встречи с неизбежным — после нее вернулся только Тесей, но живым ли он пришел в этот мир? Недаром в мифе было указано, что паруса корабля, на котором царевич возвращался домой, не сменили с траурных черных на белые.

И вот — сердце лабиринта. Пустая, ровная площадка.
Но где же Минотавр? Где то чудовище, которое, по легенде, прячется в центре лабиринта? Конечно, можно списать все на наивность древнего сказания, но верна ли его трактовка?
Миф гласит, что именно там, куда приводит длинный коридор, живет некое существо — Минотавр, во все века считавшееся средоточием зла (в Средневековье там обитал сам Дьявол). Но там пусто — только вошедший находится на месте Минотавра. А что, если он и есть это чудовище, в сердце которого скрывается тьма? Он сам, пройдя извилистый путь, обратился в Минотавра, и теперь у него только два выхода: остаться здесь, с необъятным злом в сердце, или же устремиться назад — к свету.
Может, ритуальный танец как раз и олицетворял этот цикл, когда человек, проживший отпущенный ему срок, встретился в итоге со смертью, встал лицом к лицу перед всем, что натворил за жизнь, и затем переродился снова, чтобы начать все сначала?

Нашлось объяснение и для нити, которую Ариадна вручила Тесею. Исследователи предположили, что танцоры обвязывались одной нитью перед тем, как войти в лабиринт. Это делалось для того, чтобы во время “журавлиного танца” череда его участников не распалась, и не они не потеряли свое место в процессии. Первый танцор проходил вперед, ведя за собой всех остальных, которые подражали движениям журавля (отсюда и соответствующее название) бойкими прыжками, поворотами и поклонами. В танце они добирались до самого центра, где разворачивались и, держась за “нить Ариадны”, возвращались из мрачного лабиринта к свету.

К XII веку до н. э. сакральная сила лабиринтов изрядно ослабла. Многие сооружения были разрушены в ходе сражений, иные не пощадило время. До IV века до н. э. еще сохранялся смысл ритуальных танцев, но постепенно люди теряли интерес к подобным зрелищам: им становились непонятны движения танцоров, которые, к тому же, по большей части скрывались за стенами лабиринта. Но если танец забывался, то лабиринт — нет. Символика распространялась на север и восток.

У римлян лабиринт воспринимался больше как декоративный символ, прекрасно смотревшийся в столовых и вестибюлях. Популярное мозаичное оформление содержало собственно лабиринт и сценку из знаменитого греческого мифа, но римские художники временами забывались, и их символ часто не имел ни входа, ни выхода. Узор не терял красоты — а большего заказчику и не требовалось.

Удивительно, но мистическая сила возвращается к лабиринту в эпоху всеобщей христианизации: теперь он символизирует грешную жизнь, которую человек должен прожить, прежде чем очиститься в середине лабиринта и узнать там смысл своего существования.

Под влиянием христианства символ меняется: в него вписывается крест, и подобные готические изображения появляются у входов в большие кафедральные соборы. Хорошим примером может стать лабиринт Шартрского собора: прохождение его 28 поворотов олицетворяло путешествие в Святую землю.

Средневековый Альбион больше предпочитал лабиринты из подстриженных в соответствующей форме кустов. Там гуляла молодежь, справлялись праздники. Некоторые “газоны” сохранились и до сей поры: например, в графстве Эссекс, или в Южном Уэльсе. Встречаются подобные и в Германии.

Современные “лабиринты” уже ничем не напоминают древние сооружения, при прохождении которых человек обретал Себя. Теперь они стали действительно “вертоградом блужданий”, бессмысленных и непредсказуемых. Десятки и сотни закоулков, ходов и преград не оставляют шанса на прохождение, и сакральное место превратилось в запутанный аттракцион. Из него теперь можно выбраться только с помощью “нити Ариадны”, но жаль, что время превратило ее в миф.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки]